Лука, или Темное бессмертие

Одри не шевелилась. В пяти метрах от нее к дому подходил мужчина с фонариком. Он тоже в свою очередь откатил камень и зашел внутрь. Когда в доме зажегся свет, Одри с трудом поднялась, скрипя зубами, так ей было больно, и стала пробираться по кустам к решетке и свалке.

Пять минут спустя она, хромая, подошла к своей машине. Закрылась там и закричала от боли. Посмотрела, в каком состоянии ее руки, запястья, а главное, ноги под брюками. Как из кровавой резни выскочила. Кончиками пальцев вытащила несколько шипов, вытерла кровь тряпкой, которую достала из бардачка.

Она позаботится о себе потом. С трудом достала телефон и набрала номер Шарко:

– Майор? Да, я еще здесь. Я… Слушайте, Прост замешан, у него три натасканных собаки в доме… Да, все хорошо, я… Нет, ну, вообще-то, да… Послушайте меня, пожалуйста, шеф. У меня есть адрес, думаю, они там выставят на бой одну из собак… Я… Нет, такой мускулистой собаки нет, но эти все же здоровенные… Да, я вам все объясню, но следует торопиться. Встреча меньше чем через полтора часа.





18




У них не оставалось времени, чтобы подготовить операцию по всем правилам. Ни планирования, ни специального подразделения вроде бригады быстрого реагирования, ни подкрепления. Зато их было восемь закаленных копов при оружии, и после панического звонка Одри они впихнулись в три машины и рванули вперед. Пицца осталась лежать в теплых коробках под носом у Жеко, который не слезал с телефона. Летиция Шапелье вернулась к себе и закрылась в кабинете на третьем этаже, унося с собой всю тяжесть вины человека, нажавшего не на ту кнопку.

На заднем сиденье машины, которую вел Шарко, Николя и Робийяр не отрывались от GPS своих телефонов, выискивая наилучший маршрут с учетом дорожного движения. Они только что проехали Аньер. На пассажирском сиденье Люси изучала в Интернете полученный адрес встречи – в тридцати километрах отсюда, в департаменте Валь-д’Уаз.

– Паркинг дю-Фэт расположен в центре леса Монморанси, в районе перекрестка, вдоль департаментской дороги. Учитывая место и время, движения там не будет вообще, так что укрыться негде. Я нашла одну заасфальтированную тропинку, там можно будет припарковаться, в трехстах метрах от места встречи. А потом подберемся пешком, через лес.

– Мы можем прибыть туда на полчаса раньше их, – вставил Николя, – если не станем валандаться.

С ревущей сиреной Шарко перестраивался из одного ряда в другой. Когда он выехал на национальную дорогу, чтобы добраться до А15, движение стало пожиже. Воздух в салоне машины был так наэлектризован, что, казалось, потрескивал – из-за того, что им предстояло, и из-за того, что произошло в оперативном штабе. Это они сами включили обратный отсчет и вызвали появление сообщения на страницах жертв. А значит, Ангел будущего знает, в каком ритме они продвигаются в расследовании, с какой скоростью подбирают разбросанные им белые камешки. Он предвидел последовательность событий, которая привела к включению счетчика. Этот парень был дьявольски сильным игроком в шахматы.

Меньше чем за полчаса сайт manifeste-angedufutur.com собрал больше полутора тысяч подключений, и число их продолжало расти. Шарко представлял себе пользователей, молодых и старых, может, даже подростков, в пижамах, в спортивных костюмах или за ужином, подписчиков Flowizz или Бертрана Лесажа, которые выходили на сайт и попадали на ужасающее видео в онлайн. Куча журналистов была подписана на страницу Бертрана Лесажа. Информация распространится по всем соцсетям, по всей прессе, как взрыв шрапнели, и не существует никакого способа остановить кровотечение. Следовало немедленно перекрыть доступ на сайт, но это означало взять на себя риск, что Ангел будущего передаст казнь по YouTube. Хрен редьки не слаще.

