Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

* * *
 
 
На яркой пестроте цветов
 
Две бабочки всегда вдвоем;
 
Средь зелени плакучих ив
 
Две иволги всегда вдвоем.
 
Живое все всегда вдвоем,
 
Лишь я на свете одинок.
 
 
* * *
 
 
Ох, рубят, безжалостно рубят  [1188]
 
Высокие, гордые сосны!
 
Коль дать подрасти им немного,
 
Какие бы вышли стропила!
 
Вдруг тронный покой покосится…
 
Ну, чем подпирать его будем?
 
 
* * *
 
 
Журавль всегда парил под облаками,  [1189]
 
Но как-то с высоты спустился вниз.
 
Наверно, посмотреть он захотел,
 
Как на земле у нас живется людям.
 
Они его исправно ощипали —
 
И к небесам он больше не взлетел!
 
 
* * *
 
 
Зачем, старик, несешь ты эту ношу?
 
Давай-ка лучше я ее возьму!
 
Я молод и силен и груз тяжелый,
 
Взвалив на плечи, донесу легко.
 
А ты с собой повсюду старость тащишь,
 
Она ведь и сама — тяжелый груз!
 
 
* * *
 
 
Над тихою водою тень скользнула —
 
По мостику идет старик монах.
 
Скажи мне, все дороги исходивший,
 
Куда теперь ты направляешь путь?
 
Не замедляя шаг, он поднял посох
 
И молча мне на небо указал.  [1190]
 
 
* * *
 
 
Всего одной струны на комунго́
 
Я палочкой бамбуковой коснулся:
 
И звук поплыл, как вешняя вода,
 
Что подо льдом журчит на перекате,
 
И стало слышно: вторя комунго,
 
По лотосовым листьям дождь закапал.
 
 
* * *
 
 
Любуюсь яшмовым старинным кубком,  [1191]
 
Как любовался десять лет назад.
 
За эти годы не переменился
 
Его прозрачно-белый нежный цвет.
 
Так почему же сердце человека
 
День ото дня становится другим?
 
 
* * *
 
 
К пятидесяти жизнь моя подходит,
 
Но мне вино, как прежде, подают.
 
Я улыбаюсь, былое время,
 
Хоть для улыбки этой нет причин:
 
Ведь все, что радовало нас когда-то,
 
В конце концов нам суждено забыть.
 
 
* * *
 
 
Пить будем кислое вино с тобой,
 
Покамест кислое душа приемлет.
 
Есть будем травы горькие с тобой,
 
Покамест в них еще находим сладость.
 
Потом пойдем на улицу — гулять,
 
Покамест гвозди держатся в подметках!
 
 
* * *
 
 
Приятель Ко  [1192]свой камышовый домик
 
Соорудил у Южного холма.
 
У Южного холма  [1193]— цветы и месяц,
 
И сосны, и утесы, и ручьи…
 
Наверно, и вино там есть — иначе
 
Меня не зазывал бы он к себе!
 
 
* * *
 
 
Журавль уже куда-то улетел,  [1194]
 
Терраса над водою опустела.
 
А если вслед за ним и я уйду,
 
Смогу ль когда-нибудь сюда вернуться?..
 
Уйду ли я навек, вернусь ли я —
 
Давай-ка мы, дружище, сдвинем чаши!
 
 
 Тоскую о милом  [1195] 
 (Фрагменты) 
 
 
 
 1На свет я родилась лишь потому,
 
Что мне предназначалось быть с тобою.  [1196]
 
И разве в Небесах о том не знали,
 
Что путь земной нам проходить вдвоем?
 
Лишь для тебя была я молодой,
 
Одну меня любил ты в целом мире.
 
Такой любви, как эта, не бывало,
 
И для нее сравненья не найти.
 
С тобой в покои Лунного дворца  [1197]
 
Еще недавно мы входили вместе.
 
Так почему же старость я встречаю
 
Совсем одна, от милого вдали?
 
За что меня услали в мир людей
 
И всех небесных радостей лишили?
 
С тех пор уже три года миновало,  [1198]
 
Как не причесывала я волос,
 
Румян не доставала и белил;
 
К чему мне украшенья и наряды,
 
Когда, как снежные сугробы в поле,
 
Лежит в душе глубокая печаль?..
 
Что бы ни делала — вздыхаю я,
 
Куда бы ни пошла — роняю слезы
 
И думаю: предел положен жизни,
 
А горю моему предела нет!
 
Минует время, как бежит вода,
 
И в свой черед приходят зной и стужа.
 
Зима идет за летом — и окрестность
 
Свой облик изменяет на глазах.
 
 
 
 4Осенний иней выпал на поля,
 
С прощальным криком гуси улетели.  [1199]
 
Поднявшись на последний ярус башни,
 
Через хрустальное окно смотрю.
 
Над темною горой взошла луна.  [1200]
 
Полярная звезда стоит на небе,  [1201]
 
Всегда прекрасная, как мой любимый,—
 
И слезы набегают на глаза!
 
Собрав в охапку свет луны и звезд,
 
Я к башне Феникса  [1202]его отправлю.
 
Пусть яркими лучами воссияет
 
Над городом, где милый мой живет,
 
Чтоб все четыре стороны земли
 
Прозрачным этим светом озарились,
 
Чтоб на горах и в глубине ущелий,
 
Как в летний полдень, стало вдруг светло!
 
 
 
 5Зима и на земле и в небесах,
 
И снег уже окрасил белым светом
 
Окрестные холмы, поля и рощи,
 
И реку Сяосян  [1203]сковало льдом;
 
Не слышно голосов людских нигде,
 
Не видно птиц, летавших здесь недавно.
 
А если и у нас похолодало,—
 
Как холодно в Нефритовом дворце!  [1204]
 
Он мрачен и высок, в нем солнца нет —
 
Над ним оно, наверно, и не всходит…
 
К тебе сама широким опахалом
 
Я погнала бы вешнее тепло!
 
 
 
 6Малиновую юбку подоткнув
 
И аккуратно засучив до локтя
 
У темно-синей блузки рукава,
 
По рощице бамбуковой брожу.
 
Понять стараюсь, в чем моя вина?
 
День на исходе. Долго ночь продлится.
 
В дом воротясь, сижу я неподвижно,
 
О локоть подбородком опершись.
 
Придвинувшись поближе к фонарю,
 
Прикрытому светло-зеленым шелком,
 
Беру я в руки арфу, на которой
 
Из перламутра выложен узор…
 
Ложусь под одеяло, а на нем
 
Красуются две уточки, как прежде.
 
И ночь все не кончается, все длится.
 
И зябко мне, и не приходит сон…
 
Всего двенадцать месяцев в году,
 
Но в каждом тридцать дней таких, как этот,
 
Где каждый час и каждое мгновенье
 
Исполнены печалью о тебе.
 
Она таится в сердце у меня,
 
Подобная неведомой болезни:
 
С ней совладать не мог бы и Бянь-цяо  [1205],
 
И от нее лекарства не найти!
 
О, если б мне скорее умереть
 
И вновь родиться бабочкою пестрой:  [1206]
 
Порхала бы я солнечной порой
 
С цветка и на цветок в траве зеленой;
 
И над плащом пурпуровым твоим
 
Я вечно крылышками трепетала б,
 
Тебя овеивая ароматом…
 
А ты бы и не знал, что это я!