Мистер

– Они могли серьезно избить тебя.

Максим внезапно садится и, подняв руку Алессии, смотрит на ушиб. Его лицо мрачнеет.

– Смотри, что они с тобой сделали.

– Ничего страшного. – Бывало и хуже.

– Может, нам стоит просто поспать рядом? – неуверенно предлагает Максим.

– Что?! Нет!

– Я не думаю…

– Вот и не думай.

– Алессия…

Она прикладывает к его губам палец.

– Пожалуйста…

– Ох, детка. – Взяв ее руку, Максим целует каждый палец, затем раненый бок.

Алессия вцепляется в его волосы и тянет, заставляя посмотреть на себя.

– Тебе больно?

– Нет. Я хочу этого. Я хочу тебя.

Его рот дразнит и ласкает сосок, и Алессия со стоном закрывает глаза, отдаваясь ласкам. Руки ложатся на спину Максима, она чувствут меж бедер его напряженный член. Она жаждет изучить тело Максима. Все тело.

– Что? – Он поднимает взгляд.

– Я… я… – Она краснеет.

– Скажи мне.

Она смущенно смеется и закрывает глаза.

– Скажи.

Она открывает один глаз и смотрит на него.

– Ты сводишь меня с ума. Что случилось?

– Я хочу потрогать тебя, – признается она и прячет лицо в ладонях.

Сквозь пальцы она видит, как смягчается лицо Максима. От удивления, наверное.

– Я весь в твоем распоряжении.

Она приподнимается на локте, и они пристально смотрят друг на друга.

– Ты так красива, – шепчет Максим.

Алессия проводит пальцами по его щеке, наслаждаясь колкостью щетины.

– Давай я помогу тебе… – Он целует ее ладонь и кладет на свою грудь.

Алессия гладит теплую кожу, ерошит тонкие курчавые волоски на груди. Обводит пальцем сосок. Тот твердеет, и Алессия восторженно ахает.

Максим хрипло стонет, прикрыв потемневшие глаза. Он следит за ней из-под ресниц, и когда Алессия прикусывает нижнюю губу, снова стонет.

– Не останавливайся.

Чувствуя себя порочной и наслаждаясь тем, что заставляет его испытывать удовольствие, Алессия ведет руку вниз, по гладкой коже, по впадинкам и углублениям мышц живота. Тело напрягается под ее рукой, дыхание учащается. Ее ладонь достигает волос на животе, и тут смелость покидает Алессию.

– Ну же, – шепчет Максим и кладет ее руку на свой напряженный член.

У Алессии перехватывает дыхание от потрясения.

Член большой, твердый и невероятно гладкий. Она пальцем гладит головку; Максим закрывает глаза и резко втягивает в себя воздух. Алессия сжимает член крепче, наслаждаясь пульсацией плоти в своем кулачке. Максим смотрит на нее горящим взглядом.

– Вот так… – шепчет он и, положив ладонь на ее руку, ведет сначала вниз, потом вверх.




Мне никогда не приходилось учить женщин, что делать. Оказывается, это очень эротично. Сосредоточенно нахмурившись и приоткрыв рот, Алессия следит блестящими от желания глазами за движениями своей руки, которая доводит меня до безумия. Когда она облизывает губы, я чуть не кончаю прямо в ее ладонь.

– Алессия, хватит, или я вот-вот кончу.

Она тут же убирает руку, словно обжегшись, и я жалею о сказанном. Мне хочется схватить Алессию и войти в нее… но нельзя, у нее болит бок. Алессия проявляет инициативу и садится на меня. Ее губы приникают к моему рту, язычок скользит внутрь, пробуя. Длинные волосы шатром укрывают наши лица, и мы на миг встречаемся взглядами: ее темно-карие глаза смотрят в мои зеленые. Алессия восхитительна. Податлива. Чувственна. И сейчас со мной.

Она снова целует меня, а я нашариваю на тумбочке презерватив.

– Возьми. – Я протягиваю ей упаковку и задаюсь вопросом – наденет она его на меня или нет. Однако Алессия лишь растерянно моргает.

