Лука, или Темное бессмертие

– Или «был» подписчиком, а в таком случае найти его будет непросто, – вставила Летиция. – Я постараюсь договориться со своим начальством, чтобы этим занялся кто-то из наших, один-два человека. Еще у нас работают стажеры, можно их подключить.

– Отлично. У вас есть что-нибудь новое по поводу сайта manifeste-что-то-там?

– Да, но ничего обнадеживающего, к сожалению. Как и следовало ожидать, владельца доменного имени manifeste-angedufutur не существует. Я подключила к делу моих лучших специалистов, которые подтвердили, что его соединения с сайтом не поддаются отслеживанию, поскольку транслируются через множество серверов, расположенных за границей. Провайдер дал нам доступ к истории и директориям сайта, в которых Ангел может устанавливать программы или создавать веб-страницы типа той, которая сейчас выведена на экран. В этих директориях обнаружилось множество странных штук, исполняемые программы, без сомнения созданные Ангелом.

– Для чего нужны эти программы?

– Не знаю, исходные коды и вовсе недоступны, поскольку все эти программы закодированы. Если перевести с программистского жаргона, можно сказать проще: очевидно, они там существуют для взаимодействия с выводимыми на экран страницами и включатся в определенные моменты. Когда? Почему? Опять-таки пока не знаю. Постараемся с этим разобраться… Как только будет время.

Шарко глянул на свой вибрирующий мобильник и снова обратился к полицейским:

– Время, время… В этом вся наша проблема. Вот, техник из лаборатории переслала мне содержимое письма. Опять рукописное. Кто-нибудь может вывести его на экран?

Пока один из них манипулировал с телефоном шефа, Люси в ожидании прибытия пиццы занялась раздачей кофе и чая. Лица у всех были серьезные, никто не разговаривал, хотя обычно шуточки так и сыпались. Но как можно смеяться с такими картинами на экранах?

Тем временем Николя залез в Интернет, чтобы прочесть про пресловутых собак, лишенных гена, который позволяет вырабатывать миостатин. Животные были чудовищны, с мускулами, похожими на огромные кисты. Не из тех собачек, которых можно встретить каждый день. С таким зверем у жертвы нет ни малейшего шанса.

Он вышел на пару минут, чтобы ответить на звонок: начальник порта просил завтра в девять утра обеспечить свободный доступ на баржу. Ввиду ожидаемого подъема воды сварщики должны будут укрепить причальные колья. Только этого не хватало…

Когда он, еще более встревоженный, вернулся в помещение, содержание письма уже вывели на экран. Все молча читали.





16




Не было ли установлено еще в первом законе Азимова, что машина ни в коем случае не должна наносить вред человеческой целостности? Мсье Г. собирался позволить роботам и подсоединенным к ним предметам заполонить наши дома, наши тела. Завладеть нами еще больше, поработить, гуглизировать. Мсье Г. хотел превратить нас в киборгов. Он умер вчера, в 17:02, перед зданием судебной полиции, убитый машинами, то есть в полном противоречии первому закону.

Вы напишете об этом в ваших газетах.

Вскоре умрет еще один из этих шимпанзе. Одного зовут Бертран Лесаж, эксплуататор маток, создатель группы поддержки на Facebook. Лесаж считает, что имеет право противостоять природе, он участвует в той огромной генетической ярмарке, в производстве и продаже тел, которую мы все сейчас наблюдаем. Законы биоэтики? О них он и знать не желает, он полагает себя выше этого.

Другая известна под именем Flowizz, вы это уже знаете, раз получили мое письмо. Кстати, примите поздравления, вы не так глупы, как может показаться. Чувствую, мы вместе отлично повеселимся.

Flowizz – мелкая шлюшка, подпитывающая алгоритмы и машины, которые знают ее лучше, чем собственные родители. Она думает, что анонимна в Интернете, раз ничего не публикует о своей личной жизни. Ни лица, ничего персонального, она включает камеру, только когда выходит из дома…

И однако… Бедная дура…

Flowizz, 27 лет, проживает в квартире в Исси-ле-Мулино. Она гетеросексуальна, живет одна, ее домашнее животное – норвежская кошка, которая откликается на нежное имя Калин[38] и ест крокеты для стерилизованных самок, заказанные через Аmazon. В последние недели Flowizz смотрела сериалы «Altered Carbon»[39] и «Black Mirror»[40], а сейчас дошла до эпизода 5 «Mister Robot»[41] на Netflix[42]. Она учит испанский на Babbel[43]. Скачивает на Deezer[44] с плейлистов фолк-музыку, которую часто слушает после своих пробежек по средам и воскресеньям в 18 часов, во время которых подключается к Runtastic[45]. Она часто ест био, заказывая на дом, вызывает Uber для поездок (избавлю вас от описания ее маршрутов), голосовала за республиканцев в первом туре, а шесть месяцев назад у нее был роман, продлившийся двадцать четыре дня, с мужчиной 29 лет, А. Т., высоким брюнетом с синими глазами, встреченным на Tinder[46], который голосует за левых и занимается теннисом на приличном уровне. В августе этого года она провела девятнадцать дней в Гвиане и жила в Кайенне, в отеле, заказанном через Booking, о названии которого я умолчу, иначе все было бы слишком просто. У нее фотоаппарат «Pentax K-5», купленный за 695 евро на eBay, рассчитанный на 1484 фото, хранящихся на iStockphoto[47].

