Жилье по обману

— Не выражайся!

— Как в по…

— Я кому сказала, не выражайся!

— В потемках мы тут, короче!

— Мы — это кто?

— Мы — это я и Фома, он как раз в гости заскочил…

— То есть у нас дома нет света, но есть Фома? — Я непроизвольно крепче придавила педаль газа. — Так, ведите себя прилично, я скоро буду. Очень скоро!

Фома Горохов — однокашник и друг моей дочки. Сама она горделиво называет его «мой парень», и это мне очень не нравится. Я точно не знаю, где в наше время проходит грань между невинной дружбой девочки с мальчиком и их вполне себе взрослыми отношениями, но подозреваю, что определения «мой парень» и «мой бойфренд» сигналят о критической близости Рубикона.

Если верить Сашке, у них с Фомой пока ничего такого не было, так пусть и не будет еще хотя бы года три. Лучше пять. А еще лучше — до окончания Сашкой института. Сначала диплом о высшем образовании, потом секс — вот такая последовательность меня как мать, не торопящуюся стать бабушкой, вполне устраивает.

Вопрос в том, устроит ли она Сашку и особенно Фому, молодые люди — они ведь в этом вопросе руководствуются принципом «чем раньше — тем лучше», им только дай шанс… А у нас свет отключили! Ну просто провокация какая-то! Может, наши власти таким образом демографию наладить хотят?

Я ускорилась. Заскочила на одну минуточку в торговый центр за пиццей, а потом гнала, как Шумахер в его лучшие годы, и успокаивала себя тем, что мне-то еще повезло. Сашка хоть и шушукается со старшими подругами, подковываясь при их содействии в теории секса, но к практике переходить не спешит. Не то что Люся Семенова из первого подъезда, та уже в девятом классе своего первого родила и сейчас, кажется, снова ходит беременная.

Ох, какое счастье, что гуру модного бизнеса не рассказывают юным бьюти-блогершам и другим впечатлительным барышням о благотворном влиянии качественного секса на женскую красоту! Думаю, это только потому, что качественный секс нельзя фабричным способом разлить по баночкам и бутылочкам и задорого продавать в магазинах элитной косметики. А ведь раскупали бы… Какая мощная коммерческая идея, какой перспективный стартап… Тьфу, о чем я?!

В подъезде действительно было темно, как в жо и по. Из домов, с трех сторон обрамляющих наш двор, лишь один приветливо сиял освещенными окнами, два других печально высились гигантскими кладбищенскими памятниками. Фонари на улице, однако, горели, и троллейбусы ездили исправно. То есть отключение электроэнергии случилось не широкомасштабное, а локальное, и не посчастливилось почему-то опять нашему дому! Действительно, «Титаник» какой-то! Неоднократно атакованный…

Сердито пыхтя и подсвечивая себе мобильником, я поднялась по лестнице и нажала на кнопку звонка у своей двери. Вспомнила, что электричества нет, тихо выругалась и пару раз бухнула в дверь ногой, чтобы меня уж точно услышали. Сашка с Фомой вполне могли закупорить уши наушниками с громкой музыкой из своих смартфонов, они так часто делают. Жуткое зрелище, к слову сказать: сидят на диване в обнимку парень с девушкой, оба в наушниках, как пара Чебурашек, глаза стеклянные, веки и ноги подергиваются в такт музыке, но она у каждого своя, так что синхронности никакой… Зомби-апокалипсис в отдельно взятой квартире.

— Ну наконец-то! Дай сюда! — открыв мне дверь, дочь выхватила коробку с пиццей и унеслась с ней на кухню.

Там что-то свистело, мерцало, меняло цвет, красиво подсвечивая профиль Фомы. Это он за ноутбуком сидит, кино смотрит, сообразила я и обрадовалась. Невинное же занятие! Не грозящее мне стремительной эволюцией в бабушку.

— Фомка, убирай комп и чайник выключи, не слышишь что ли, закипел! — распорядилась Сашка.

