Я в моменте (СИ)

— Я с ним поговорю. Идите спать, — коротко бросает Игорь и выходит следом за Титовым.
Ночь сегодня особенно тёмная и какая-то холодная. Ветер колышет верхушки деревьев, и в воздухе пахнет дождём. Опять будет лить всю ночь, а утром придётся месить грязь, так как об асфальте в этом гиблом месте даже не слышали.
Игорь садится рядом с Денисом прямо на крыльце. Тот дымит, как обычно, агрессивно сжимая фильтр сигареты губами.
— Дэнчик, ну ты чего? — мягко прикасаясь к его плечу, говорит Гром. — Я понимаю, ситуация получается дерьмовая, но Серёже действительно нужна помощь. И нам, кстати, тоже. Мы ведь всё ещё понятия не имеем, кто влез в твою Сеть.
Титов скидывает чужую руку со своего плеча и уже привычно хмурится.
— Ну, я-то, в отличие от тебя, самообманом не занимаюсь. Есть тут коллега мой, так сказать, рыженький такой, людей на шашлык пускать любит. Сечёшь, о ком я?
Поговорить нормально снова не получается. Денис как ёж — весь колючий и всегда готовый защищаться, даже если на него никто не нападает.
— Ты этого не знаешь. Нечего вешать на него все смертные грехи только потому, что у тебя к нему, судя по всему, личная антипатия.
— Да ебал я твою антипатию, майор! — шикает Титов. — Иди трахай своего Разумовского и пылинки с него сдувай, до меня-то чего доебался?
Игорь тоже вспыхивает, как спичка. Вечно с ним так — из крайности в крайность бросается.
— Да ты уже от своей ревности совсем умом повредился! Сам ведь кричал, что мы трахаемся без обязательств, а мозги выносишь, как жена!
Титов от возмущения аж на ноги подлетает. Глаза его горят огнём, губы поджаты и руки стиснуты в кулаки. Весь — как натянутая струна. И в своём гневе особенно красивый.
— Нахуй ты мне не сдался, чтоб ещё тебя ревновать, герой-любовник, блять! — диким зверем рычит Денис. — Иди вон психопатку свою рыжую еби, вы так-то охуенная парочка. Стоите друг друга! Будешь его в дурке навещать и поёбывать, а чё? Удобно. В смирительную рубашку — и никакого сопротивления!
Грома тоже накрывает — как он оказывается рядом и хватает Дениса за шкирку, даже не помнит.
Его тяжёлое дыхание оседает на губах, а чёрные глаза тянут в свою бездну. Хочется то ли хорошенько Титову въебать, то ли его как следует выебать. С этим у Игоря постоянная дилемма.
Впрочем, в голове она всегда разрешается не в пользу насилия. Всё по обкатанному сценарию: Игорь даже не понимает, кто кого целует первым. Только вылизывает чужие губы и млеет от того, как Дениска мстительно, до боли кусает его за нижнюю губу.
И в этот момент на всё становится глубоко насрать, все проблемы кажутся пустяковыми, он почти что всесильный, когда своими грубыми руками прижимает столь желанное тело к себе.
И всё так идеально, пока Денис резко не отстраняется, а на лице его не проступает боль — да такая, что Игорю становится страшно.
Титов хватается за голову и оседает прямо на холодную землю. Воет, как зверь раненый, на одной ноте. Игоря от этого прошибает дрожью, и он падает рядом, пытаясь оторвать дрожащие тонкие руки от спутанных волос.
— Дэнчик, ты чего? Я больно тебе сделал? Что болит? — обеспокоенно сыплет вопросами Гром, пока Денис продолжает хрипло скулить.
— Голова… Таблетки в кармане… — Игорю едва удаётся что-то расслышать через этот вой.
Он сам вспоминает, что Дениска вечно жрёт колёса, и быстро шарит по карманам, пока не находит заветную баночку с лекарством. Гром сам запихивает в рот Денису таблетки — сразу две для надёжности, укладывает его голову себе на колени и начинает гладить по спутанным, мокрым от пота волосам, нашёптывая какую-то успокаивающую чушь.
В последний раз Игорю было так страшно, когда Серёжа смотрел на него не своими глазами и с хищным оскалом палил из огнемётов.
В себя Титов приходит только через долгих пятнадцать минут. Глаза его шальные, мокрые от слёз. Ничего не говоря, Денис садится рядом с Громом и тут же рыщет по карманам в поисках сигарет.
— Денис, что это сейчас было? — требовательно спрашивает Игорь — он не готов слушать очередную ложь, а с Титова станется затереть и про внезапную мигрень.
 
