Адрес ветра (СИ)

- Вряд ли. Кроме пиццы, я сегодня ничего не ел, а она была отличной, - он ободряюще улыбнулся Джиму, надеясь, что вышло и вправду ободряюще. – Это не похоже на отравление. Скорее, что-то с головой. Может, в позвоночнике зажим, я не знаю. Как бы то ни было, мне нужно где-то отлежаться, иначе эта фигня сама меня уложит.
- А может, тебе в больницу надо? Вдруг это что-то серьезное?
- Нет, - решительно отмахнулся Норт. – Мне просто надо вырубиться ненадолго. Не в курсе, здесь есть медпункт?
- Нет, - сказал Джим встревоженно. – Господин Норт, вы уверены, что не нужно в больницу?
- Уверен. Раз нет медпункта, полежу в машине. А вы идите обратно. Если станет хуже, я дам знать.
- Черт, не нравится мне это всё! – Билл начал закипать. – Тебе нужно выпить таблетку от головной боли! Или от тошноты! Хоть что-то!
- Господин Норт, - снова заговорил Джим, быстро справившись с растерянностью, - мой дом находится недалеко отсюда. Давайте я отвезу вас, и вы спокойно отоспитесь. Дома и лекарства есть, аптека рядом, и будет куда врача вызвать, если вам станет хуже.
- Отлично! – обрадовался Билл. – Так и сделай!
- Нет, - возразил Норт, сам не зная почему. – Я думаю, скоро отпустит.
- Да ты еле на ногах держишься! Тебя уже шатает! Не включай осла, умоляю тебя!
Билл был абсолютно прав, и Норт осознал это со всей ясностью, когда в голове у него пронзительно щелкнуло, и он едва устоял на ногах.
- Пожалуй, да, - пробормотал он, отчаянно моргая. – Если только это удобно для тебя, - отнес он к Джиму.
- Никаких проблем, - сейчас же заверил тот. – Пойдемте.
Дальнейшее Норт помнил смутно. Мучительную борьбу с тошнотой во время поездки (вполне естественно, они поехали на машине Джима), очертания красивого большого дома, мощное плечо Лестера, который практически внес его в уютную светлую комнату (идти самостоятельно у него совершенно не было сил) и благословенную мягкость подушки, на которую, в конце концов, опустилась его голова, мгновенно забрав все мучения.
Когда он очнулся, он был один в той же самой изящно обставленной комнате, а от тошноты и головокружения не осталось и следа. Осталась только слабость, неприятная, тягучая, делавшая движения слегка заторможенными, а голову отвратительно тяжелой.
Он осторожно сел, достал из кармана телефон, осознал с изумлением, что до обеденного перерыва осталось всего сорок минут; это означало, что он проспал более четырех часов. Кроули уже наверняка должен был быть неподалеку, может, даже успел подыскать какой-нибудь симпатичный местный ресторан, и у Норта не было ни малейшего желания заставлять его ждать или тем более беспокоиться. Он встал, превозмогая слабость, вышел из комнаты, очутился в просторном длинном коридоре.
- Джим, ты где? – громко сказал в пустоту, но так и не дождался ответа. – Вообще есть здесь кто?
По-видимому, не было. Одна из дверей в коридоре была приоткрыта, Норт заглянул в нее, обнаружил большую роскошную спальню, которая одновременно являлась и кабинетом. На столе перед кроватью работал компьютер, на экране которого застыла фотография: множество людей в огромном зале, внимательно смотрящих на сцену.
Норт не собирался ничего выведывать, но в этой фотографии не было ничего особенного, поэтому он вошел в комнату и вгляделся в нее более внимательно. И вскоре с удивлением понял, что это был снимок с сегодняшнего конгресса, и вся их компания была на ней запечатлена: он сам, Билл и остальные, кроме, разумеется, Джима.
Сейчас ему вспомнилось, что перед началом Джим отходил куда-то ненадолго; видимо, во время этой вылазки он и успел их щелкнуть. Фотография находилась в какой-то редакторской программе, но пока не была подвергнута каким-либо изменениям; похоже, Джим еще не успел ничего с ней сделать. Норт не находил в своем открытии ничего странного, считал даже такую хронику весьма интересной; правда, он не мог себе представить, что Джим собирался изменить в фотографии. Она и так была сделана грамотно и не требовала каких-либо искусственных доработок.