Ага, значит, свистит чайник. Как у нас все чинно, благородно!

— Здрась, теть Лен, — Фома наконец заметил мое присутствие, вскочил, завозился, освобождая стол.

— Минутку, не закрывай! — я первой смекнула, что наш единственный источник освещения — ноутбук, хотя еще был газ, но его Сашка как раз погасила. — Саша, достань свечи, они в крайнем кухонном шкафчике снизу.

— Эх, а я и не знала, что у нас есть свечи, — сказала дочка с сожалением.

И хорошо, что не знала, подумала я, не то устроили бы вы тут не киносеанс, а романтический вечер при свечах и это было бы что? Правильно, очередная провокация!

В уютном полумраке мы очень быстро съели пиццу, а потом Сашка положила передо мной свой смартфон:

— На вот, развлекайся!

Нейтрализовала, стало быть, надоедливую мамашу. Я хмыкнула, а они с Фомой, прихватив ноут и пару свечей, удалились в Сашкину комнату.

Ничего, там дверь символическая — фанерная, тонкая, я сквозь нее все-все слышу.

Смартфон на столе мелодично пискнул, привлекая к себе внимание. Не получилось — я как раз прислушивалась к звукам из Сашкиной комнаты, — и он пискнул еще и еще. Я посмотрела: в домашний чат одно за другим валились сообщения.

Жильцы нашего дома живо интересовались, по чьей вине мы пребываем в потемках и доколе это будет продолжаться.

Управдомша, боясь народного гнева, отмалчивалась, граждане строили версии одна другой интереснее.

Кто-то наблюдательный опять припомнил мужиков с соседней стройки, вроде возились они у трансформаторной будки.

Вот же зловредные типы! Злокозненные. То воду нам отрубят, то свет… Что там делается вообще, на этой стройке? Второй год стоит по периметру глухой забор с неубедительной имитацией заботы о прохожих — деревянным тротуаром-настилом, в щелях которого сломан уже не один каблук. Тротуар затеняет длинный навес из металлопрофиля, на него время от времени сверху что-то бухается, отчего навес пугающе стонет, опасно прогибается и фонтанирует пылью. Здание за забором растет очень медленно, высящийся над ним строительный кран ворочается нечасто. В основном он просто стоит гигантской буквой «Г», как бы прозрачно намекая на качество ведущихся за забором строительных работ.

До сих пор мне было безразлично, что там строится и как, меня только кран пугал — в ветреную погоду я непроизвольно прикидывала, куда он может рухнуть, и обходила опасную зону стороной. Теперь же, когда возникло обоснованное подозрение, что именно из-за этой стройки два наших дома лишаются привычных удобств, я поменяла свое отношение к происходящему.

Надо выяснить, что за ерунда происходит на этой стройке, найти ответственного за нее и надавать ему по рукам. Чтобы они не тянулись к нашим коммуникациям!

У кого бы разузнать, что и как?

Я отодвинула в сторону Сашкин мобильник, достала свой и просмотрела список контактов. О, вот кто может добыть какую угодно информацию!

Я придавила кнопочку и вызвала на связь бесценного лейтенанта Таганцева.

— Костя, привет! Ты можешь говорить?

— Лет примерно с двух, — охотно ответил Константин Сергеевич.


— Поздновато, нет?

— Вот и мама тоже беспокоилась, даже по врачам меня таскала, но потом я как-то вдруг сам собой разговорился…

— Я спрашиваю, не поздновато ли звоню? Тебе удобно разговаривать?

— А чего ж неудобно? Сижу в машине, веду наружное наблюдение, скучаю…

— Опять людей не хватает? Все сам, все сам? — посочувствовала я. — Тебе, наверное, не до наших проблем…

— Ой, не кокетничай, Елена Владимировна! Ты же знаешь, ваши проблемы — мои проблемы, что случилось-то, снова Натка?

— Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! Нет, Натка в порядке, это у меня к тебе дело. Ты не можешь узнать, что за ситуация с ЖК «Супердом»? Это затяжной долгострой у меня тут, по соседству. Люди говорят, из-за него мы постоянно сидим то без воды, то без света, сил уже нет терпеть…

— И правильно, не надо терпеть! Ты ж судья, засуди их всех на фиг! — бодро посоветовал лейтенант.

— Я судья, когда дело есть, — строго напомнила я. — А пока его нет, я рядовая гражданка без особых прав и полномочий.

— Ну, дело сшить мы умеем, это ты по адресу, — обнадежил меня Таганцев. — Задачу понял, разузнаю — сообщу… Все, отбой, у меня тут объект пришел в движение!

Он бросил трубку, а я немного подумала и нашла в своем списке контактов номер Даши Горшковой, теперь уже Толоконниковой. Два года назад я разводила ее с супругом, который изо всех сил пытался оставить все нажитое в браке имущество себе одному. Ему, видите ли, оно было нужнее, чем Даше: он собирался срочно жениться на другой, а та уже на сносях. Пикантность ситуации заключалась в том, что новая избранница Горшкова — ее звали Алина, если я не ошибаюсь, — забеременела вовсе не от него. Настоящий отец ребенка жениться никак не хотел, и папа Алины, преуспевающий бизнесмен средней руки, негласно объявил что-то вроде конкурса на руку своей дочери. За невестой давали хорошее приданое, но и от жениха требовали принести в молодую семью что-то весомое, вот Горшков и старался обобрать несчастную Дашу до нитки.

Я тогда прямо в зале суда разобрала по косточкам эту некрасивую схему и не позволила мерзавцу Горшкову пустить бывшую супругу по миру. Потом мы с Дашей эпизодически общались — в основном обменивались поздравлениями с праздниками, и еще я на ее новой свадьбе была…

Я отправила Даше эсэмэску: «Привет, когда тебе будет удобно поговорить?» — и она позвонила мне сразу же.

— Елена Владимировна, дорогая, здравствуйте!

Голос у Даши был бодрый, но на заднем плане отчетливо хныкал младенец, и я усомнилась в том, что ей сейчас на самом деле удобно разговаривать.

— Даша, привет, я действительно тебя не отвлекаю? Слышу малыша, это твой?

— Мой! — гордо ответила Даша. — Вадим Кириллович Толоконников, почти двух месяцев от роду. Не хочет спать, поросенок, катаю его туда-сюда в коляске на балконе, по опыту знаю — эта физкультура мне минимум на полчаса, так что могу поговорить!

— Да смысла нет, наверное, раз ты в декрете…

После развода Даша устроилась в мэрию — секретарем к начальнику чего-то архитектурно-градостроительного, я не запоминала точное название должности.

— Я в декрете, но из обоймы не выпала, — успокоила меня Даша. — Вы только скажите, что нужно, и я постараюсь!

— Даш, у меня тут такое дело…

Я вкратце описала историю с нашим многострадальным домом, и Даша пообещала прояснить ситуацию. Я заранее поблагодарила ее, пожелала им с Вадимом Кирилловичем спокойной ночи, положила трубку и мысленно поставила галочку: одно дело сделала, по крайней мере хотя бы начала. Теперь с другими бы разобраться…

По сложившейся привычке я притащила домой полный портфель бумаг, чтобы изучить их в спокойной и комфортной обстановке. Промашечка вышла: при свете свечей читалось мне плохо, трудно. К тому времени, когда Сашка с Фомой благополучно досмотрели свое кино (а я его благополучно дослушала, дверь-то фанерная!), я изучила только пару бумаг — один из исков к строительно-инвестиционной компании «Райстрой» — застройщику нового микрорайона «Рай-град»…

Вот, кстати, кто, интересно, придумал такое название? Он был совсем дурак или просто слишком честный? Дать новому микрорайону название по месту, куда никак нельзя попасть при жизни, это, по-моему, прямое заявление о гнусных намерениях! Понятно же, что этот «Рай-град» был обречен стать вечным недостроем.