Они утратили контроль над ситуацией, и им оставалось около двадцати трех часов, чтобы спасти пленников. Двадцать три часа адской работы, чтобы вычислить этого безликого типа, спрятавшегося за маской Гая Фокса и экранами, который мог затаиться где угодно во Франции и насмехаться над ними сколько влезет. Миссия невыполнима, и Шарко знал, что, если дело обернется плохо, ответственность возложат на них.

Он повернулся к Люси, которая только что поговорила с няней двойняшек:

– Как там у них?

– Куксятся немного, что нас нет дома. Джая побудет с ними до завтра, и с собакой тоже.

Франк ничего не сказал и уставился на дорогу. Бог ты мой, как он скучал по своим сыновьям, и он спрашивал себя, долго ли еще ему удастся защищать их от жестокости. Жестокость извращает все, что не уничтожает, и его малыши будут расти в мире, где бомбы грозят взорваться на любом углу, где подростки кончают с собой в прямом эфире на Periscope[53] и где поговаривают о том, что копам следовало бы дежурить в школах. Каждому новому поколению придется нести на плечах все беды предыдущих. Шарко чувствовал себя в шкуре старого римлянина, который однажды утром просыпается и не узнает свой город. Летиция Шапелье права: будущее больше не принадлежит им.

Он съехал с автострады в Сен-Лё-ля-Форе и направился к мэрии, где велел Одри их ждать. Узнав машину без надписей, Шарко остановился. Николя хлопнул по сиденью:

– Мы пристроимся сразу за вами.

Белланже выскочил из машины и пересел к Одри, которая двинулась замыкающей. Он положил пистолет на приборную доску:

– В следующий раз бери свою пушку.

Одри убрала оружие между сиденьями. Николя опешил, увидев, во что превратились ее руки и кровь повсюду.

– Что случилось?

– Пустяки. Просто колючки.

– Просто колючки? Да по тебе словно сенокосилкой прошлись!

Он достал упаковку бумажных платков, вытащил почти все и протянул ей. Она поблагодарила и промокнула царапины, продолжая вести одной рукой.

– Чего мне теперь ждать? – спросила Одри. – За… мой поступок.

– Ты хотела сказать, за твое родео? Ты подвергла свою жизнь опасности, ты могла помешать всему расследованию. Тебе светит выговор и отстранение, что в твоем случае означает окончательное увольнение. Не успела прийти и уже уходишь. Самое короткое вступление в должность за всю историю Управления.

Лицо Одри, на котором были написаны боль и смирение, еще больше помрачнело. Николя указал подбородком на красные задние огни прямо перед ними.

– Но, несмотря на свой грозный вид, Шарко не станет делать никаких окончательных выводов. Все мы совершали такого рода глупости, и он в первую очередь. Тебе повезло, что расследование идет в режиме очевидности. Сегодня вечером я был с тобой у Проста. У нас имелись обоснованные подозрения насчет собак, мы оба зашли к нему в дом и обнаружили там адрес встречи. Именно так будет сказано прокурору и написано в протоколе, идет?

– Идет… Спасибо…

– Да ладно тебе. Но это не повод повторять такие подвиги при всяком удобном случае. На Юге ты уже заработала репутацию безбашенной?

– Я иду туда, куда мне подсказывает интуиция.

– Интуиция… не слишком-то вяжется с нашей работой.

– Вот уж нет. Без интуиции, или чутья, называй как хочешь, нас бы всех заменили на машины и компьютеры. Я действую по интуиции. Это в моей природе, и пока вроде бы неплохо получалось.


Едва машины выехали из городка, как лес надвинулся на них, а потом опустил свою черную лапу на мир, чтобы раздавить его. Еще пять километров по департаментской дороге, и они на месте. Нажимая на педаль, молодая женщина поморщилась от боли. Царапины наверняка не дадут ей покоя всю ночь.

– Ничего себе первый денек, верно?

– Хуже, чем black friday…[54]

Капитан глянул на нее уголком глаза. Тени от огней и струй воды на ветровом стекле скользили по лицу Одри, выделяя его непростой рельеф, с очень высокими скулами и нежной, как крыло бабочки, кожей. Он рассказал, что произошло в оперативном штабе. Обратный отсчет на двадцать четыре часа, обвально возрастающее количество подсоединений. Она приняла удар, и в эту самую секунду показалась ему одновременно хрупкой и непоколебимой. Похожей на те цветы, которые распускаются в самом сердце ледяной и негостеприимной земли. Он сам себе удивился, что так подробно разглядывает ее, и отвернулся.