Flowizz живет в информационном пузыре, в эхо-камере[48], подобной пещере Платона[49], что не позволяет ей увидеть мир таким, каков он есть. Facebook, Google обманывают реальность, управляют ею, контролируют ее жизнь, диктуя, какую обувь покупать и когда. Если она кликает «Нравится», прочтя статью в «Фигаро», они, эти алгоритмы, вычисляют, что она голосует за правых, и, соответственно, ориентируют предлагаемые ей материалы, отбирая только статьи правых сил и еще больше замыкая ее в пещере. Исходя исключительно из ее поведения в сетях, характера отношений с друзьями, взаимосвязей и предпочтений в отправке этих хреновых смайликов, Facebook знает ее религиозные верования, сексуальную ориентацию, уровень счастья, даже если она никогда об этом не упоминала, и разведется ли она через год, даже если она об этом и не помышляла. Flowizz никогда не читала романа «1984» Оруэлла, а следовало бы. Нейродиктатура и окончательное замуровывание в пещере уже на подходе.

Flowizz, без сомнения, не получила должного образования, она испытывает бесконечную потребность в признании, в «лайках», но она пребывает в шорах, как и миллионы других.

Она подпитывает искусственный интеллект. Вы думаете, что Google стремится только к покорению разных стран? Нет, его территория, его империя – это ваш мозг. Google располагает самой большой в мире базой данных о человеческой психике: ваши четыре тысячи миллиардов обращений в год дают исчерпывающую информацию о когнитивном функционировании. Google знает вас лучше любого психолога. Вы не можете без него обойтись. Google – худший из тяжелых наркотиков.

Каждый день три миллиарда миллиардов новых данных, предоставляемых вами, шимпанзе, обогащают знание машин о нашем поведении и нашем мире. Три миллиарда миллиардов, которые заполняют жесткие диски Big Data[50] за один только день.

Приведу вам, сборище невежд, пример: исследование, которое недавно опубликовал Стэнфордский госпиталь, показало, что искусственный интеллект Google лучше анализирует рак кожи, чем ведущие специалисты-дерматологи мира. Неплохо, а? Вскоре дроны будут приносить вам покупки. Онлайн-курсы заменят учителей, а дети будут сидеть в закрытых комнатах с шлемами на глазах и ушах. А вы будете посылать им эсэмэс, чтобы они шли обедать. Вы, даже не подозревая об этом, будете болтать по телефону с роботами – с роботами, обладающими человеческими интонациями, способными назначать свидания и реагировать на ваши эмоции, когда у вас в голове что-то не ладится. Аmazon уже создал первый супермаркет без единого служащего. Миллионы профессий в ближайшие годы отомрут из-за искусственного интеллекта. Вы разносчик, дальнобойщик или помощник фармацевта в аптеке? Считайте, что вы уже мертвы. Вы – индивидуумы, знания и души, которые отправятся на помойку как отбросы.

В этом смысле Бертран и Flowizz ускоряют нашу гибель и, в качестве наглядного примера, должны заплатить.

Кого из них вы спасете? Кто из них больше достоин жизни, чем другой?

Встреча по адресу: http://172.15.356.1

Игра продолжается. Мне стыдно, как же мне стыдно жить на планете обезьян…



По мере чтения копы начинали молча ерзать на стульях. Те, кому особенно не нравилось, что их держат за обезьян, шумно вздыхали, что-то злобно шипели и даже отпускали ругательства в адрес Ангела будущего, который плевал им в лицо, провоцировал их. Но сейчас копам не оставалось ничего иного, кроме как следовать предписанному им закону и играть по его правилам.

Все взгляды обратились к Шарко, чье лицо выражало нетерпение.

– По крайней мере, теперь мы больше знаем о его мотивациях, знаем, почему он ополчился на тех двоих: это чистая идеология. Один – эксплуататор… матки, а другая – рабыня соцсетей… Если он думает, что мы будем плясать под его дудку, то пошел бы он… Нет, просто в голове не укладывается… – Майор перевел бешеные глаза на Летицию. – Вы открыли адрес, который он указал?