 
Вскоре он заметил в комнате еще кое-что интересное: гладкое полотно наподобие жалюзи, висевшее, вопреки всякой логике, не на окне, а на глухой стене. Полотно представляло собой яркую абстрактную композицию черно-алых тонов, но Норта это не обмануло. Он заметил припрятанные сбоку черные шнуры и, по-прежнему не видя в своих действиях ничего преступного, чувствуя лишь искреннее недоумение, потянул один из шнуров, отодвигая изображение в сторону.
Ему всего лишь хотелось разгадать секрет этой конструкции, смысл ее установки в таком месте; если бы он заподозрил, что она таила в себе некую личную тайну, он бы ни за что не позволил себе подобного. А когда полотно отъехало, и он увидел то, что скрывалось за ним, было уже слишком поздно что-то менять.
Он ощутил холод всем своим телом, даже не холод, а ледяной вихрь, пронесшийся жутким призраком по всем венам.
За картиной скрывалась обычная деревянная доска, обклеенная сверху донизу… его фотографиями. Фотографий было так много, что их невозможно было сосчитать, они занимали всё отнюдь не незначительное пространство доски и захватывали такие моменты, о которых Норт сейчас даже не помнил.
На большинстве снимков он находился в офисе, но было и множество других, где он сидел за рулем, гулял, ел в кафе, шел к себе домой, поднимался на крыльцо своего подъезда… В основном все фотографии были маленького формата, но некоторые имели большой размер: на них всех он улыбался, выглядел счастливым, а одна показалась ему неожиданно близкой и знакомой. Он находился в многолюдном парке вечером и смеялся кому-то, кто находился справа от него. Вот только справа никого не было, фотография была обрезана в нескольких миллиметрах от его носа.
Он даже не замечал, что уже долгое время стоит, зажимая рот правой рукой. Осознав, наконец, весь ужас обступившей его реальности, он начал пятиться назад, и в этот момент позади раздался тихий шорох.
Он дернулся, разворачиваясь всем телом, увидел на пороге Джима с подносом в руках. Джим посмотрел сначала на него, затем на открытую доску, потом снова сосредоточил внимание на нем. Норт даже сейчас надеялся, что все это было лишь безумным недоразумением, что вот сейчас Джим, как обычно, робко улыбнется и попросит прощения за эту непонятную ошибку, но, к сожалению, не всем надеждам свойственно сбываться. Эта была одной из тех, которым суждено было умереть, не успев толком родиться.
Взгляд Джима, всегда такой рассудительный и спокойный, приобрел выражение хищной свирепой стали, которую ничем нельзя было ни взять, ни пронять.
- Не стоило вам заходить сюда, - сказал он грубо, мгновенно открывая свое истинное лицо. – Хотя нет… Я должен поблагодарить вас за это.
Он опустил руки, и поднос с высоким стаканом воды обрушился на пол, производя грохот, от которого Норт, еще не до конца оправившийся от своего необъяснимого приступа, чуть снова не потерял сознание. Прийти в себя ему никто не дал. Все еще чувствуя болезненный звон в ушах, он ощутил новый удар: теперь в области левого глаза, и удар этот был настолько сильный, что он не увидел даже искр – только тьму, лишившую его последнего шанса на сопротивление.
Джим тщательно вытирал руки, пока они не раскраснелись. Потом он наклонился над Нортом. У него на уголке губы кровавая слюна появилась. Или это просто была кровь. Кровь и слюна. Очень необычно видеть на лице босса такое нехарактерное дополнение.
Джим влажную салфетку отбросил прямо на пол, потом подумал и подобрал, кинул в ведро и вернулся к лежащему на полу Норту с новой салфеткой, принялся вытирать его губы так же долго и тщательно, как минуту назад тёр свои руки. Его губы казались влажными. Кажется, они припухать начали, а Джим продолжал их тереть. Ему казалось, у него на губах ещё сохранились остатки пиццы, которую Джим тщательно для него приготовил. Ели все, а особый кусок достался ему. Кусок, посыпанный слабеньким ядом, чтобы выбить его из колеи. Конечно же, это не такой сильный яд, который может убить человека на месте. И конечно же, доза в нём слишком мала для этого. Джим помнил, как обрабатывал этот кусок, потом оставил на столе, ожидая, когда он пропитается. Он запомнил этот кусок, пометил, положил сверху целиковый анчоус и две маслины. Он не хотел, чтобы этот кусок слишком выделялся на фоне остальных. И он первым взял его, протягивая Норту со словами, что босс должен получить привилегию, пусть даже она заключалась в первом куске. В единственном куске, с которым Джим возился половину утра вместо того, чтобы поспать подольше.