– Слезь с меня, и я покажу, что нужно сделать. – Я разрываю упаковку, достаю презерватив и, придерживая за кончик, раскатываю по возбужденному члену. – Готово. Осталось лишь снять твои трусики.

Она смеется, когда я укладываю ее на спину и запускаю пальцы под резинку розовых трусиков. Тех самых, розовых. Стягиваю их с ее длинных ног и бросаю на пол. Сев между ее бедер, я одной рукой поднимаю Алессию за талию к себе, стараясь не задеть ушибленный бок.

– Так не больно?

Она цепляется за мои плечи, и я приподнимаю ее над своим напряженным членом. Алессия целует меня, и, сочтя это ответом на своей вопрос, я медленно – ох, до чего же медленно – опускаю ее на свой член. Зубки Алессии смыкаются вокруг моей нижней губы, и я на миг думаю, что она укусит меня. Я полностью вхожу в нее, и она, ахнув, выпускает мою губу.

– Так хорошо?

– Да.

Запустив пальцы в мои волосы, она притягивает мое лицо ближе и целует – жадно, ненасытно, требовательно. С тем же пылом, что и на лестнице. Из-за утреннего происшествия или из-за того, что я признался ей в любви, но Алессия сегодня в ударе. Она двигается вверх и вниз. Снова и снова. Берет меня страстно и неистово. Это безумие…

И оно может слишком быстро окончиться!

– Эй! – Я придерживаю Алессию и отвожу волосы с ее лица. – Полегче, малышка. У нас весь вечер и вся ночь впереди. И завтрашний день. И послезавтрашний.

Я гляжу в темные, пьяные от наслаждения глаза, и мое сердце заполняет всепоглощающая нежность.

– Я с тобой, – шепчу я. – Я люблю тебя.

– Максим, – выдыхает она и наклоняется для поцелуя.

Обняв меня за шею, Алессия продолжает двигаться, только медленней, позволяя распробовать себя. Дюйм за дюймом. Плавно, неспешно… Райское блаженство.

Поднимается и опускается. Поднимается и опускается. Возносит меня с собой… все выше и выше… пока не начинает с криками содрогаться в оргазме, доведя и меня до пика наслаждения.

– О, Алессия…



Мы лежим, тихо и неподвижно. Молчим. Глаза. Носы. Щеки. Губы. Лица. Мы пристально смотрим друг на друга. Поглощаем друг друга взглядами. Огонь в камине бросает на нас отблески. Трещат поленья. Гулкое биение моего сердца замедляется. Алессия гладит пальцем мои губы.

– Я люблю тебя, Максим, – шепчет она.

Наклонившись, я опять целую ее. Она принимает меня, и мы вновь нежно занимаемся любовью.



Мы сидим под покрывалом, скрестив ноги и соприкасаясь коленями. Наше маленькое «убежище» освещает лишь слабый свет ночника-дракончика.

Алессия говорит.

Я слушаю.

Она без одежды, распущенные волосы спадают до талии, целомудренно прикрывая наготу. Алессия рассказывает, как разучивает новую композицию для фортепиано.

– Когда я впервые читаю ноты, я вижу цвета. Они… как это?.. соответствуют нотам.

– У каждой ноты свой цвет?

– Да. Ре-бемоль мажор, к примеру, зеленая, словно ель из Кукеса. Прелюдия «Капли дождя» вся зеленая. Местами становится темно-зеленой. У всех нот разные цвета. Хотя иногда у произведения несколько цветов. Например, у Рахманинова. Они… э-э… отпечатываются у меня в голове. Так я запоминаю. – Она пожимает плечами и лукаво улыбается. – Долгое время я думала, что цвета в музыке видят все.

– Жаль, что не так. – Я глажу ее щеку. – Ты особенная. А для меня – тем более.

Алессия мило краснеет.

– Кто из композиторов нравится тебе больше всего? Бах?

– Бах, – благоговейно подтверждает она. – Его музыка… – От избытка чувств Алессия всплескивает руками и закрывает глаза, словно впадая в исступленный религиозный транс.