Особа королевских ролей

После поминок мы из кафе приехали к Кате. Наташу, так беременная назвалась, спать уложили, утром стали ее расспрашивать. Девочка была крайне немногословная. Отделывалась междометиями. Потом сказала:

— Если вы меня к себе приглашаете, то мне надо с квартирной хозяйкой рассчитаться.

И смотрит на нас.

— Сообразила я, что денег у нее нет, — снова включилась в беседу Екатерина, — тихонечко спросила: сколько тебе надо?

Она назвала сумму.

Я сунула ей в сумочку деньги, попросила:

— Рассчитайся и возвращайся. Там больше, чем за квартиру отдать надо. Возьми такси, не неси сумку с вещами в руках.

Она ушла и не вернулась.

— Мы начали искать Наташу, — всплеснула руками Варвара, — но потерпели фиаско. Никто из друзей Левушки о ней не слышал. Фамилии не знали. Адреса нет. Тупик.

— Спустя месяц раздался звонок, — продолжала Екатерина, — голосок тоненький: «Если хотите забрать свою внучку, то она у вас под дверью». Я бегом в прихожую, открываю створку. Матерь Божья! Лежит кулек на коврике. Взяла я ребеночка в дом, разворачиваю. Девочка закутана в какую-то рванинку. И справка о рождении. Мать — Гончарова Оксана Сергеевна. Представляете?

— Вот когда я поняла, почему мне ее лицо знакомым показалось, — воскликнула Варвара. — Оксанка! Дочь Сергея! А мы ее мертвой считали.

— Странно, что вы дочь лучших друзей не узнали, — не удержался от замечания Боря.

— Роберт и Василий весь день с Сергеем проводили в лаборатории, — объяснила Екатерина, — даже если уважаешь, любишь человека, все равно устаешь от общения. Мы редко домой к Гончарову ходили.

— Ой, да ладно тебе бантиками правду разукрашивать, — отмахнулась Варвара. — Тоня, жена Сережи, была истеричкой, скандалисткой. Друзей мужа терпеть не могла, говорила: с приятелями надо встречаться вне дома. Отучила нас даже звонить Гончарову.

— Мы с Тоней Оксану в последний раз видели где-то лет за пять-шесть до смерти Левушки. Мне и в голову не пришло, что беременная девушка — Оксана.

— А мне вообще тогда казалось, что дочери Сережи лет двенадцать, — поморщилась Варвара, — глупо, конечно.

— И нам сказали, что они все погибли, — добавила Екатерина, — объявили: вся семья Гончаровых в ДТП попала. Печени и мне Леонид сказал: «Не надейтесь, что оплачу погребение ваших родственников. Они все шпионы». Наговорил нам такого! Велел не приближаться к НИИ и молчать.

— «Вы из семьи преступников, — процитировала Варвара, — скажите спасибо, что я велел про ДТП всем сообщить». И сказал нам правду: Антонина убила мужа, дочь и себя. Мы были шокированы.

Останки Роберта и Васи нам со временем выдали, мы их похоронили.

— Хотели похоронить и Гончаровых, — сказала Екатерина, — но Матвеев объяснил: «Сергея считают виновным в совершении взрыва, трупы Гончаровых в судебном морге. Их там не одну неделю исследовать будут. Вы не родственники, вам не отдадут покойных.

Мы стали возмущаться, а Леонид в затылке почесал:

— Ладно, попробую что-нибудь сделать, но это не просто. Заткнитесь пока. Перестаньте ко мне бегать. Или хотите, чтобы все правду узнали? Да вас тогда из Москвы выселят! Вы что, решили предателю, убийце ваших родных, памятник поставить?

— Мы не верили, что Гончаров нарочно взрыв устроил, решили, что кто-то из сотрудников вентиль не закрутил. Про убитую проводку прекрасно знал. Был соблазн расспросить следователя, который с нами беседовал, — вздохнула Екатерина, — но Матвеев строго-настрого велел этого не делать, объяснил: «Полезете с просьбой о выдаче вам покойных, всех взбаламутите. По закону труп преступника не выдается для погребения. Я потихоньку использую свои связи, и все получится. Шум только помешает».

Варвара прикрыла глаза рукой.

— Месяца два прошло, когда я к Матвееву опять пришла с вопросом про похороны Гончаровых. Он оскалился:

— Ничего не получилось, их уже зарыли.

Я на него с кулаками чуть не налетела.

— Ты обещал помочь!

Директор по столу кулаком хрясь!

— Что я велел? Сидеть тихо, рта не открывать. А вы болтали! Анонимка в прокуратуру прилетела. Кто-то сообщил, что хотят тела забрать. Преступников быстро похоронили в общей могиле. Где, не знаю.

