Финист – ясный сокол

– Вижу, – отвечает второй. – Княжий вензель.

– Особое дело, – говорит первый.

– Да, – говорит второй.

Потом оба молчат, а Марья сидит перед ними, задыхается и хрипит.

Любому дикарю нужно время, чтобы привыкнуть к высоте.

– Ты кто? – спрашивает первый.

– Марья, – отвечает Марья, сотрясаясь в судорогах.

– Это твоя вещь?

– Нет, – говорит Марья, продолжая хрипеть. – Это принадлежит сыну вашего князя.

– Вставай, – говорит первый. – Пойдём с нами.

– Да, – говорит Марья.

Её выворачивает, она стонет, громко дышит и тяжко откашливается.

Я перевожу дух.

Дело сделано; девку пощадили; я улыбаюсь; слышу, как Марью ведут в ворота.

Доски настила отчаянно скрипят над моей головой.

Доскам три тысячи лет, но они не утратили своих свойств, лишь потемнели от времени.

Дерево, поднятое на столь громадную высоту, не гниёт, его не поражает плесень и не точат жучки. Никакой жучок не живёт в такой сухости и в таком холоде.

Я слышу слабое гудение, басовую ноту, заставляющую деревянную конструкцию подрагивать и поскрипывать.

Это подъёмная сила; энергия, благодаря которой наш Вертоград парит высоко в голубой пустоте.



Нетрудно догадаться, что я специально подгадал время, и доставил девушку к главным воротам именно в тот час, когда дежурил мой товарищ.

Я надеялся на Куланга, он никогда меня не подводил.

Его семья соседствовала с моей, мы знали друг друга с младенчества, вместе ходили в один класс.

Мы никогда не были закадычными друзьями – но всегда друг другу доверяли.

За двадцать лет моего изгнания Куланг вырос из рядового воина в одного из старших командиров, отвечающих за безопасность Вертограда и лично князя Финиста-старшего.

Когда мне было нужно попасть в город – я ждал, когда в охрану заступит Куланг, и приходил только в его смену.

Да, я бываю в городе часто, почти каждый год.

Более того – меня несколько раз ловили, но отпускали: иногда заступался Куланг, а иногда и сам князь.

Вся верховная власть – и князь, и жрецы, и военачальники – знали, что я бываю в городе. И если бы князь захотел – он бы нашёл способ умертвить меня.

Но на самом деле моя смерть никому не нужна. Моя семья хоть и была подвергнута всеобщему осуждению, когда меня изгнали, – но всё же не утратила своего влияния. В нашем городе четыреста семей, все со всеми в родстве, – в такой малой расе никакие глубокие ссоры невозможны.





2.


История нашего народа началась далеко на юг отсюда, возле тёплых внутренних морей центрального материка, в благодатных землях, щедро согреваемых Солнцем и омываемых полноводными реками.

Жаркое жёлтое Солнце считалось в те времена источником жизни и главным божеством.

Все города строились так, чтобы главные ворота были обращены на восход, и притворы храмов тоже все были обращены на восход; Солнце дарило жизнь и управляло ею; от Солнца всё зависело; солнечные лучи, пойманные жрецами в полированные бронзовые ловушки, в зеркала и чаши, полные самоцветных камней, указывали время посева урожая и время выгона стад на пастбища.

О древней истории моего народа известно мало.


Точнее, известно достаточно – но я, к сожалению, плохо помню рассказы учителей.

Наука всегда давалась мне тяжело; я с раннего детства предпочитал игры и полёты над облаками.

Древняя история казалась нам, молодым и бесстрашным, скучной сказкой.

В моём народе дети непоседливы: летать они учатся раньше, чем ходить, а когда овладевают обоими навыками – удержать их уже невозможно.

В общем, из рассказов учителей я помню только главное.

В незапамятные времена, три тысячи лет назад, жили два учёных жреца.

Одного звали Ош, второго звали Хур. Мы называем их – Первожрецы.

Обстоятельства их судеб – неизвестны.

Скорее всего, они были отцом и сыном, учеником и учителем, но кто из двоих был отец и учитель, а кто сын и ученик, – люди не запомнили.

Известно, что один из двоих, Ош, был от рождения уродцем: слепым, безногим и горбатым.

Эти двое, слепой безногий Ош и его друг – сын (или может быть, отец) – Хур, открыли, что все люди, сколько их есть, питаются силой Солнца.

Солнце даёт силу растениям. Просу, ячменю, ржи. Ягодам и деревьям.

Растения питаются солнечным светом.

Животные питаются растениями – то есть, силой жёлтых небесных лучей, заключённой в листьях, стеблях и плодах.

А люди питаются и растениями, и мясом животных, – то есть, в конечном итоге, поглощают опосредованный солнечный свет.

Сила жёлтых жарких лучей заставляет зреть зерно и наполняет кровью сердца быков, лошадей и овец.

Чем бы ни питался человек – в основе его пищи пребывает сила света.

Этот простой закон сейчас кажется элементарным, очевидным. Учителя растолковывают его мальчикам и девочкам по достижении ими пятилетнего возраста.

Но три тысячи лет назад этот закон не был понят.

Первожрецы Ош и Хур много лет держали его в секрете.

Закон преобразования солнечной силы ничего не значил, поскольку из него нельзя было извлечь конкретной пользы.

И вот – после многих изнурительных усилий, опытов и вычислений – Первожрецы нашли способ использовать силу Солнца напрямую.

Они выяснили, как человек может обрести мощь солнечной энергии, не преломлённой в листьях растений и мясе животных.

Ош и Хур открыли: человек может стать чем-то бо́льшим, чем растением, или животным, или самим собой.

Конечно же, первые опыты Ош и Хур поставили на самих себе.

Итак, Первожрецы нашли способ изменить свойства человеческой кожи, научить её напитываться силой солнечного света, не преломлённой опосредованием.

Ош и Хур научились летать, подобно птицам.

Их кожа приобрела удивительный бронзовый оттенок. Раны на ней затягивались мгновенно.

И даже слепой, безногий и горбатый Ош летал, и ему не мешали ни слепота, ни горб.

Эти новые умения двух жрецов вызвали ненависть в народе.

Оша и Хура заподозрили в чёрном колдовстве, схватили и решили казнить.

Народ в те времена жил сыто и счастливо. Никто не хотел иметь больше, чем уже имел. Поля давали обильные урожаи, и стада животных исправно плодились. Люди не желали мечтать о великом могуществе, которое дарует прямой солнечный свет.

Все полагали, что жизнь и так хороша.

И когда Ош и Хур предложили людям перейти в иное, лучшее качество – люди отказались. От добра добра не ищут.

Палачи пытали обоих Первожрецов, вынуждая признаться в измене и ереси.

Обоим вырвали языки, а затем приговорили к умерщвлению.

Но Первожрецы уже были слишком сильны; в утро казни, когда их выволокли из подземелья, Ош и Хур, вроде бы обессиленные, обездвиженные, искалеченные, – поднялись в небо и исчезли, вызвав смуту и панику.

Особенно всех потряс слепой безногий Ош, взмывший в синие облака, как будто он имел и глаза, и руки, и крылья, и что-то ещё.