Тот горько усмехается, смотря куда-то прямо в темноту и заламывая пальцы. Врать дальше смысла он не видит.
— Рак у меня. Опухоль неоперабельная. Так что ты, Игорёк, практически труп ебёшь. Но ты не парься: недолго уже осталось. Я уже, можно сказать, на финишной прямой.
Денис похлопывает Игоря по плечу и уходит, оставляя Грома переваривать эту информацию. Смотреть на печальный взгляд и жалость в этих глазах Титов не хочет — это больше, чем он может вынести.
Уже в доме Денис смотрит на Разумовского, свернувшегося в клубок на чужой постели, и думает, что, наверное, он тот ещё мудак, раз позволяет своей ревности напрочь убивать всякий здравый смысл.
По всей видимости, потому Игорь на Сергее так и зациклен — он всегда думает о себе в последнюю очередь, нет в нём эгоизма, и людей судить просто так — не в его правилах. Вот он, невинный такой, фиалка просто, в этом насквозь прогнившем мире.
Денис ведь понимает, что Разумовский на самом деле болен и что он себя, скорее всего, тогда не контролировал, но признаться в этом — значит выставить себя полным моральным уродом.
То, что Денис напоследок захотел поиграть в жизнь, никак не должно сказываться на других.
Игорь возвращается в комнату только через час. От него воняет сигаретами, и взгляд у него совершенно пустой.
— Денис… — тихо зовёт он, но в ответ — тишина.
Титов не готов сейчас разговаривать — и жалости, сочувствия он тоже не хочет: хватит ему сполна. Поэтому и притворяется, что спит.
Игорь, правда, не настаивает. Уходит.
Он поправляет Разумовскому одеяло и устраивается около его кровати, укладывая голову где-то у него в ногах. Ну, точно верная псина.
Впрочем, картина эта всё равно заставляет сердце болезненно сжиматься. Холодно ведь. Замёрзнет… Но к себе его звать Денис не станет — не выдержит просто. Пусть уж лучше так.
Серёжа спит беспокойно. Брови его нахмурены, светлые ресницы дрожат. Он сжимает бледными пальцами одеяло и тихонько сопит.
А Игорь уснуть не может. Смотрит на спину Дениса, скрытую одеялом, и думает: как так вышло, что такой вот, весь полный жизни Титов так глупо умирает? А что, если врачи ошиблись? Что, если шансы всё же есть? Не может же всё быть вот так вот, несправедливо…
Зато теперь становится понятно, почему Денис его так активно отталкивал от себя. Почему ближе не подпускал. Игорь хотел хоть немного разобраться, а в итоге получил лишь ещё больше вопросов.
Серёжа беспокойно ёрзает и снова сжимает одеяло. Титов, напротив, не шевелится совсем. Как будто не дышит.
Игорь нежно проводит по бледным пальцам своими, осторожно поглаживает тыльную сторону ладони, и Серёжа расслабляется — даже морщинка между бровей разглаживается. Игорь тяжело вздыхает и поднимается на ноги: сегодня ему уже не уснуть, слишком много всего произошло. Слишком тяжело совладать с мыслями в голове.
Гром выходит на кухню в надежде заварить себе травяной гадости и хоть немного расслабиться, но там его встречает Юля.
Её волосы неаккуратно собраны в пучок на затылке, а сама она — в растянутой пайте и пижамных штанах. Но, когда видит Игоря, мягко улыбается.
— Тоже не спится?
Гром садится рядом и тяжело вздыхает.
— Уснёшь тут…
С такими событиями, и правда, бессонницу заработать легче лёгкого.
— Игорёк, ты себя не накручивай. Я понимаю, о чём ты думаешь, но я хочу, чтобы ты помнил: мы на твоей стороне.
Слышать это приятно, Игорь до сих пор иногда не верит, что ему так повезло в жизни и что он встретил таких верных друзей.
 
— Юль, я ведь не идиот и всё прекрасно понимаю, но и Серёжа… Он всего этого не заслужил. Я просто не хочу в очередной раз ошибиться, хочу разобраться во всём и понять, кто действительно стоит за всем этим. Легче всего повесить всё на Разумовского, и дело с концом, но я верю ему. Может быть, глупость совершаю, но верю.