Давай возьмем паузу (СИ)

Курт старался — Магнус с таким теплом и уважением говорил о приемном отце, что Ли был уверен — тот очень старался. И человека из Магни вырастил замечательного. А полицейского, наверное, еще лучшего, чем сам Валландер. По правде говоря, Лиам ни хрена не смыслил в полицейской работе, но он просто очень гордился своим Магнусом. И тем, как тот обезвредил этих террористов, что захватили банк. И тем, как тот постоянно, все три дня напролет, что они провели с Лиамом вместе с тех пор, как младший Хемсворт забрал Мартинссона из больницы, рвался на свою службу, будь она неладна!
Лиам устал забирать у Магнуса телефонную трубку, когда ему звонили с работы.
- Лиам! Ты не понимаешь! Наши парни взяли одного… – Мартинссон никогда не называл никаких имен или событий – В общем, я должен допросить подонка!
- Ты должен прийти в себя, – строго смотрел на него Хемсворт и чуть не с силой вырывал у беспокойного своего любовника смартфон. – Сотряс — дело такое, знаешь ли. Доктор сказал — постельный режим. Так что марш в постель!
И подталкивал Магнуса к кровати. И сам падал рядом. И через пару минут все попытки слинять на службу прекращались.
Магни. Ласковый, чувственный. Лиам насытиться им не мог. И с восторгом замирал, когда понимал, что и тот, в свою очередь, не может насытиться Лиамом.
Им всего было мало — нежных ласк, жарких объятий, влажных поцелуев. Они занимались любовью так, как будто они первые во всем белом свете придумали это потрясающее занятие. И раз за разом получалось только лучше.
Если в самый первый раз оба они торопились, подгоняли друг друга, подстегивали. Их желание — получить у одного и отдаться у другого — было столь велико и так безудержно, что они тогда, сразу же, как вернулись от доктора Хемиша, сорвали друг с друга одежду, и Магнус, едва-едва подготовив Лиама — только бы не навредить, не порвать ненароком — вошел, ворвался буквально и, ловя ртом стоны удовольствия изо рта Лиама, двигался, двигался, двигался — так, как им обоим было нужно — быстро, ритмично. Долго они не продержались — Ли выкрикнул в последний раз что-то неразборчивое, что-то вроде «ебатькакстобойклассномагнус!», а Магни только застонал глубоко, низко, и оба они затихли, переживая нахлынувший оргазм.
Потом, когда оба они привыкли друг к другу, когда изучили, исследовали тела друг друга — поцелуями, прикосновениями — когда ни одного сантиметра их кожи не осталось необласканным, неиспробованным на вкус, тогда они, насытившись, занимались любовью медленно, растягивая удовольствие. Бывало, Магнус долго-долго не позволял Ли кончить, раз за разом пережимая его член у основания. Мартинссон ласкал его ртом — одним только ртом, даже пальцы в ход не пускал. И от одного только вида — как тонкие губы Магни скользят вверх-вниз по его стволу, как он прикрывает глаза, когда член Лиама проскальзывает ему в горло, и как он щурится, когда нежные стенки сжимают каменную плоть — от одного этого только можно было обкончаться.
После Лиам брал Магнуса — расслабленного, податливого, такого чувствительного и заласканного так, что чуть ли не умолял трахнуть его поскорее, вертел круглой попкой, насаживаясь на пальцы Лиама, которыми он растягивал его — долго, мучительно долго, так, чтобы совсем не больно было, когда Ли возьмет его, так, чтобы скользнуть внутрь одним плавным, тягучим движением и замереть, чувствуя, какой Магнус восхитительно узкий — только для него, Лиама. И после двигаться, двигаться, двигаться внутри тесной, влажной нежности, смотреть, как Магни чуть ли не рвет пальцами простынь, как прикрывает глаза от удовольствия, как облизывает припухшие от минета губы. И целовать его — везде, куда сможешь дотянуться — и эти губы, и глаза, и аккуратное ушко, и то самое местечко, где встречаются кости ключиц, ту самую ямочку, что так влажно блестит от пота, когда Магнус, извиваясь на твоем члене, так и просит, чтобы ты не останавливался.
Это были три потрясающих дня. И три еще более потрясающие ночи. Трое суток, в течение которых они только и делали, что любили друга. И еще разговаривали.
 
