Сердце умирает медленно

– Ну и стерва ты, Дороти, – обиженно сжала губы старушка. Покачиваясь, оперлась на трость. – Я ведь тебя просила, а ты опять сделала по-своему. Неужели я не вижу, что у мальчика своя судьба?

– Простите, Корделия, – я подошла ближе к старой миссис и наклонилась, – вы не договорили…

Она как будто очнулась ото сна, часто заморгала.

– Он придет, – замотала головой, словно пытаясь отогнать кошмар. Медленно попятилась назад. – Он хочет забрать его…

– Кто? – у меня в горле пересохло.

Ее глаза метались по мне, затем устремились в потолок. Я тоже взглянула вверх, но ничего не увидела. Старушка казалась ужасно напуганной и стала пятиться, рискуя потерять равновесие и упасть.

– Кто? Кто придет, Корделия?

Дороти Джонс схватилась за голову:

– Тебе пора, Эмили. Это переходит все границы, – она аккуратно взяла меня под локоть.

– Подождите, но она хотела мне что-то сказать… – увлекаемая матерью Райана к двери, я продолжала оборачиваться.

Старушка навалилась спиной на стену и вытаращила на меня глаза. Ее лицо казалось мертвенно бледным.

– Ты принимаешь всерьез лепет сумасшедшей старухи? – усмехнулась Дороти, провожая меня. – Я ее бредни пачками вынуждена выслушивать чуть ли не каждый день. Приходится следить, чтобы она принимала свои пилюли, иначе… – взмахнула рукой и брезгливо поморщилась.

– Кто придет, миссис Джонс? – выкрикнула я уже на пороге.

Встала на цыпочки, чтобы увидеть в последний раз лицо старушки.

У той дрожал подбородок.

– Зло, – тихо ответила она.

Ее глаза смотрели на меня жалостливо, а губы сжались в попытке не заплакать. Мне вдруг стало очень и очень страшно.

– Всего хорошего, Эмили. Я обязательно передам Райану, что ты заходила, – нервно рявкнула Дороти Джонс и захлопнула перед моим носом дверь.

Я обхватила себя руками, пытаясь успокоиться и понять, что случилось в доме Райана. Почувствовала, как сильно забилось сердце. А под кожу прямо-таки мороз пробрался и, покалывая ледяными иголочками, начал расползаться по телу.

– Что за шум? – окликнул меня отец. – Ох, да ты дрожишь…

– Пойдем отсюда, пап, – попросила, прижимаясь к его плечу.

Силы меня покинули.

– А где Райан? Ты поговорила с ним? – он нахмурился, вглядываясь в квадратики окон, за которыми еще виднелся силуэт удаляющейся миссис Джонс.

– Нет, – мысленно я пожалела бабушку Райана, с которой столь плохо обходились.

Мало ли что ей мерещится в таком почтенном возрасте, мало ли какая ерунда лезет в голову, но так обращаться с пожилым человеком, в открытую намекая на сумасшествие, – это настоящая мерзость.

– Райан уехал в университет. Все кончено.

– Мне жаль, дорогая, – папа обнял меня.

Мы вместе спустились с крыльца.

– Теперь я знаю, что так будет лучше для него, – обернулась и опять взглянула на дом. – Он должен получить образование, это очень важно. – За ажурными занавесками не было никого видно. – А мне пока нужно научиться жить как обычные люди.

– У тебя обязательно получится, – заверил отец.

Я кивнула:

– Надеюсь.

И тотчас вспомнились странные слова пожилой женщины: «Она знает… Знает, что он придет. Он хочет забрать его… Зло…» И я поежилась, приникая к плечу отца, потому что внезапно налетел ветер. Взметнул вверх мои волосы, скользнул по шее, что-то тихо шепча в ухо, и утих.

«Зло…» – опять послышалось мне.

И страх холодной кистью мазнул по спине, заставляя вздрогнуть и обернуться.

– Что такое? – отец тревожно заглядывал мне в лицо.

– Ничего, – я мотнула головой, рассеивая беспокойство.


– Тебе нужно отдохнуть.

– Наверное.

И мы пошли по улице неспешным шагом. Я разглядывала дома соседей, и каждый из них казался мне пугающе незнакомым. А перед глазами стояла недавняя картина: вот старушка тычет пальцем в область моего сердца, округляет глаза и в ужасе пятится назад: «Вас двое… Оно принадлежит ей…»

Что она имела в виду? И стоило ли принимать то, что она наговорила, всерьез?

