Ежонок (СИ)

— Ежонок, прости… — с досадой и виноватым видом произнес Виктор.
Женя практически понимающе кивнул, пряча взгляд. Он тоже встал, они молча прошли в прихожую. Марецкий без слов и торопливо оделся, потянулся к дверному замку, но остановился, бросая на Женьку печальный и бессильный взгляд. Юноша стоял молчком, лишь смотрел на него пристально. А глаза – стеклянные и пустые. Виктор шумно сглотнул, понимая, что поступает неправильно, но там… Там он сейчас нужнее. И Женя был обязан это принимать.
— Иди, чего встал как истукан… — отстраненно произнес Устюхин, а Марецкий, выйдя из секундного ступора, открыл входную дверь и оказался на лестничной площадке. Женя пробормотал что-то похожее на прощание и захлопнул дверь.
Как он и ожидал, Виктор сбежал сразу, как его позвали. Не стал оправдываться, слезно просить прощения или обещать все наверстать… А просто встал и ушел, сухо извинившись. Теперь Женька стопроцентно понимал, что все изменилось в худшую сторону. Марецкий все еще был в делах и заботах, не касающихся Жени, и не пытался это как-то менять, хоть и был рад с ним увидеться. Устюхин не хотел понимать и вникать во все это, теперь он даже не хотел вернуть время вспять. Юноша осознавал, что при таком раскладе они будут двигаться только назад, отдаляясь друг от друга до безобразия. Но с другой стороны, они и сейчас не были близки, как раньше…
Женька лежал у себя в постели, смотря в белоснежный потолок в привычной для него манере, и размышлял. Он хотел распрощаться с Виктором, оставить его, но не хотел уходить бесследно. Марецкий, уходя, сделал ему больно, растоптал и выбросил, несмотря на то, что сам от этого невозможно страдал. И Жене хотелось не просто расстаться, а внезапно и мучительно порвать их связь, без объяснений, без сожалений, безвозвратно и бессердечно. Он хотел проучить Виктора, показать ему то, что чувствовал сам, и уйти в новую жизнь, где начнет все с чистого листа, где оставит его глубоко в прошлом.
***
Вскоре Женя наконец-то вышел на учебу. Было много вопросов, упреков, переживаний, но он быстро влился в круговорот будничных забот, с удовольствием отсиживая занятия. Ему даже удалось сблизиться с некоторыми одногруппниками, которые признались, что очень рады улучшению состояния Женьки после затяжной апатии, что была лучшим другом юноши в первом семестре. А Виктор не уставал напоминать о себе, предлагал увидеться, постоянно звонил. Женя с трудом соглашался на эти встречи, не желая снова видеть, как он сбегает. И никак не мог решиться осуществить свой заветный план. Но на очередном свидании, когда они в уютной и даже романтической обстановке ужинали, расслабленно переговариваясь, Марецкому позвонили. Он уже почти встал, но Женька остановил его:
— Сядь на место, выключи телефон и побудь со мной, пожалуйста.
Его тон был недовольным и сердитым, не терпящим возражений, а на лице появилась гримаса негодования. Виктор бегал глазами по его лицу, весь напрягся, а затем опустил взгляд на смартфон и все-таки поднялся на ноги, отходя в другую комнату. Женя, вздохнув, кинул вилку в сторону и рывком поднялся на ноги. Стул позади него свалился на пол, беспомощно оставшись валяться около стола. Юноша больше не мог терпеть этого, он не чувствовал от этого больше обиды, лишь только злость и сожаление о потерянном зря времени. Рано или поздно, это должно было произойти… Но сейчас он просто уйдет, красноречиво показывая все свое возмущение, чтоб Виктор снова пришел к нему, а затем поставит его на свое место.
***
Рафаэль уже больше трех недель находился в глухой деревне где-то в Швейцарских Альпах. Отец запер его в небольшом особняке с персоналом и преподавателями из университета, оторвав его от цивилизации, оставив без связи с внешним миром. Как и обещал, он забрал у него загранпаспорт, поэтому Эль никак не мог сбежать, даже если бы очень постарался. Юноша начинал лишаться здравого рассудка, являясь заложником в тихой и неизвестной деревушке, где нет связи и адекватных людей, с которыми бы можно было поговорить о чем-то кроме учебы. Благо, ему было разрешено гулять по окрестностям, правда, с надзирателями. Рафаэль неустанно думал о Женьке, переживая за его состояние и самочувствие. Первые дни совсем не находил себе места, бессмысленно и тщетно бившись в тревожных конвульсиях. Он не жалел о состоявшейся драке, из которой он вышел пораженным. На самом деле, Эль чувствовал себя победителем с первого удара. В те минуты он чувствовал себя освободившимся, у него будто выросли крылья. Но отец их безжалостно вырвал, разломал на части и сжег дотла, а Рафаэль чувствовал себя так, будто у него глубоко внутри действительно что-то выдернули. Он не знал, когда отец наиграется и отпустит его, но точно был уверен в том, что при их ближайшей встрече, Эль не будет терпеть его унижения и усмешки. Больше никогда. Он устал быть посмешищем в глазах собственного отца, который никогда не видел в нем выдающегося и талантливого деятеля, а лишь только упрекал в том, что Рафаэль не вырос его копией, без сердца и без грамма человечности.
 
