Давай возьмем паузу (СИ)
- Я… – Курт был совершенно растерян. Впервые в жизни он был растерян так сильно, разве что тогда, давно, когда погиб его друг Петер.
- Не знаю, в курсе ли вы, Курт, но ваш приемыш всю свою жизнь охотится на графа Шрусбери. Откуда я это знаю? Долго рассказывать, а времени нет. В общем, Курт. Мне нужно, чтобы вы сейчас прибыли по адресу, который я после нашего разговора пришлю вам в СМС. Возьмите подкрепление — там, куда я еду, можно целую армию разместить. И будьте уверены, у Джеймса такая армия есть. Я постараюсь отвлечь его, потянуть время. Сколько это будет возможно.
- Подождите, Томас! – опять перебил Хиддлстона Курт. – Вы что, в одиночку хотите освободить заложника?
- Я хочу, чтобы вы освободили заложника, Курт. Это ваша работа. Чтобы вы освободили этого парня и не дали вашему сыну близко подойти к Четвинд-Толботу.
- Почему? – спросил Валландер, понимая, как, должно быть, нелепо звучит это его простое «почему».
- Потому что Магнус собирается убить господина графа. А я не хочу, чтобы он кого-то убил. Я не хочу, чтобы кто-то погиб, пусть даже такая сволочь, как Джеймс. Я просто хочу, чтобы все закончилось…
- Закончилось что? – все еще не понимал Валландер.
- Курт! Просто приезжайте быстрее, ладно? Нужно арестовать Джеймса. Арестовать, как положено — по закону. Я дам показания против него.
- Какие показания, Томас?
- Хотя бы те, которые должен был дать тогда, когда вы меня уговаривали. После того нападения. Ну, вы помните.
- Это…
- Нападение на меня организовал Джеймс. И еще много чего. Он убийца. И он псих, Курт. Помните об этом.
- Том! – заорал в трубку Валландер, когда услышал, как в ухо ударили короткие гудки.
А через секунду пришло сообщение. Курт прочитал адрес и чертыхнулся. Ехать нужно было за город. Он вцепился в короткие, с проседью, волосы и пару раз сильно дернул. Старый идиот! И что теперь делать?! Ведь знал же! Знал, что этим все и кончится. Еще тогда, когда открыл сраную папку с досье на графа, которое начал собирать юный Магнус.
Почему-то вдруг вспомнилась маленькая Линда. В перепачканном платьице и с темной кляксой грязи на нежной, чуть пухлой детской щечке. «Все мальчишки дураки!» – обиженным голоском выкрикнула тогда его дочь. И была права. Все мальчишки — дураки. А подросшие мальчишки еще дурнее.
Курт опустился в свое кресло, придвинулся ближе к столу, взял трубку стационарного телефона. Нажал единицу — именно так можно было быстро связаться с начальником отдела полиции.
- Говорит инспектор Валландер, – представился Курт, думая о том, что – слава богу! – шеф все еще на месте, несмотря на поздний час. – Есть информация о захвате заложника. Мне нужно подкрепление…
====== Часть 49 ======
Лента дороги ласково стелилась под колеса красного Ягуара. Мотор сыто урчал, будто только что славно пообедавший ловкий и сильный зверь. Руки Тома погладили теплую кожаную оплетку руля, словно успокаивая зверя, придерживая его, не позволяя стремительно броситься вперед, обогнать всех, кто сейчас попадался ему на пути. Нельзя превышать скорость. Нельзя попадаться патрулям. Нужно непременно попасть в загородный дом Джеймса. Туда, где еще несколько лет — целую жизнь — назад Том был счастлив. Или же ему казалось, что он был счастлив. Наверняка только казалось.
Еще бы! Тогда молодой и подающий надежды режиссер Том Хиддлстон думал, что жизнь прекрасна и удивительна. Что он любит и любим. Что весь мир создан только для него и вокруг него одного же вращается. Глупый-глупый Том. Тогда в его мире еще не было Криса Хемсворта. Сейчас Томас знал совершенно точно — в то время, когда в его жизни не было Криса, он и жил-то наполовину. А значит и счастья тоже было наполовину. Без Криса, без его сильных рук, что так осторожно обнимают Тома, когда он возится во сне, без его мягких губ, что так нежно и вкусно, так до головокружения нежно и вкусно целуют, без его низкого, рокочущего голоса, от которого у Тома внутри что-то сладко вибрирует, без его пронзительно-голубых глаз, которые смотрят так ласково и так любят, – без этого всего и нет никакого счастья. Без Криса. И еще без Фрэнки. Милого, доброго, славного и бестолкового Фрэнки, этой маленькой частички самого Тома. Без них двоих он сам, Том, как будто бы не целый. Как будто половина человека. А разве может одна половина существовать без другой?