— Странно, однако, — заметил Борис, — никто не может быть признан виновным в совершении преступления без приговора суда. Сергей и Антонина умерли до того, как их задержали и осудили. Они никак не преступники.

— Да, Леонид врал, — поморщилась Варвара. — Мы с Катей никому слова не сказали. Потом сообразили, что он специально время тянул, чтобы Гончаровых государство невесть где захоронило.





Глава 39




Я посмотрел на Гончарову.


— Оксана Сергеевна, вы бедствовали после смерти родителей, почему не пришли к друзьям покойного отца?

Она опустила голову.

— Сначала я лечилась. Потом дома сидела, лишь через пару недель вышла, когда все запасы закончились. У папы в столе нашла деньги, еще немного было в коробочке, которую мама в шкафу держала. Я их потратила. Почему не позвонила друзьям отца? Так телефонов их не знала, и они мне чужие были.

— А Матвеев, значит, свой? — разозлилась Зинаида. — Ты сколько лет с моим мужем спала?

— Неправда, — прошептала Оксана. — Леонид тоже посторонний, но его рабочий телефон я в справочнике нашла, он у папы в домашнем кабинете на столе лежал. Я позвонила, Матвеев сам трубку снял, пригласил вечером приехать. Думала, он денег даст. Я же сирота! Когда его жена появилась, я убежала, еле живая от стресса. Потом продавала книги, вещи из дома, украшения мамы, жила на выручку. А на кладбище… Я не на похороны Левы пришла.

— Как? — подпрыгнула Кизякова. — Почему ты там очутилась?

— Работала там, — ответила Оксана, — меня на хорошую службу не брали. Сначала на почту устроилась, но оттуда уволили, когда живот расти стал. Заведующая разозлилась: «Уходи по собственному желанию. Ишь, что придумала! В декрет пойдет, деньги получать будет, а работать кому? Имей в виду, не уволишься сейчас, выпру по статье! Сделаю так, что ты потеряешь чью-нибудь пенсию и на зону уедешь!» Во как. На кладбище оказался добрый директор. Он меня пожалел. Я в тот день одну могилу прибирала, мне родственники за порядок приплачивали. Увидела вас, ну и пошла посмотреть на похороны. Слышу кто-то спросил:

— Печень, куда цветы положить?

Женщина в ответ:

— Спроси у Кизяковых. Только Екатерину Семеновну не трогай. К Никите, зятю, подойди.

Печень, Кизякова — фамилии редкие, я стала всех внимательно разглядывать, ну и поняла, что у них кто-то близкий умер. Устала я тогда очень, поэтому не отказалась в гости поехать, знала, что вам и в голову не придет, кого вы на самом деле позвали. Я сильно растолстела, лицо оплыло, лет на пять старше выглядела, да и нищета не красит. В парикмахерскую сто лет не заглядывала, на голове мочалка… Я хоть поела вкусно, выспалась и ушла. Не собиралась навсегда у вас оставаться, могла открыться правда, что я не Наташа! А Оксана Гончарова.

— Ребенка-то зачем подкинула? — сердито спросила Екатерина. — Следовало самой прийти с малышкой. Мы не сволочи. Скажи ты честно: «Я дочь Сергея», мы бы только обрадовались. И тебя, и малышку приголубили бы.

— Думала, я справлюсь, — вздохнула Оксана, — да не получилось. Денег нет! Сил нет! Жить не хочется! Младенец кричит! Ну и принесла ее вам. Знала, что не выбросите девочку. А если с ней к вам проситься, то объяснять надо, кто я. И с ребенком жить придется. А мне хотелось одной! Бездетной!

