Грань / The Brink (СИ)

Переступив порог дома, Квинси вдохнул полюбившийся ему и ставший родным запах сырой глины, масляных красок и сушеных трав. Он уже не помнил точно, когда именно стал считать это место своим домом. Неподвластные времени здесь от стены до стены растекались спокойствие и безопасность. И здесь любили его, даже обстановка дома говорила об этом. Самая просторная и тёплая комната в доме принадлежала Кевину. В гостиной, обустроенной под мастерскую, его рабочее место было лучше всего освещено. А стены и полки в кухне были увешаны и заставлены его фотографиями, наградами и поделками. Некоторые из них, самые первые сделанные им керамические фигурки, были безобразны, но Маргарет всё равно бережно хранила их.
— Мой руки, и будем обедать, — с порога скомандовала тётя. — Всё вчерашнее, но ты сам виноват, что опоздал.
Она улыбнулась и похлопала его по спине, подталкивая в глубь коридора в направлении ванной комнаты.
— Я должен был помочь мистеру Стэнхоупу, — в своё оправдание выдавил он неуверенно.
— Знаю, милый, знаю, — грустно вздохнула Маргарет. — Я очень рада, что вы дружите. Просто волнуюсь за тебя.
Она отвела взгляд в сторону, а после и вовсе скрылась за дверью кухни, оставляя Кевина наедине со своими мыслями. Казалось, он до сих пор ощущал тяжесть головы Чарльза на своих коленях, чувствовал аромат, исходящий от его волос.
В ванной он взглянул на свои ладони. Этой ночью, пусть совсем немного, но он прикасался к мистеру Стэнхоупу, не как друг. И хотя тот, вероятно, никогда не узнает об этом, парень чувствовал, что как будто стал ближе к нему. Глядя на своё отражение в зеркале, он покачал головой. «Хватит уже этого бреда».
После был запоздалый праздничный обед и обмен подарками у раскидистой душистой ели, украшенной керамическими ангелами и стеклянными колокольчиками; немного травяной настойки, которая, как говорила Маргарет, лечила не только тело, но и душу, и разговоры о прошлом, настоящем и будущем. И Квинси, наконец, почувствовал себя расслабленно и легко. Вопросы, что задавала тётя, не требовали от него серьезных размышлений или эмоционального напряжения, а её голос, добрая улыбка и тихий смех действовали успокаивающе. Кевин не стал рассказывать ей о нападении на Миллиган, чтобы не волновать попусту. Он сам со всем разберётся, но не сегодня. Может, завтра. Да, завтра он созвонится с Уилльямом и расспросит его обо всём. А сегодня — ещё немного настойки, истории Маргарет и веселое Рождество.
На следующий день Кевин проснулся поздно. В теле ощущалась слабость, и он решил поваляться ещё немного в постели. Сквозь просвет меж занавесками в комнату проникали яркие лучи зимнего солнца. Похоже, погода за окном была морозной. Он снял с зарядки телефон и проверил соцсети. Девчонки постили совместные фотки с рождественского шопинга, Морис — грустные цитаты и надежды на скорое выздоровление Хизер. Шэннон опубликовала несколько фото с семейного ужина. Кевин удивился тому, как много у неё братьев и сестёр. Он полистал новости еще немного и наткнулся на видео, где Уилл выполняет какой-то сложный трюк на сноуборде. Снова в голове мелькнула мысль, что надо бы позвонить ему. Квинси зашёл на страницу мистера Стэнхоупа. Последний раз он был в сети три дня назад, как раз накануне случившегося. Парень с трудом подавил желание набрать его номер.
За стеной в мастерской Кевин услышал шаги Маргарет и звук открывающейся печи для обжига. Вняв голосу совести, он поднялся, натянул старую футболку и джинсы, заглянул в ванную, а затем пошел в мастерскую.
— Доброе утро, — зевнув, бросил он.