От этих мыслей меня отвлекла мама, выбежавшая на дорогу, чтобы встретить нас. Она отчаянно взмахнула руками:

– Ты в своем уме, Чарльз? Где вы были? Ей же нельзя напрягать свое сердце ходьбой! – замерла в ожидании ответа, но папа прошел мимо, даже не взглянув на нее. Тогда волна обиды полетела в мою сторону: – Эмили, о чем ты думала? Я чуть с ума не сошла!

Отец пропустил меня вперед, и мы зашагали по дорожке прямо к двери.

– Если помощь пока не нужна, то я поеду на работу, – сказал он мне, улыбнувшись.

– Вот так всегда! – взорвалась мама. – Работа у тебя важнее всего! Ладно бы работа, но ведь ты там…

– Пожалуйста, Элизабет! – взмолился он, открывая мне дверь.

– Не затыкай мне рот, Чарльз!

Я хотела проскользнуть мимо них в свою комнату, избежав участия в разгорающемся скандале, но, сделав несколько шагов, остановилась и развернулась.

– Давай не сейчас, хорошо? – попросил папа.

– А когда? – усмехнулась мать.

Он пожал плечами:

– Вечером?

– Правильно, – мама махнула рукой. – Езжай, у тебя скоро будут проблемы поважнее, чем дочь, которой требуется ежедневный уход!

– Элизабет… – он склонил голову.

– Мама! – Я встала между ними. – Папа, пожалуйста!

– Убирайся давай, – не обращая внимания на мою реплику, всхлипнула мать.

– Лиз…

– Я от вас ухожу, – тихо сказала я, и мои слова возымели такой эффект, который не произвела бы, наверное, и атомная бомба, сброшенная на город.





-10-




– Эмили? – ошарашенно уставилась на меня мать.

Краска отхлынула с ее лица. Если честно, я думала, что подобная фраза и вовсе убьет ее на месте, но теперь понимала, что она мне не поверила. А зря.

– Мама, папа, – повторила я, глядя на них обоих по очереди. – Я не шучу. Самое страшное позади, мне сделали операцию, и теперь остается только привыкнуть к новой жизни. Приспособиться. И делать это я планирую без вас.

По их вытянувшимся лицам было ясно, что они оба пребывают в глубочайшем шоке.

– Не надо, мама, – предостерегла я взрыв ее негодования. – Знаю, что ты хочешь сказать. Но мне уже достаточно лет, чтобы самой решать, как поступать. Запретить мне уже не получится.

– Эмили… – она посмотрела на меня, будто не узнавая.

Разочарованно качая головой, она опустилась на стул.

– Вы давно терпите друг друга только из-за меня. Из необходимости обеспечивать мне уход, быть любящей семьей, заботиться. Но… – я горько усмехнулась, – вы давно не семья, и кроме меня вас ничего не связывает. Признайтесь в этом и отпустите друг друга. – Взглянула на них по очереди, вложив во взгляд всю свою боль и нежность. – У меня новое сердце, понимаете? Я должна учиться самостоятельности, а вы не должны больше изображать из себя пару, потому что получается у вас плохо, и мне напряженная обстановка только вредит. Взаимные обиды, упреки, ревность и то, как вы с трудом выносите друг друга здесь, – меня это убивает.

– Какая самостоятельность? – разочарованно пробормотала мама и перевела взгляд на отца. – Кто тебе вбил в голову эту дурь? Он?

– Прости меня, мамочка, – я подошла к ней ближе, присела на свободный стул и взяла за руку. Ее ладонь была теплой и сильной. – Из-за болезни тебе пришлось постоянно ухаживать за мной. Но теперь ты свободна. Понимаешь? Займись собой, найди себе работу или занятие по душе. Пора оживать, – погладила ее по руке нежно, пытаясь унять дрожь в ее теле. Но в глазах мамы застыл ужас. – Я не собираюсь уходить прямо сегодня, но это обязательно случится. Может, через пару недель или месяц. Так и будет. И хочу, чтобы ты приняла мое решение как данность.

– Ты слышишь? – мама не смотрела на меня. Тяжело дыша, она метала молнии в мужа. – Чарльз, ты слышишь свою дочь? Что за бред?