— Ну ты и фрукт, — воскликнула Варвара. — Иван Павлович, я тогда работала помощником у Анастасии Николаевны, начальницы над всеми приютами Москвы. Откровенно ей правду рассказала, взмолилась: «Дочка Левушки должна остаться у Кати. На коленях стою перед вами, помогите. Не знаем, что делать». И она все уладила. Сделала так, будто Оксана отказалась от девочки в роддоме, и малышку отправили в детское учреждение, Кизякова официально подала на удочерение, и ей в кратчайший срок отдали ребенка. А на самом деле Ника уже дома жила. Катя ее обожала, ведь она дочь Левушки. Девочке все прощалось, ее искренне любили. А у Вероники характер становился все гаже и гаже, внешне она ни на Леву, ни на кого-либо из Кизяковых не походила. Но ведь дети не всегда в родню удаются. А сейчас меня как обухом по голове стукнули. Вопросы появились. Оксана-то на кладбище работала, она не на похороны пришла. Левушка знал, как Екатерина переживала из-за смерти всех, подчеркиваю, всех Гончаровых. По какой причине сын не обрадовал Катю, не сказал, что дочка Сергея жива? Зачем беременной сбегать из дома Кизяковых, где ее приветили? Не хотела объяснять, кто она такая? Мне в это трудно поверить. Ну, и последнее: почему Катя и я сразу решили, что перед нами невеста Левушки? На это ответ есть. Я просто дура. Катюша же так убивалась по сыну, что сразу поверила: девочка от него, своя кровиночка. Она очень этого хотела, и разум у нее парализовало. Я радовалась, видя, что подруга ожила, хлопочет вокруг ребенка. Время шло, стало ясно: Ника — несчастье Кизяковых. Оксана, ответь честно, Вероника дочь Леонида Гавриловича? По датам совпадает. Если ты зачала ее на диване в кабинете Матвеева, то она в срок появилась на свет!

Оксана молчала.

— Ты же не спала с Левушкой, — наседала Варвара, — не встречалась с ним. Не хочешь говорить? Не надо. Я найду Веронику, заставлю сделать анализ ДНК, и посмотрим, кому эта дрянь родня. Да только ответ уже ясен. Ну и подлая же ты тварь!

Оксана опустила голову.

— Вы просто не оставались одна с младенцем, без денег. Поэтому и нападаете на меня.

— А куда делась вторая девочка? — спросил я. — Все только о Веронике и говорят, но есть же еще Светлана!

Гончарова сжалась в комок.

— Не знала я, что их двое! В консультацию не ходила, потому что… ну… потому… что…

— Надеялась на выкидыш, — безжалостно сказала Варвара, — всякую дрянь небось жрала, в ванне парилась, со стола прыгала. Может, еще чего придумала. Да не получилось.

— Вы просто на моем месте не были, — повторила Оксана, — вам меня не понять!

— Так где Светлана? — настаивал я.

— Про то, что двойня появится, я узнала только в больнице, — заныла Оксана. — И что делать? Я одну девочку взяла, вторую оставила!

— Отказалась, — подчеркнула Варвара, — отлично!

— Нет! — возразила Оксана. — На время вручила государству. Хотела встать на ноги и забрать ее.

— Но не осуществили задуманное и лишили девочку возможности оказаться в приемной семье, — не выдержал Борис.

— Стойте, стойте, стойте, — забормотала Зинаида, — один раз, уже после смерти моего похотливого мужа, раздался звонок. Незнакомка сообщила, что родила от Леонида Гавриловича, сама воспитывать девочку не может, готова ее мне за деньги отдать. Я расхохоталась и послала бабу куда подальше. Если кто-то от самца забеременел, при чем тут я? Ступай… как можно дальше. Мне… не нужны.

Мои друзья в курсе, что я знаю русский язык во всем его многообразии, однако площадных ругательств не произношу. Но сейчас крепкое словечко чуть не соскользнуло с языка, я крепко стиснул челюсти. Остальные участники беседы тоже не раскрывали рта, одна Варвара не собиралась молчать.

— Теперь ясно! Оксана хотела деньги получить. Ну, коза тупая! Нашла, кому младенца предложить! Во отмочила! Да Зинаида Леонида после того, как… с тобой поймала, его возненавидела! За фигом ей младенец от гулящего мужика и молодой шлюхи. Вот уж ума гора! Ясно, почему ты одну девочку бросила, а вторую оставила. Двух-то не купят. Думала Зинаиде одну впарить, денег настрогать. Обломалось. Тогда ты ее наивной Кате под дверь приволокла. Сообразила: Кизякова думает, что девица с кладбища невеста Левы, она новорожденной обрадуется. Странно, что денег с Екатерины Семеновны не срубила. Ау! Тупая! Зачем справку о рождении в тряпки сунула? Там же твои настоящие данные были указаны!

Оксана всхлипнула.

— Вы просто никогда не попадали в такую беду, как я. Я сирота, больная, нищая, мне нужна была опора.

— Ну, загудела, — фыркнула Варвара, — все с тобой давно понятно.

— Вы на моем месте не были, — жалобно твердила Гончарова, — не поймете!

— Куда мне, — разозлилась Печень, — желания продать одну дочь, а вторую бросить в роддоме я точно понять не способна.

— Я хотела одежду купить, — хныкала Оксана, — оборванкой выглядела. Стыдно было. Леонид умер, почему бы его вдове ребеночка мужа не купить? Воспитывать его, радоваться.

— О боже! — простонала Зинаида. — Даже не верится, что такие глупость и жадность существуют!