Рулетка судьбы
Часть 21 из 71 Информация о книге
– Не могу сказать, мне не видно, что происходит в гостиной… Пушкин глянул в окно. Действительно, разглядеть подробности внутри дома Терновской без бинокля невозможно. А бинокля, даже театрального, у старой дамы не имелось. – Сможете его описать? Мадам Медгурст задумалась. – Назвала бы его хорошо воспитанным, прямо держит спину, довольно внушительный, импозантный, с тросточкой… Держит себя, как подобает человеку с возможностями… Как не хватало фотографического снимка, чтобы убедиться наверняка. – Сколько он пробыл у Терновской? – Не могу сказать точно, господин Пушкин, чтобы не ввести вас в заблуждение… Но – менее четверти часа… Да, именно так… Прошло еще немного времени, и пришел другой гость… Такой факт формула сыска не предусматривала. Быть может, поэтому пока оставалась незаконченной. – Был другой гость? – Надо сказать определенней: гостья… Барышня… – Как она выглядела? – Одета довольно просто, как прислуга или экономка… Очень торопилась, была взволнована, оглядывалась назад… Наверное, не старше моей Агапы… – Заходила к Терновской? – Не могу ответить на этот вопрос, – с печалью сказала мадам Медгурст. – Она ушла довольно скоро и так же торопливо, будто совершила нечто дурное… – Сможете узнать, если их приведут к вам? Дама отчетливо вздрогнула, шкура убитого медведя шевельнулась. – Ох, увольте, молодой человек, от подобного испытания… Боюсь, не переживу такого страха… – Вам нечего опасаться, я буду рядом, – сказал Пушкин. – Прошу простить, но это выше моих сил… Логика всегда находит выход из трудной ситуации. – Приведу и поставлю их около дома Терновской так, что они не будут знать о вашем присутствии. Вам останется посмотреть в окно… Мадам замолчала, погрузившись в мысли. Или заснула? – Это разумно, – наконец сказала она. – Так я согласна взглянуть на мужчину… – Барышня вам знакома? – Не знаю, кто она и как ее зовут, но почти каждый день ходит к Анне Васильевне. Подобный ночной визит был впервые… – Что случилось после того, как эта барышня ушла? Шкура задвигалась над плечами старой дамы. – Ничего… У Анны Васильевны до утра горел свет… У меня бессонница, я поздно засыпаю… Потом свет горел до вечера первого января… На следующий день увидела полицию в ее доме и поняла, что случилось нечто дурное… – У Терновской часто бывают гости? – Кроме той барышни – никого… Во всяком случае, пока я живу в этом склепе… Кажется, видела еще молодого человека, но это было давно… – Бывали в гостях у Анны Васильевны? Раздался тихий старческий смех. – В моем положении об этом можно только мечтать… Вскоре после того, как переехала в этом дом, пригласила ее на чашку чая. По-соседски… Она пришла… Мы разговорились и нашли много общего… Воспоминания юности… Людей, которых уж нет, годов прошедших вереницу… Грехи, которые так и остались на нашей совести… Ну и так далее… Потом она еще раз или два заглядывала… – Ее сестра тоже у вас бывала? Мадам Медгурст нахмурила брови. – К сожалению, Вера Васильевна не сочла нужным зайти на чашку чая… Они такие разные, хоть и сестры… Между ними скандал, вы знаете? Из этого окна дом Живокини был виден под небольшим углом. Другое привлекало внимание. На улице происходил скандал. Около дома Терновской городовой Оборин, заступивший на пост, подвергся нападению дамы, которая пыталась сбить с его головы шапку. Сквозь двойную раму, заделанную на зиму воском, ее крики почти не долетали. Зато разносились на всю Большую Молчановку. Пушкин понял, что обязан срочно спасать городового. И честь полиции вместе с ним. 4 Прасковья отняла ладони от лица. Щеки пошли пунцовыми