Особа королевских ролей

Зинаида не договорила, покачнулась, начала медленно оседать, я кинулся к ней, Борис схватился за телефон.





Глава 42




— С плаваньем у нас не получилось, давайте попробуем массажную кабину, которую вы купили, — предложил Боря, показывая на пластмассовое сооружение, которое напоминало собачью будку.

— Когда вы успели ее собрать? — изумился я.

— Да как-то так, между дел, — улыбнулся батлер, — ничего сложного нет, есть подробная инструкция. Прямо как лего. Было лишь небольшое отличие: в конструкторе всегда полный набор деталей, а тут не хватало винтиков-шпунтиков, ну да их купить не проблема.

— Винтик-шпунтик, — улыбнулся я, — у меня отец так говорил. Я один раз спросил, что такое шпунтик? Павел Иванович серьезно ответил:

— Чем отличается винтик от шпунтика — это большой мужской секрет. Но я тебе его открою. Шпунт — выступающая часть деревянной детали, он нужен, чтобы соединить эту деталь с другой, на которой есть выемка. Шпунт — серьезное слово. Но жена шпунта зовет его по-домашнему — шпунтик.

И я поверил папе. Так как работает массажная кабина?

— Проще некуда, — заверил Борис, — она сделана по типу автоматической мойки машин. Если помните, в ней вращаются валики-щетки. А в нашем приспособлении крутятся шары разного размера с пупырышками. Собака заходит внутрь, ее закрывают, нажимают на кнопку, и начинается сеанс.

— Кабина большая, если я встану на четвереньки, сам в ней легко помещусь, — заметил я. — Демьянка по размеру не кавказская овчарка. А валики с шарами высоко подвешены.

— Их можно отрегулировать по размеру пациента, — пояснил Борис.

— Как далеко зашел прогресс, — восхитился я.

— Давайте попробуем? — предложил помощник, и в ту же минуту раздался звонок.

Батлер взял телефон:

— Детективное агентство. Слушаю вас. Добрый день. Нет, я его секретарь. Чем могу помочь? Да, конечно.

Боря протянул мне телефон и шепнул:

— Михаил Аркадьевич Бронкин, главврач клиники, где сейчас находится Тимофей. Хочет беседовать исключительно с вами. Я поставил сотовый на громкую связь.

Боря протянул мне трубку, я начал беседу:

— Здравствуйте, Иван Павлович на проводе.

— Господин Подушкин, мне необходимо с вами пообщаться. Дело срочное. Важное. Сам я к вам с разговором приехать не могу. Не потому, что лень, а по другой серьезной причине. Могу попросить вас прибыть ко мне домой? Не сочтите это предложение за наглость. Когда узнаете суть вопроса, вам станет понятно, почему я поступаю таким образом.

— Мы едем, — ответил я.

— Мы, это кто? — занервничал врач.

— Я возьму с собой помощника, — уточнил я, — без него никак.

— Вынужден согласиться, — вздохнул Бронкин, — поторопитесь, пожалуйста, как бы чего плохого не случилось.

Мы с Борисом собрались за пару минут и меньше чем за полчаса ухитрились примчаться к Михаилу Аркадьевичу. К счастью, Бронкин жил в центре, не так уж и далеко от моего дома.

Хозяин провел нас в свой кабинет и сразу начал разговор.

— В доме никого нет. Домработница специально отправлена по делам, вернется к вечеру. Женой и детьми я не обзавелся. Можно разговаривать спокойно. Вы, Иван Павлович, в курсе, что я владею клиникой, которую в народе называют сумасшедшим домом, и центром реабилитации. В первом учреждении содержатся больные, за которыми требуется особый присмотр и уход. Во втором те, кто зависит от алкоголя, разных препаратов. Есть и отделение для трудоголиков. У нас свято соблюдается понятие врачебной тайны. Поскольку в реабилитационном центре частенько оказываются так называемые звезды, представители большого бизнеса, члены их семей, то туда постоянно пытаются пролезть журналисты. Фантазия у представителей желтой прессы не особенно развита, они или хотят наняться на работу техническим персоналом, или прикидываются родственниками. До сих пор, правда, никому не удалось обмануть службу безопасности. Во всех помещениях у нас есть камеры. В коридорах, холлах, вестибюлях они висят открыто, пациентам объясняют:

— В целях вашей безопасности ведется наблюдение.

В палатах, туалетах, кабинетах врачей и процедурных мы не имеем права устанавливать аппаратуру. Но она там есть, наблюдение тотальное, ведется круглосуточно. Пару раз благодаря ему нам удавалось пресечь попытки суицида в психиатрической клинике. Ну, и мы регулярно ловим тех, кто приносит в центр алкоголь, разные наркотики, хотят больных «порадовать». У меня создан особый отдел, в нем служат четыре бывших фээсбэшника, рта они никогда не раскроют, а увидев нарушение, элегантно его купируют. Бутылку под подушкой или в тумбочке находят якобы случайно. Был случай, когда парочка, врач — пациентка, тихим вечером устроилась в укромном месте. Их тоже ненароком застукали.

Михаил Аркадьевич встал и начал ходить по кабинету.

— Тимофей Матвеев мой давний пациент, характер у парня непростой, злобно-эгоистичный. Отца он потерял, в семье ухудшилось материальное положение. Мать постаралась, чтобы сынок не чувствовал себя ущемленным, она постоянно работала, до сих пор считает Тиму подростком. Матвеев болезненно обидчив, но если вы ненароком заденете его за живое, он улыбнется, промолчит, но лет эдак через десять, когда вы тонуть будете, а он мимо по берегу пойдет, не зовите Тимофея на помощь, услышите от него: «Помнишь, как ты меня в детстве дураком обозвал? Зачем к дураку теперь обращаешься?», и уйдет. Он прекрасный актер, изобразит любую эмоцию. У меня давно возникли сильные сомнения насчет его любви к матери. Поверьте, этого чувства там и следа нет. Зина удобна сыну, он единственный ее наследник.