— Доброе, — кивнула тётя, опуская на дно печи глиняные заготовки.
— Помощь нужна? — поинтересовался Кевин, оглядевшись.
— Не откажусь. Займёшься пейзажами? — она кивнула на загрунтованные холсты, — Хотя использовать тебя для такого — настоящее кощунство.
— Ничего, — покачал головой парень. — Мне не помешает немного практики.
Писать пейзажи с фотографий ему нравилось. Это было куда проще, чем писать этюды с натуры. Настроение и освещение на снимках оставались неизменными. На фото, что получила Маргарет от заказчика, был запечатлен Тауэр на фоне заката. «Хорошо хоть не Биг-Бен», — усмехнулся про себя Кевин, едва взглянув на фото.
Он сделал предварительные рисунки углем на каждом из подготовленных холстов. В этих действиях было больше механики, чем творчества, но Кевин не жаловался, ведь это успокаивало и занимало его мысли. Закончив, он некоторое время спорил с Маргарет по поводу лессировок. Квинси был убеждён, что без них в картинах не будет нужной глубины. Тётя объясняла ему, что это лишняя трата времени, потому что заказчик все равно не заметит разницы. В итоге он, скрипя зубами, согласился с ней, подготовил материалы, после чего сделал перерыв на завтрак.
Завтраком эта трапеза считалась чисто номинально, а по времени и содержанию являлась полноценным ланчем. За столом тётка с племянником вновь завязали спор - на сей раз способах нанесения глазури для керамики. И в нём Кевин снова был вынужден признать свою неправоту, поскольку на стороне Маргарет был многолетний опыт. Впрочем, сейчас парень не сильно переживал, что уступил, поскольку испытывал удовлетворение от самого процесса дискуссии.
После трапезы Кевин взялся за первый подмалёвок. Маргарет, занимавшаяся росписью статуэток за столом у него за спиной, отложила кисть и некоторое время молча наблюдала за ним.
— Тебя что-то беспокоит, милый? — спросила она, когда Кевин обернулся, почувствовав её тяжёлый взгляд.
— Что, всё так плохо? — усмехнулся он, покосившись на холст.
— Да нет, хорошо, — сказала женщина, ласково улыбнувшись. — Просто такой контраст для тебя не характерен.
Квинси отложил кисть и отодвинул стул от мольберта. Практически законченный подмалевок, как и сказала тётя, был не плох. Но в нём преобладали столь нелюбимые им красные и тёмно-серые цвета. Кевин вздохнул и сполз на край стула, оставив голову запрокинутой вверх на спинке.
— Маргарет, вы когда-нибудь влюблялись так сильно, что вам хотелось, чтобы человек, которого вы любите, принадлежал только вам?
Он был не вполне уверен, что имеет право задавать ей подобные вопросы. Но ему нужно было высказаться хоть кому-то. И Кевин был морально готов получить в ответ усмешку или фразу про то, что, наконец, и к нему пришла весна. Но тётя лишь взглянула на него сочувственно и покачала головой.
— Не думаю, что со мной когда-то было подобное, — ответила она, устремив взгляд в сгущающиеся за окном ранние декабрьские сумерки. — Мне кажется потому, что обычно чувство собственничества исходит из нелюбви к самому себе или из внутренней неуверенности. Будто ты недостаточно хорош для того, кого любишь.
Кевин повернул голову и встретился взглядом с Маргарет. Выражение лица её было тревожным и задумчивым.
— Думаете, я достаточно хорош? — тихо произнес он, вновь поднимая глаза к потолку.
— Всё субъективно, милый, — вздохнула тётя. — В истории немало примеров, когда самые жестокие насильники и убийцы были самим совершенством для их любимых. Так что тебе точно не стоит переживать на свой счёт.
— Красота — в глазах смотрящего? — горько усмехнулся Кевин. — Но как быть, если человек совсем не смотрит на тебя?
Маргарет опустила взгляд на свои руки.