Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

 Провожаю начальника отделения Лу, отправляющегося в Хэдун в управление господина начальника Пэя 
 
 
В час разлуки с тобой был в сумерках дождик
 
на реке у Лоянского моста.
 
 
 
В день приезда в Хэдун будет ветер прохладный
 
там, где Фэнь расстилаются волны.
 
 
 
Сюнь-начальник,  [848]увидя тебя в управленье,
 
обо мне тебя спросит, наверно.
 
 
 
Ты ему передай, что осенние травы
 
в дом мой накрепко заперли входы.
 
 
 Слушая цикад 
 
 
Там где-то цикады кричат-кричат,
 
и тянется нитью ночь.
 
Да тут еще этот осенний мрак,
 
и небо грозит дождем.
 
Как будто боясь, что в своей тоске
 
забудусь я сном на миг,
 
Они переносят свой крик сюда,
 
где я постелил постель.
 
 
 У меня побывал Сяо — наставник наследника государя 
 
 
Ровно в полдень       прискакали кони.
 
Кто гостит       в семействе Бо Лэ-тяня  [849]?
 
Друг наш добрый,       сам наставник Сяо,
 
Пьет вино,       не брезгует и чаем.
 
 
 Весна в Лояне 
 
 
На лоянских дорогах, полях и межах
 
постоянна и вечна весна.
 
С ней когда-то простился я, нынче пришел.
 
Двадцать лет промелькнуло с тех пор.
 
Только годы мои молодые найти
 
мне уже не удастся никак,
 
Остальное же все — десять тысяч вещей —
 
неизменно, как было тогда.
 
 
 С досадой думаю о прошлом годе 
 
 
Я постарел, но все к вину пристрастен.
 
Весна придет, мне дома не сидится.
 
А в том году я вышел слишком поздно
 
И не видал лоянского цветенья.
 
 
 Снежной ночью в деревне 
 
 
Окно на юг —       сижу спиною к лампе,
 
Под ветром хлопья       кружатся во тьме.
 
В тоске, в безмолвье       деревенской ночи
 
Отставший гусь       мне слышится сквозь снег.
 
 
 Возвращаюсь вечером в восточный город 
 
 
На взятой в дорогу бамбуковой палке
 
висит черепаховый жбан.
 
С ребячьей прической сучжоуский мальчик
 
ведет за уздечку коня.
 
Я под вечер в город восточный въезжаю,
 
меня не узнает никто:
 
Короткая обувь, и низкая шапка,
 
и белый холщовый халат.
 
 
 Гуляю в Чжаоцунь среди абрикосовых цветов 
 
 
В Чжаоцунь абрикосы алеющий цвет
 
каждый год раскрывают весной.
 
Лет пятнадцать последних я в этих садах
 
столько раз любовался на них!
 
Человеку, которому семьдесят три,
 
нелегко уже снова прийти.
 
Если этой весною пришел я сюда —
 
я проститься с цветами пришел.
 
 
 Мне жаль цветов 
 
 
Жалость какая — прекрасным и нежным
 
самое время цветенья.
 
Только недавно бушующим ветром
 
за ночь сорвало их с веток.
 
Резвая иволга утром сегодня
 
в старых местах побывала.
 
Множество слов, что она накричала,
 
в голых деревьях осталось.
 
 
  
Лю Юй-си  [850]
  
 Первые четыре стихотворения в переводе Л. Эйдлина, далее — А. Сергеева 
 Провожаю весну 
 
 
Ведь вчера еще только взошел на башню,
 
поздравляя весну с приходом,
 
А сегодня поднялся на башню снова,
 
чтобы с ней уже попрощаться…
 
И цветы орхидей в увядшем уборе
 
сбереженной росою плачут.
 
Ивы длинными рукавами веток
 
налетевшему ветру машут.
 
И красавица в гладком зеркале видит,
 
как лицо ее изменилось.
 
Чуский гость у речного берега знает,
 
что надежды его напрасны…
 
И за десять тысяч веков и доныне
 
одинаковы те печали.
 
Остается вином допьяна напиться
 
и забыть обо всем на свете.
 
 
 Осенний ветер 
 
 
Откуда же к нам       явился осенний ветер?
 
Со свистом, со свистом       летит за гусиной стаей…
 
Сегодня с утра       проник он в деревья сада,
 
И гость одинокий       всех раньше его услышал.
 
 
 Осень 
 
 
 1С древности самой встречали осень
 
скукою и печалью.
 
Я же скажу, что осени время
 
лучше поры весенней.
 
Светлая даль, журавль одинокий
 
в небе над облаками
 
Могут поднять мое вдохновенье
 
прямо к лазурным высям.
 
 
 
 2Ясные горы, чистые воды,
 
с ночи лежащий иней.
 
В яркой листве краснота деревьев
 
тронута желтизною.
 
Если к тому же взойти на башню,—
 
свежесть проникнет в кости.
 
Это не то что дурман весенний
 
и от него безумье.
 
 
 Скорблю о Потоке Глупца 
 Мой друг Лю Цзун-юань, когда был сослан в Юнчжоу, нашел прекрасное место, где построил свой скромный дом, посадил огород, запрудил ручей и сделал озерко, на котором возвел беседки и башенки, и назвал все это Потоком Глупца. Прошло уже три года с того времени, как не стало учителя Лю. Один буддийский монах, побывавший в Линлине, сказал мне, что Поток Глупца теперь в запустении. Когда я услышал слова монаха, меня охватила неодолимая грусть. Об услышанном мною написал я в семисловных стихах, дабы выразить свою печаль.