Пару часов назад у меня состоялась беседа с начальником отдела наблюдений, он показал запись, которую сделали в комнате Тимофея.

Бронкин сел к столу, развернул свой компьютер к нам экраном и предложил:

— Посмотрите, потом поговорим.


Мы с Борей впились глазами в монитор. Перед нами предстала уютная комната, менее всего похожая на больничную палату, скорей на номер в пятизвездочной гостинице. В ней находились два человека. Мужчина и женщина.

— Слева Тимофей, — сказал Бронкин.

— Хочешь тяпнуть? — спросил Матвеев.

Полная дама с длинными темными волосами поправила челку, которая закрывала ее лоб до бровей.

— А что у тебя есть?

— Коньячок, — прозвучало в ответ.

— Нет, — отказалась его собеседница, — я вино предпочитаю, типа розе.

— Не сезон, — хмыкнул Тимофей. — Тебе не жарко? Снимай тумбу-шумбу.

— Вдруг кто войдет?

— Без стука даже врачу впираться нельзя.

— Точно?

— Ага.

Женщина сняла парик, очки, шерстяную кофту, задрала майку и отстегнула «толщинки», которые лишили ее талии и увеличили живот.

— Фу. Жарко стало.

— Поролон греет, — ухмыльнулся Тимофей. — Ну че, Зина еще не умерла. Говорят, дело плохо, у нее инсульт. Речь пропала, голова не соображает. Операцию сделать не смогли, какая-то фигня с сердцем. Наркоз она не перенесет.

— Недееспособна, — сделала вывод женщина, — сама распоряжаться имуществом не может, а ты единственный ее родственник. Ну, оживим Светлану? Женушку твою?

— Никуся, лучше немного подождать, — предложил Тимофей, — а то как-то подозрительно получится. Ты на какой паспорт обратный билет в Москву брала?

— На Кизякову, конечно, — ответила Ника. — Светлана-то пропала!

— Не побеги Зинка, дура, к детективам, все бы тихо прошло, — разозлился Тимофей, — я так хорошо все придумал. Купил путевки, два билета. Наврал Зине, что отдых сорвался, лечу к клиенту. Ты улетела. Я реально смотался фиг знает куда вроде за флейтой.

— Супер у тебя получилось, — одобрила Ника, — не подкопаться. Обманул тебя гад!

— Во-во, — засмеялся парень, — я вернулся в Москву, сказал Зинке, что устал, поеду на сутки в СПА-центр. А сам отправился на море, где жена отдыхала. Зинаида потом обо всем узнает, решит, что сынок супругу убил, и сама брык в могилку.

— Что-то ты меня недооцениваешь, — насупилась Вероника.

Тимофей подошел к ней и поцеловал.

— Ты гениальна! Роль Аллы Ватутиной, которая клеится к богатому бизнесмену, сыграна блестяще.

— И все вообще моя идея! — довольно заметила Вероника. — Тимофей женится на Светлане Гончаровой, бедной во всех смыслах слова девушке. Супруга Матвеева не особенно умна, но она милая, чудесная, обожает свекровь, считает ее мамой. Оцени роль. Психологический портрет безошибочен. Гончарова воспитывалась в детдоме, а все приютские мечтают о матери. Мужа Света любит до потери пульса, готова ему под ноги ковром стелиться. Отличная такая семья, все друг друга обожают.

— Знаешь, — остановил ее Тимофей, — я и правда любил мать, но в один день это чувство в лоскуты порвалось.

— Ты мне не рассказывал, — удивилась Вероника.

Сын Зинаиды махнул рукой.

— Да зачем? Ты в курсе, что я Зинку ненавижу. И хватит.

— Просто интересно, — заныла Ника, — ты мне не посторонний. Расскажи.

Тимофей поморщился.

— Зинка авторитарная, шаг влево, шаг вправо у нее побегом считается. Она меня с пеленок жестко контролировала: ребят в гости приглашать нельзя, после занятий сразу домой. Если минут на десять задержусь, маманя в школу бежит. Чтобы все про сына знать, она председателем родительского комитета стала. Мне в восьмом классе понравилась Алена Круглова, мы с ней пошли в парк гулять. Идем, за руки держимся, маленькие еще, все такие романтичные. И вдруг! Зинка! Подбегает к нам, Аленку от меня отталкивает и шипит: «Малолетняя проститутка, дрянь. Пошла вон!» Круглова испугалась, убежала. Я стою, моргаю. Мать меня обнимает.

— Тимоша, рано тебе с девочками водиться. Алена эта из богатой семьи. Нам такая не нужна.

Я удивился:

— Что плохого, если у ее родителей деньги есть?

Зинка мне и растолковала:

— Дурачок. Жена должна заботиться о муже, не себе сотые туфли покупать, а тебе рубашку. Не самой шоколадку сожрать, а Тиме мясо купить. Девчонка, которая богатыми родителями избалована, эгоистка, привыкла все себе подгребать. В золоте с пеленок. Начнет тебе мозг выносить: «Мало зарабатываешь, бриллианты не даришь». Нам такая фря не нужна. Найдем невесту из детдома. Она дерьма нахлебалась, досыта не ела, в одном платье три года ходила. Вот такая тебе ноги мыть будет, а потом за счастье сочтет воду выпить. Я ее воспитаю, выдрессирую, получится нам хорошая жена.