Сейчас, когда до особняка Четвинд-Толбота оставались считанные километры, Том старался не думать о Крисе. И о Фрэнки старался не думать тоже. Если он только подумает о них, о тех, кого оставил позади, он смалодушничает и развернет свою дикую кошку прямо через две сплошные и заставит её мчаться назад. А назад нельзя. Никак нельзя. Однажды решившись — нельзя отступать.
Рано или поздно Фрэнки придется все рассказать. Так и так мальчик узнает обо всем. Обо всем, что было между отцом и его задолбанной светлостью. Газетчики не пройдут мимо жареного, это уж точно. То, что историю похищения Лиама Хемсворта не удастся замолчать, Хидддлстон был уверен. А газетчики — сучье племя! – уж если начнут копать, так их не остановишь. И если его сын однажды спросит: что ты сделал, чтобы помешать ублюдку? Что тогда Том ответит? Что он отсиживался у себя в доме, за высоким забором, в то время как похищенный из-за него Лиам подвергался опасности? Ведь из-за него, Тома, происходят все эти беды с близкими ему людьми. Значит нельзя отсидеться. Значит надо хотя бы попытаться остановить мерзавца. Он сам себе будет противен всю оставшуюся жизнь, если сейчас повернет назад. Том знал совершенно точно: он собственному сыну будет противен. И Крису… А значит, он не повернет.
Только бы продержаться до тех пор, пока подоспеет инспектор Валландер. Только бы Магнус, а значит и Крис, ведь он к Магнусу поехал прямо после того, как узнал о том, что его брат попал в лапы к этому проклятому пауку, Джеймсу, – только бы они не подумали, не догадались, что заложника прячут именно в загородном поместье будущего графа Шрусбери.
Почему Том был так уверен в том, что Лиама не станут держать в доме Джеймса в Лондоне? Все просто и очевидно — дом не так велик, как тот, куда Томас направляется сейчас. Плюс соседи. Соседи со всех сторон. Заложника в этом доме не спрячешь. Но если это было очевидно для Тома, разве это не будет еще более очевидным для полицейского офицера Мартинссона? Оставалось надеяться лишь на то, что офицеру Мартинссону не было ничего известно о загородном доме — он был оформлен на юридическое лицо, и связать его с графом было не так просто. Разумеется, Магнус дураком не был, и вполне мог знать об этом поместье, но вдруг все же ему ничего об этом неизвестно?
Пожалуйста! – непонятно кого молил сейчас Томас: в бога он не верил, значит и молитвы возносил точно не ему. – Пожалуйста! Пусть Магнус с Крисом не покидают Лондон. Пусть пойдут по ложному следу. Только бы Магнус не убил Джеймса! Только бы Крис… Только бы Крис никого не убил!
То, что Хемсворт, доведенный до бешенства похищением брата, может попытаться свернуть шею господину графу, Том не сомневался. В этом человеке явственно ощущалась какая-то поистине звериная ярость, хорошо скрываемая под добродушной улыбкой и мягкими движениями — истинный лев, который, если его не дергать за усы, может показаться ласковым, домашним котом. Но попытавшись достать Джеймса, Крис не будет сдерживать своего зверя. А кто сказал, что во время охоты лев сам не может пострадать?
А Магнус… Том видел его глаза, когда тот говорил о Четвинд-Толботе. Об убийце своего отца и мамы. Эти глаза — почти такие же, как у него, у Тома — горели тогда чуть ли не фанатичной одержимостью. Страшные это были глаза. Как это Ли и Крис не замечали? Или замечали, но не обращали внимания? Тот, у кого такие глаза, не будет церемониться с тем, кто убил его семью. Он убьет сам. И плевать ему на закон, который Мартинссон представляет. Он стал законником, чтобы совершить собственное правосудие. Только вот… Как он будет жить после? Глупый-глупый Магни, решивший, что если он покарает убийцу… вот так… Что ему будет легче жить. Не будет. А значит, Томас тоже не должен был этого допустить — убийства Джеймса Магнусом. Ради Ли. А значит ради Криса.