Перевалило уже за полдесятого, когда три машины свернули на обочину, выстроились вдоль узкой дороги и выключили двигатели. Погасли фары – светомаскировка. Шарко достал из багажника и раздал бронежилеты. И только тут заметил, в каком состоянии Спик, которая описала ему свои злоключения в саду.

– Тебе не следовало приезжать. Останешься в машине. В операции ты не участвуешь. Когда закончим, я хочу, чтобы ты выдохнула и занялась собой. Этой ночью и без тебя управимся. По мне, лучше, чтобы ты была свежей и готовой к работе завтра с утра пораньше.

А вот ей лучше, решила Одри, быть паинькой и со всем соглашаться. Один из копов вооружился камерой «Canon EOS» высокой чувствительности со светосильным телеобъективом, чтобы делать четкие снимки даже ночью.

– Выключаем мобильники, – велел Шарко. – Есть вероятность, что они отправятся в лес, может, здесь где-то выкопана и другая яма, так что укрываемся и наблюдаем. Начинаем только по моему сигналу. По словам Одри, у Проста бежевый грузовой фургончик с тонированными задними стеклами. Сосредоточимся на этом типе. Если можем его взять, берем, но, если имеется хоть малейший риск или их будет слишком много, сидим тихо, а с ними разберемся позже.

Натянув на головы шапочки, они гуськом тронулись за шефом, и заросли поглотили их. Шарко почувствовал на губах вкус охоты. В такие моменты он жил, и жил во всю мощь. Восемь копов подобрались к окрестностям пустого паркинга, от которого отходили прогулочные дорожки. Каждый нашел себе место – за стволом дерева или в кустах.

В 21:50 в глубине паркинга остановился «мерседес». Фары погасли, внутри из динамиков гулко ухали басы. В темноте виднелись алые точки тлеющих сигарет и голубоватые отсветы экранов мобильников. Копы затаили дыхание и подобрались: все могло разразиться в любой момент. Несколько минут спустя рядом припарковался большой автомобиль с просторным багажником. За рулем водитель – и больше никого.

Из машин вышли трое мужчин. Обмен рукопожатиями. Обрывки неразличимых переговоров. В глубине леса слышно было только тихое щелканье затвора фотоаппарата, который стрекотал без остановки. Шарко быстро взглянул на скорчившуюся от холода мокрую и дрожащую Люси. Та кивком заверила, что все в порядке.

Франк перенес свое внимание на вновь прибывших и прищурился: при свете мобильников каждый из них пересчитывал пачку банкнот, переданную другим. Потом они открыли багажники своих машин, всего на несколько секунд. Шарко почувствовал, как воздух вокруг них буквально электризуется, напряжение подскочило на порядок. Один вдруг принялся боксировать, подскакивая как сумасшедший. По всей видимости, они сравнивали своих собак, заранее облизываясь от предстоящего зрелища. Потом закрыли багажники и продолжили разговор.

Задубевшие конечности копов наливались тяжестью, бронежилеты весили тонну, пальцы костенели еще больше, сжимая холодный металл оружия, но, когда через десять нескончаемых минут прибыл бежевый фургончик, мощная волна адреналина захлестнула их организмы.

Из фургончика вышел Эмманюэль Прост. Рассмотреть его лицо было трудно, но он оказался самым высоким из четверых и тощим, как жук-палочник. Шарко буквально озверел, когда увидел, что мужчины закурили и снова принялись что-то обсуждать. Не могло быть и речи о том, чтобы немедленно приступить к действию: пока не доказано обратное, ни один из этих типов не совершил ничего предосудительного. Чтобы повесить на них нарушение закона, что оправдывало бы арест, их надо брать с поличным.