Хотя это теперь понятно, да. А шесть-семь лет назад, когда люди покупали в нем квартиры «на стадии котлована» — скорее, скорее! Это очень выгодно! — соответствующего понимания ни у кого, кроме застройщика, не было. Он-то, возможно, все именно так и планировал. Застройщики — они далеко не все порядочные, скажу я вам. Некоторые, совсем наоборот, весьма коварные типы гражданской наружности.

Да что говорить, в одной только столице десятки проблемных ЖК и сотни недостроенных объектов! Есть, конечно, такого рода истории с хеппи-эндом: к примеру, в Восточном округе Москвы еще при Лужкове построили несколько домов, куда вселили обманутых дольщиков, даже не потребовав с них каких-то дополнительных денег. Но это очень редкий случай, вообще статистика печальна, и «Рай-град» незначительно ее ухудшил. Одна шестнадцатиэтажка на десять подъездов — это сколько? Около тысячи квартир и ровно столько же обманутых покупателей, если членов семей не считать…

Ну хотя бы четверо из тысячи пострадавших не поленились — дошли до суда.

Иски обманутые дольщики подавали индивидуально, у каждого из них были свои претензии и требования: один истец требовал вернуть деньги, которые он уже внес, другой — выдать ему не только предоплаченную квартиру, но и еще одну, вторую, как компенсацию нанесенного вреда в виде моральных страданий и реальных убытков — на покупку жилья он брал кредит, едва не оставивший его без штанов. Кто-то требовал просто квартиру, кто-то — все равно что, хоть жилье, хоть деньги.

Общим по всем четырем искам было одно — ответчик, а именно компания-застройщик, с которой заключались договоры долевого участия в строительстве. Это позволило объединить все четыре дела — да хоть четыреста! — в одно производство.

«Рай-град» был на слуху, его широко и красиво рекламировали. В торговых центрах приятные юноши раздавали цветные буклеты, а хорошенькие девушки в строгих костюмчиках и модных очках проводили консультанции, демонстрируя потенциальным покупателям эффектные компьютерные ролики и величественные пенопластовые макеты.

В роликах захлопотавшиеся домохозяйки и их измученные работой мужья, едва взяв в руки сверкающие ключики от квартиры в «Рай-граде», преображались, как чумазая Золушка, заполучившая в персональные стилисты-костюмеры добрую фею. Они моментально превращались в нарядно одетых людей со свежими улыбчивыми лицами и модными прическами, а их постылая действительность мгновенно таяла, и из завораживающих переливов радужного фона формировались изумительные интерьеры и прекрасные ландшафты.

Детально проработанные макеты из старательно раскрашенного пенопласта придавали компьютерным картинкам определенную убедительность. На макетах были представлены все дома «Рай-града», включая и те три, которые уже были благополучно построены.

Между прочим, непросто было удержаться и не купить по сдельной цене квартирку в четвертом доме «Рай-града», когда по телевизору то и дело показывали счастливых новоселов, обживающих три свеженькие шестнадцатиэтажки.

Помнится, я и сама засматривалась на рекламные баннеры «Рай-града», как-то вмиг, как грибы, выросшие на улицах и перекрестках. К счастью, у меня тогда не было денег, а взять ипотеку я так и не собралась — не до того было. Натка как раз вляпалась в очередную историю и чуть не погибла…

Кому-то повезло гораздо меньше, чем мне.

Этих невезучих было искренне жаль.

Как-то на процессе, подобном тому, который сейчас веду я, знаменитый адвокат Артем Павлов, отстаивая интересы человека, потерявшего деньги и не получившего оплаченные квадратные метры, сказал: «Квартира в России больше, чем жилье. Забери у человека квартиру — и он потеряет жизнь». Броская фраза мне запомнилась и теперь крутилась в голове, не позволяя забыть о важности темы.