Конечно, Магни больше молчал. Все слушал Лиама. А того — еще мать говорила — не переслушаешь. И улыбался. Всем рассказам младшего Хемсворта улыбался. И Ли иногда замирал — просто зависал, глядя на эту улыбку, а потом тянулся вперед, целовал Магнуса — прямо в эту его улыбку целовал — и продолжал рассказывать. Всю жизнь свою рассказал. Даже про ту самую овчарку, от которой защитил его Крис.
Магнус — про таких матушка Лиама говорила: «Из него клещами не вытащишь!» – о себе говорить не любил, это Ли понял. Только вот все равно Хемсворт-младший заставил его рассказать, чего это старший брат со своим дружком тогда пожаловали. А когда услышал всю правду — сам не знал, рад был или нет тому, что узнал. Лиам слушал, как Мартинссон голосом, спокойным и ровным, и от этого почему-то становилось еще хуже — рассказывает про то, как некий Джеймс Четвинд-Толбот, будущий граф Шрусбери, изводил людей, иных в прямом смысле — до смерти — и чувствовал, как волосы на руках поднимаются дыбом, а по позвоночнику ровным строем маршируют мурашки.
На следующее утро — Магнуса как раз нужно было завезти на процедуры в больничку — Ли встретился с братом. И тот подтвердил: всё, сказанное Магни, правда. И еще подробностей добавил, о которых Магнус не упоминал.
Лиам видел — старшенькому хреново. И еще видел — Крис не отступит. Не бросит Тома — совёнка, как он называл нежно своего любимого режиссера. Костьми ляжет — но не бросит. Такие уж они оба были — братья Хемсворты.
- Все будет хорошо, – и чего было больше в этом — утверждения или вопроса – Ли и сам не понял.
- Все будет хорошо, братишка, – улыбнулся Крис.
От этой улыбки веяло чем-то… Обреченностью, может быть. Ли тогда еще подумал — а не настучать ли Крису по башке? Основательно так, чтобы дошло до него, что не стоит рисковать. Заставить его взять в охапку Тома и его пацаненка, да улететь на хрен из Лондона. И пусть тогда с мерзавцем-графом разбирается полиция. То есть… Магнус? Он бы сам улетел от Магнуса? Нет, конечно. Тогда и разговаривать не о чем.
- Ты будь осторожен, ладно? – попросил брата Лиам.
И тот в ответ попросил о том же самом.
А на четвертый день Магнус уехал. Сказал, что ему нужно поговорить с Крисом. И Лиама с собой не взял. Уж как только он не уговаривал Мартинссона. Не взял, и точка. И спорить с собой не позволил. Еще пять минут назад это был его Магни — Магни, который ласкался, как кот, и позволял себя ласкать в ответ, Магни, который доверчиво укладывал кудрявую голову на плечо и с рук — буквально с рук — ел заботливо приготовленные Лиамом творожные печенюшки. А тот человек, который жестко ответил Лиаму «нет» на просьбу поехать с ним, был уже не его Магни. Это был офицер Мартинссон. И упрашивать его было бесполезно — серо-стальной взгляд любимых — но в эту самую минуту почему-то не родных — глаз не позволял даже помыслить о том, чтобы оспорить решение Магнуса.
Он уехал. А Лиам остался. И через полчаса позвонили из клуба Руди.
И вот он здесь. Знать бы еще — где именно.
Младший Хемсворт, устав кричать и еще более устав переживать — как-то там без него Магнус и Крис — вытянулся, насколько позволяли связанные руки и ноги, на тощем матрасе и затих. Силы могут еще понадобиться.
За ним пришли скоро — или не особо скоро — часов, разумеется, в этом подвале не было, и Ли не понимал, сколько уже прошло с тех пор, как он очнулся. Его все еще мутило — мало, что ли, им показалось электрошокера, и они напичкали его какой-то дрянью?
 
Резко включился свет — все это время проведший в полумраке Ли подслеповато зажмурился.
- Лиам! – услышал он вкрадчивый голос, а затем, проморгавшись, смог хорошенько рассмотреть и его обладателя.
Высокий мужик, подтянутый, стройный, лет сорока пяти, красивый, сука ублюдочная! Граф Шрусбери, не иначе.
- Меня зовут Джеймс, – тонко улыбнулся мужчина, подтверждая догадки Лиама.
Вместе с ним в комнату вошли двое рослых парней. Они-то вздернули Ли на ноги, придерживая под локти, как будто тот, связанный, мог кинуться на босса.