Шеф группы встал позади эксперта. Чего еще им следует ожидать? Летиция Шапелье набрала последовательность цифр и знаков и нажала Enter. Открылась страница с гифкой, изображающей шимпанзе, который повторяющимся движением разбивал о свою голову кокосовые орехи, каждый раз вскрикивая «ай!».

– Это еще к чему? – проворчал коп, у которого кончалось терпение.


Менее чем через десять секунд на экранах оперативного штаба страницы на Facebook появилось уведомление о новом сообщении: одно – на странице Flowizz, другое – Бертрана.

На сайте manifeste-angedufutur.com текст о маске и обезьяне сменился обратным отсчетом, сопровождаемым новой фразой: «Через 23 часа 59 минут 48 секунд решать будете вы».

Летиция с поднятыми руками отпрянула от компьютера:

– Оно вывело сообщение на Facebook и включило обратный отсчет. Быть такого не может. Мое… подключение к этому сайту, очевидно, активировало программы, о которых я вам недавно говорила.

Был вечер вторника, ровно 20:30. Все глаза неотрывно следили за экранами. Внезапно счетчик внизу страницы manifeste-angedufutur.com подскочил до семи подключений. Потом одиннадцать, потом пятнадцать… По помещению пронеслось дуновение страха.

– Это… это я виновата, мне следовало быть осторожнее, – пролепетала Летиция, опустив голову.

Шарко бросился к компьютеру и двинулся вверх по странице на Facebook, чтобы прочесть последние сообщения. На каждом из них, с разницей только в мелких деталях, высвечивалось содержание письма, которое они только что прочли.

Послание заканчивалось одной и той же фразой:

А теперь встречаемся на сайте www.manifeste-angedufutur.com, если вы хотите спасти вашего друга/подругу от верной смерти.





17




Одри очутилась в другом мире. Проехав центр Гуссенвиля, она попала теперь в глухой квартал, в какую-то старую деревню с безжизненными улочками, по сторонам которых стояли полуразрушенные фасады, разрисованные граффити, с окнами за закрытыми или сломанными ставнями.

Эта часть города лишилась самой своей сущности – жителей. И причиной была взлетная полоса аэропорта Шарль-де-Голль, проходящая метрах в ста к югу. Молодая женщина проследила глазами, как в невыносимом реве двигателей самолет отрывается от земли: она была уверена, что с верхних этажей некоторых строений можно было бы разглядеть пассажиров за иллюминаторами.

GPS направила ее на улицу с потрескавшимся асфальтом, которая, казалось, была проложена прямо посреди леса. Деревья, плющ, кусты взломали кирпичи, проросли сквозь крыши и окна в знак реванша, который природа брала у человека. Разрушенные дома шли чередой, но некоторые селяне отказались уходить из этого могильника. Там и сям робко горел свет.

Прост занимал дом по соседству со свалкой металлолома. Причудливые горы железа щетинились замысловатыми крючьями. Дверцы и бамперы образовали безумные произведения искусства. Включив дворники, Одри первый раз проехала мимо больших зеленых ворот, цельнометаллических, втиснутых между двумя испещренными граффити стенами, которые не давали заглянуть внутрь. Они ограждали дом вплоть до соседнего здания, явно давным-давно заброшенного.

Чуть подальше, на краю поля, она развернулась. По другую сторону – огни аэропорта, контрольные башни, дьявольский балет самолетов. Одри заколебалась. Она вспомнила слова Шарко, но ведь она уже на месте. На свалку вполне можно пробраться, и ей казалось, что с другой стороны только обыкновенная решетка отделяет ее от владений Проста. Она ничем не рискует, если пойдет глянет.

Она припарковала машину в укромном месте, выключила мотор и спустилась по улице-призраку, уткнув нос в куртку. Непрекращающийся дождь действовал ей на нервы. Даже свалка была заброшена. Одри полезла туда.

Ее высокие ботинки погрузились в гостеприимные лужи грязи, раскинувшиеся между скелетом стиральной машины и ободранными до костей скутерами. Она злилась на себя за то, что оделась как дежурная продавщица в салоне дорогих авто, в этот смехотворный строгий костюм. Она-то думала провести день в кабинете, расставляя фотографии и обходя соседей, чтобы познакомиться…

Одри вздрогнула, когда что-то черное быстро, как ракета, мелькнуло прямо у ее ног и скрылось под дверцей. Крыса… Одри ускорила шаг, стараясь не оступиться: самые разные предметы возникали из грязи, как могильные камни. В глубине свалки она сумела подобраться к куску полумертвой ограды. Ей оставалось только навалиться всем весом и перелезть через остатки.

Теперь она шла по территории Проста, беспорядочному переплетению сорняков и хищных колючих кустов, которые раздирали ей брюки и цеплялись за щиколотки. Костюму прямая дорога в мусорный бак. Она пробиралась наугад, без света, будто заплутав во враждебных джунглях. Почва загудела при взлете самолета. Если и существует ад на Земле, то он наверняка здесь.