пятнами, глазки покраснели. В них стояли слезы. Настасья взяла ее руку и крепко сжала. – Прости меня, дорогая, прости… Ужасная глупость… – Она встала и обняла компаньонку. Всхлипнув, Прасковья ответила поцелуем. Мир был восстановлен. – Вот давно бы так, – сказала Агата. Ей пришлось приложить немало усилий. У Настасьи характер оказался крепче ореха. – Не стоит тратить слезы из-за каких-то пустяков… – Это все мадам Львова, – проговорила Тимашева с внезапной злобой, что совсем не вязалось с кукольным личиком. – Невозможная и отвратительная… – Кажется, нам удалось ее провести вчера… – Нет, мадам Бланш, она все узнала. И теперь мне грозит катастрофа… Как милы страхи юных барышень. Как много им еще предстоит узнать настоящих. Никто не изменит порядок вещей…. – Катастрофа? – спросила она с удивлением. – Какая катастрофа? – Пошлет папеньке телеграмму и все расскажет… Как мы играли на рулетке… И еще чего-нибудь добавит… Например, о проигрыше… – Мадам не видела, как вы… Как Прасковья делала ставки… Настасья горестно хмыкнула. – Вы не знаете эту страшную женщину… Она догадается. Или так придумает, – кулачки сжались. – О, как я ее ненавижу! Вот так бы взяла и разорвала на мелкие клочки… – При этом Тимашева дергала крахмальную салфетку. Салфетка трещала. – Так бы и убила ее, задушила, растерзала… Трудно было ожидать эдакую кровожадность от прекрасного создания. Агата знала, какими на самом деле бывают женщины. И даже барышни… Она мягко забрала ни в чем не повинную салфетку. – Раз уж я взялась помогать вам, то надо держать слово… Возьмете у меня триста рублей. Даже если ваш папенька приедет, покажете ему деньги. А я засвидетельствую, что вы были со мной, а не на рулетке, засвидетельствую вашу невинность. Поверьте, он меня послушает. – Агата не стал уточнять, почему в этом уверена. Не родился еще мужчина, которым бы она не смогла вертеть, как вздумается… Хотя нет, один родился… Тимашева только головой покачала. – Благодарю, мадам Бланш, за ваше участие, но я не возьму у вас денег… Нет, и не настаивайте… – Но почему же? – тихо спросила Прасковья. – Я так решила. И хватит об этом. Больше не желаю слушать. Характеру барышни мог позавидовать мужчина. Такие Агате нравились. Куда больше ей нравилось, что Настасья совсем не годится Пушкину. Если только он окончательно не потеряет голову. Во что верится с трудом: такой отвратительный сухарь не умеет терять головы. Уж если от нее не потерял… – Тогда чем же вам помочь? – спросила Агата. – Скажите слово перед батюшкой… И довольно… – Но где вы возьмете недостающие деньги? Раз такой крайний случай, попросите у этого, как его… Пушкина. – Вот еще не хватало… Не желаю его видеть… Пусть только сунется – прогоню… Для Агаты слова эти были как мед мщения: вот уж будет сюрприз чиновнику сыска, если опять явится с поручением от тети… – Не могу осуждать вас за такую решимость, – сказала она, скрывая тихую радость. – Но деньги сами не явятся… Тимашева напряженно думала. У барышень сильно заметно, когда они занимаются столь непривычным делом… – Я знаю, что делать, – сказала она. – Одолжим у тетушки… – Какой тетушки? – спросила Агата, не сообразив, куда дело клонится. – У Терновской, – последовал ответ. – Она затащила нас на рулетку, она выиграла кучу денег, вот пусть и поможет племяннице… Возникла дилемма: остановить бессмысленный поступок или сохранить тайну. Если барышня Тимашева до сих пор не знает, что ее тетка уж третий день мертва, то сказать ей об этом мог – кто? Ответ ясен. Агата не решилась сделать это вместо Пушкина. – Не думаю, что мадам Терновская даст денег, – только и сказала она. – Мы хорошо попросим…