***
— Слушай, Жень, я не понял… Так вы с Марецким все еще вместе? — поинтересовался Павел на следующий день после крайнего свидания Виктора и Женьки.
Юноша уже все для себя решил и теперь вынашивал план, который должен был исполниться в ближайшее время. Женя больше не мог и не хотел тянуть. Он хотел побыстрее избавиться от всех проблем, появившихся благодаря Виктору, избавиться от самого Виктора, в конце концов. Забыть его, словно наваждение. Освободиться от невыносимого дурмана, окунуться в забвенье и не вернуться. После такого опыта Женьке не хотелось сразу искать себе новую пару, несмотря на то, что у них с Рафаэлем бы могло что-то получиться. У них ведь уже получалось… Но Виктор помешал им, неожиданно нагрянув, сломал и уничтожил спокойствие и благополучие юноши. Женька не удивился бы, узнав, что Эль пропал из-за Виктора. Скорее, даже посчитал бы это ожидаемым и допустимым. Но Женя все еще таил надежду, что Рафаэль вот-вот и объявится, даст о себе как-нибудь знать. Однако шли дни, а от него не было новостей…
Виктор рушил свою жизнь, сам того не замечая. Он даже не боялся остаться в руинах собственных иллюзий и разбитыми вдребезги стеклами розовых очков. Он полагал, что у них с Женькой снова безграничная любовь и взаимные цели, что они намерены двигаться вперед вместе, невзирая на давнишние трудности, считал, что они сильные, раз сумели оставить все обиды и страдания в прошлом. Но все было совсем не так. Он забылся, перевариваясь в работе, решая проблемы и пытаясь выкопать себя из ямы банкротства. Он не видел, что вновь теряет главную отдушину и смысл жизни, ходя по головам ради денег. И вряд ли жизнь его этому когда-либо научит. Но Женька желал, чтоб Виктор усвоил этот урок. И он пообещал себе, что сделает все возможное для этого.
— Я все-таки решил, что расстанусь с ним, — твердо, но тихо ответил юноша. — Не знаю, на что я мог надеяться в начале наших отношений…
— Ты был влюблен по уши, что мудреного, — с доброй усмешкой отметил мужчина, натыкаясь на разбитый взгляд сына. Он притянул его к себе ближе, обнимая за плечи, ободряя, сжал его предплечье. — Ничто не вечно, сынок.
Женя кивнул, обнимая отца в ответ. Он не знал никого более понимающего, чем этот человек. Он не любил никого сильнее, чем этого человека. Он не доверял никому больше, чем этому человеку. И Женька был смертельно благодарен отцу за всю его поддержку, единодушие и заботу. И не представлял, что делал бы, не будь у него такого замечательного родителя рядом.
 
— Спасибо, пап… Большое спасибо, — тоненьким и слабым голосом отозвался юноша. Павел хохотнул, хлопая его по спине.
— Я всегда с тобой, Женька. Все наладится, вот увидишь.
Он знал, что отец поддержит любые его начинания и затеи, поделится дельным советом и расскажет, что правильно, а что нет. Но сейчас Женьке было так необходимо получить одобрение и опору, в данный момент эти приятные слова и жесты придавали ему силы и подталкивали жить дальше. Павел вселял в него уверенность, направляя на верный путь.