Она добралась до посыпанной гравием площадки, обошла вокруг погруженного во тьму дома, не заметив ничего, что могло бы иметь отношение к собакам. Ни сарайчика, ни загона, ни конуры. Очевидно, след оказался ложным. Она бы повернула обратно, но задняя дверь, и так в жалком состоянии, была притворена лишь придвинутым большим камнем.

Приглашение проникнуть вовнутрь.

Одри откатила камень и поначалу только просунула в проем голову. Два голоса спорили у нее внутри: один понукал ее зайти, другой призывал вернуться. Ее подозрения ни на чем не основывались, она находилась в частных владениях, к тому же лезть туда, одной и без оружия, становилось опасным. Она уже готова была все бросить, когда различила странный звук, как если бы больной силикозом[51] прочищал горло. Звук шел со второго этажа.

Собирается ли она угробить свою карьеру в первый же день? Вполне возможно, что да… Вполне возможно, что больше ничто не имеет значения, в конечном-то счете… не было ли все это – бегство с Юга, приезд в Париж, новая работа – всего лишь маскарадом? А вдруг ей только того и надо, что получить пулю в живот? И почему она не взяла служебное оружие?

Но возможно и иное: ее действия могут спасти жизнь двух человек, запертых в цилиндрах. Она обязана пойти посмотреть.

Решившись, она отерла башмаки о траву и гравий, стряхнула капли воды с куртки, чтобы не оставить никаких следов. Зашла и включила фонарик на мобильнике. Внутри пахло селитрой и марихуаной, на стенах коробились обои прошлого века. На бумаге переливались капли влаги. Настоящая крысиная нора. Кашель силикозника усилился, когда она направилась на второй этаж.

Деревянные ступени были в таком состоянии, что она боялась, как бы ее башмаки не продавили их. На площадке ее насторожил сильный запах экскрементов и мочи. Она метнулась в ближайшую по коридору дверь и пронзила тьму своим импровизированным факелом. Три пары глаз поглотили свет. Одри чуть не упала навзничь, когда рядом с ней лязгнули клыки, тотчас же сомкнувшиеся на толстых железных прутьях.

Перед ней были два питбуля и один стафф, запертые каждый в отдельной клетке, помещенной на щит. Морды, покрытые старыми, уже порозовевшими ранами, следы клыков на шкуре, мускулистые тела, испытавшие не одну трепку. У одной из собак был вырван глаз. Стоя на подстилках из грязной соломы, животные отчаянно лаяли, но из их пастей вырывался лишь едва слышный хрип.

Несомненно, этот мерзавец Прост перерезал им голосовые связки.

Мысли в голове Одри понеслись в ускоренном темпе. Прост явно замешан. Он украл щиты, вырыл яму, и у него есть бойцовские собаки в плачевном состоянии. Заметив у стены железные прутья и бейсбольные биты, она представила себе, через какие мучения прошли эти животные. Одри была знакома с техникой «debarking»[52], которая делала собак немыми, но не уменьшала их агрессивности. Практично для выращивания и подпольных боев.

Она подошла ближе, чтобы попытаться прочесть надпись на картонке, висящей на одной из клеток. Ей показалось, что разъяренные животные сейчас разнесут свою тюрьму, и она подумала об обнаженной жертве, которая погибла от укусов. Худшая из смертей.

Там было написано: «Не лажанись хоть сегодня. Эта клетка, а не другая. D192, паркинг дю-Фэт, Шоври. Сегодня вечером, в 22 часа. Крупная ставка. Будь вовремя, я после работы приеду сразу туда. Ничего без меня не делай».

Прост действовал не один. Какой-то субъект должен загрузить одну из клеток и отвезти к месту встречи, назначенной всего через полтора часа. Время терять нельзя: следует уходить и все доложить майору. Но сначала она все сфотографировала, даже маркировки на одном из щитов от «Хеффнер Транспорт».

Одри услышала рокот мотора на улице. Потом звук остановившейся у дома машины. Кинулась к окну комнаты по другую сторону коридора. Тень перед воротами. Две белые фары, осветившие фасад и внутренность помещения. Одри отшатнулась в сторону, тяжело дыша. Человек снова сел в автомобиль и двинулся внутрь участка.

Одри вспомнила о переставленном камне у задней двери дома. Тип заметит. Думать некогда. Она кинулась к лестнице и добежала до двери. Мотор только что заглох. Хлопанье дверцы. Скрип створки ворот по гравию. Она передвинула камень на место и рванула в темноту сада, не думая о том, куда ставит ногу: кусты вцеплялись в брюки, в щиколотки, в колени, добираясь до тела. Она упала всем весом, вытянув вперед руки, прямо в колючки. Сдержала вопль, когда шипы впились в плоть. Ядовитый огонь побежал по телу.