Вдруг двое из них сели на переднее сиденье «мерседеса». Прост сходил за клеткой к багажнику «форда-мондео», потом запер его на ключ и приблизился к другому типу, который открыл свой. Отвратительное сипение собак с изуродованными голосовыми связками доносилось до ушей копов, напоминая далекие крики старых усталых моржей. Резким движением Прост опрокинул клетку, темная масса метнулась к багажнику «мерседеса», четвертый тип тут же запер его. Машина начала подпрыгивать на амортизаторах.

Люси делала Шарко знаки, пытаясь сказать «пора», но руководитель расследования только отрицательно покачал головой. Никто не шевельнулся. Десять секунд спустя машина на полной скорости рванула с места с включенными на полную мощность басами и четырьмя мужчинами на борту.

Вне себя, Люси выпрямилась:

– Чего мы ждали? Собаки поубивают друг друга в багажнике этих отморозков!

– У подонков воображение романистов. Устраивают то ли родео, то ли пляски смерти; они обязательно вернутся. И мы примем их по возвращении, когда все они выйдут из своих тачек. Слишком опасно нападать, когда двое остаются в машине. Может, они вооружены? И что бы мы делали, если бы кого-то из нас шлепнули? Я предпочитаю жизнь своих людей жизни собаки…

Копы собрались вокруг него.

– Подходим как можно ближе к месту, где стоял «мерс». Трое слева от паркинга, остальные справа. Окружаем их. Вы должны держать меня в поле зрения. Как только они все выйдут из машин, я поднимаю руку, и мы бросаемся на них.

И он двинулся между деревьями. Люси вся кипела, ей никак не удавалось усмирить свой гнев против мужа. Но в глубине души она была вынуждена признать, что он принял наиболее мудрое решение. Взять этих мерзавцев без потерь было абсолютным приоритетом.

Робийяр пошел отлить, Николя устроился в засаде на первой линии, рядом с шефом, остальные двинулись влево. Через четверть часа «мерседес» вернулся. Он припарковался на том же месте. Четверо мужчин вышли одновременно, хлопнули дверцами и сгрудились около багажника, перевозбужденные при мысли об исходе боя.

Именно в этот момент, подобно девятому валу, из зарослей, и справа, и слева, на них налетели копы, держа всех четверых на прицеле и крича, чтобы никто не двигался. Шарко всей тяжестью навалился на Проста, припечатав его к земле. И не отказал себе в удовольствии вдавить его щеку в гравий. Тот взвыл.

Облава удалась. Всех четверых в наручниках усадили на землю и зачитали им их права. Люси осторожно подошла к багажнику. Придется открыть.

Зверюги поубивали друг друга и плавали в крови в центре замкнутого пространстве, застеленного пластиковой пленкой.

Люси с трудом определила, который из двух несчастных псов еще дышит.





19




– Аптечка в ванной. Садись, сейчас приду.

Аньер-сюр-Сен был по дороге, когда они возвращались в Бастион, так что Одри и Николя завернули в порт Ван Гога, чтобы она смогла привести себя в порядок, а он – уладить срочные дела, связанные с подъемом воды. Допросы начнутся не раньше двух ночи – пока закончат все процессуальные действия, а адвокаты вылезут из постелей.

Одри села на край складного мини-диванчика, напротив мини-стола. Она быстро поняла, что Николя немного маргинал, а его жизнь на этом суденышке только подтвердила первые впечатления. Местечко было действительно очень уютное, с зеленью на подоконниках, крашеными панелями от пола до потолка, все светлого дерева, со старой мебелью, которую можно за гроши купить на блошином рынке. Это напоминало ей море и в любом случае было приятным разнообразием после квартиры в Иври с видом на рельсы скоростного метро. Но как и в бюро, она заметила отсутствие фотографий, личных сувениров – и женской руки, которая внесла бы долю беспорядка в это организованное пространство, где каждая вещь стоит на своем месте. А еще здесь ужасно не хватало книг.

Николя вернулся с марлевыми салфетками, антисептиком и пинцетом для эпиляции.

– Я нашел это. Моя гигантская ванная в твоем распоряжении. Смотри не заблудись.

Она сняла башмаки, подвернула штанины. Икры и лодыжки были изрезаны. Николя cклонился, чтобы оценить масштаб бедствия: