Жилье по обману

— Разговаривает твоя Наташа с кем-то, кажись, ругается, — вполголоса пересказала мне Вера Марковна, и я ясно представила, как она сутулится под Наткиной дверью, для лучшей слышимости уперев в нее граненый стакан.

При этом в другой руке старушка держит трубку домашнего телефона — она у предусмотрительной Веры Марковны на очень длинном шнуре, чтобы можно было отойти от аппарата в прихожей на пост к окну в кухне и при этом не прерывать беседу с какой-нибудь старушкой-подружкой.

Я нахмурилась. Если Натка принимает гостей, тогда понятно, почему она не отвечает на мои сообщения — должно быть, просто не слышит их. Но почему у нее при этом занят телефон?

— О чем разговаривает, не слышно? — бессовестно подначила я старую шпионку.

— Кажись, о море… Нет, о морге! — Вера Марковна удивилась, и удивление ее было приятным, с оттенком людоедской радости.

Еще бы! Что-то очень интересное происходит!

— О чем?! — мне показалось, что я неправильно расслышала.

— О морге, говорю! Так и спрашивает: аллё, это морг? А дальше неразборчиво, очень быстро говорит, слова сливаются, не разберу…

— О боже… — я растерялась. — Эмм… Вера Марковна, пожалуйста, постучите в дверь! То есть позвоните! В смысле, нажмите на кнопку звонка!

— В смысле, придавите ее пальцем, — довольно ехидно пробормотала Вера Марковна. — Ленусечка, да я уже давлю, давлю… Вот еще ногой постучу…

«Бум, бум, бум!» — донеслось до меня из трубки.

Хм, бабушкина ортопедическая обувь явно сродни стенобитным орудиям.

— Ну? — поторопила я свой засадный полк, не наблюдая развития событий.

— Не открывает, — с сожалением сказала Вера Марковна. — И про морг уже ни гу-гу. Вообще замолчала, ни звука не слышно. Что делать будем?

— Вы еще немного постучите, если вам не трудно, — решила я, распахивая платяной шкаф. — Я скоро приеду.

Разговор пришлось оборвать, чтобы вызвать такси. Из машины я еще несколько раз набирала Наткин номер, но так и не дозвонилась: теперь мобильный телефон вызываемого абонента был выключен или находился вне зоны действия сети.

Таксисту я сказала:

— Гони, как на пожар!

И он послушался, причем даже расспрашивать меня ни о чем не стал, только поглядывал искоса с умеренным любопытством.

О Москве говорят, что это город, который никогда не спит. Это не совсем справедливо: поздним вечером столица все же начинает клевать носом, сонно щурится, задремывает, и это лучшее время для автогонок по городским магистралям — спросите хотя бы стритрейсеров или патрульных ГИБДД…

Через тридцать минут настоящей гонки с визгом колес и запахом паленой резины я выбралась из болида, в который моя воля и мастерство водителя превратили скромный «Рено». В моих глазах расплывались цветные пятна дорожных огней, меня слегка пошатывало и немного мутило, но эти неприятные ощущения терялись на фоне так и не отпустившей тревоги за непутевую сестрицу.

На нужный этаж я поднялась без остановок, на одном дыхании. Краем глаза заметила плавно качнувшуюся дверь соседней квартиры — Вера Марковна отступила на заранее подготовленные позиции, но продолжала наблюдать — и резко придавила кнопку звонка. Он исправно покурлыкал: у Натки очень лиричный звонок, певучий, как птичка. Хотя в этой ситуации я предпочла бы полковую трубу или хотя бы пионерский горн — их невозможно не услышать и трудно оставить без внимания. А вот птичка, увы, была полностью проигнорирована…

Я не стала церемониться и постучала в дверь кулаком. Потом прислушалась…

— Может, стакан дать? — проявляя предупредительность, подсказала сзади Вера Марковна.

— Тогда уж и бутылку сразу, — пробормотала я, испытывая большое желание напиться, забыться и по пробуждении обнаружить, что мне все это приснилось.

За дверью в квартире Натки что-то длинно шаркнуло. Звук был такой, словно по коридору проволокли тяжелый матерчатый тюк, и мне тут же представилось, что это тащат безжизненное тело. Мое беспокойство мгновенно возросло до критической отметки, и я замолотила в дверь с криком:

— А ну, кто там? Открывайте немедленно!

Открыть мне не открыли, зато после паузы послышался знакомый голос, опасливо поинтересовавшийся:

— А там кто?

— Это я, Лена!

— Какая Лена?

— Натка, ты с ума сошла? Сестра твоя — Лена!

— Лена?

В голосе Натки образовалось так много недоверчивого удивления, что я подумала — сейчас она еще спросит: «А чем докажешь?» Я даже загодя полезла в сумку, нашаривая там служебное удостоверение, чтобы приложить его к дверному глазку, но сестрица все-таки поверила мне на слово и открыла дверь. Вернее, приоткрыла ее на длину стальной цепочки.

Я тут же сунулась в проем лицом, и поместившейся в щель половинки знакомой физиономии Натке хватило, чтобы окончательно опознать родную кровиночку.

— Точно, Ленка! — обрадовалась она. Но тут же нахмурилась и спросила:

— А ты сама пришла, одна?

Не оборачиваясь, я дала отмашку Вере Марковне — мол, спрячьтесь, я тут пришла сама, одна! И сквозь щель приоткрытой двери продавилась в полутемную прихожую, едва Натка левой рукой сняла цепочку.


В правой у нее был увесистый и шипастый деревянный молоток для отбивания мяса. Это не успокаивало.

— Фуххх, — шумно выдохнула сестрица, опуская свое первобытное оружие. — Как же я рада, что это ты!

— А кого ты ждала? — спеша осмотреться, я обошла Натку и чуть не упала, в полумраке споткнувшись о здоровенную диванную подушку на полу.

Стало понятно, что именно с таким пугающим шорохом тащили тут по коридору. Однако все остальное — не принятые звонки, не отвеченные сообщения, разговоры про морг и особенно молоток для отбивания мяса — по-прежнему нуждалось в объяснении, и я выразительно посмотрела на Натку.

— Кого я ждала, тех мне видеть вовсе не хотелось бы, — непонятно сказала она и в обход меня и заграждения из диванной подушки протопала в кухню.

Там было светло, а на столе лежала старая, кажется, еще бабушкиных времен, телефонная книга, раскрытая на странице с номерами учреждений здравоохранения. Надо же, этот древний талмуд еще не утратил актуальности?

— С Сенькой все в порядке? — спросила я главное.

— Сенька давно спит, — успокоила меня Натка, одной рукой сдвигая на край стола допотопный телефонный справочник, другой включая электрический чайник. — А ты же знаешь: когда он спит, его из пушки не разбудишь.

Полупустой чайник загудел, затрясся, браво пыхнул паром и выключился.

— Тебе чай или кофе? — спросила сестра.

— Мне, пожалуйста, объяснения! — потребовала я. — Почему ты не отвечаешь на звонки и сообщения?

— Мобильник насмерть разрядился, видишь, я уже с домашнего звоню. — Натка кивнула на подушку в коридоре, стратегически грамотно уложенную под стеной со стационарным аппаратом.

— Почему по больницам? Кто-то заболел? — тут я вспомнила, что упоминался морг. — Или, не дай бог, умер?

— Именно это я и пытаюсь выяснить.

Натка щедро плеснула в чашки кипятка, утопила чайные пакетки вместе с хвостиками, ругнулась и принялась вылавливать ярлычки ложечкой. Моментально раскисшие бумажные квадратики трепетали, как рыбки, уворачивались и липли к стенкам чашек. Натка яростно шерудила ложкой, расплескивая чай. Руки у нее подергивались.

— Прекрати уже! — я отняла у нее ложку, и тогда сестра расплакалась.

Пришлось мне утирать ей слезы, заваривать другой чай — успокоительный, на аптечных травах, поить всхлипывающую и икающую Натку получившимся настоем с острым запахом валерианы и мяты — и все это в нетерпеливом ожидании объяснений.

Сердце заранее сжалось — я предвидела, что услышанное мне вовсе не понравится. Моя сестра по натуре не нытик, она из тех, кто идет по жизни смеясь, с гордо задранным носом… Оттого и спотыкается на каждом шагу.

На этот раз, как выяснилось, Натка не просто споткнулась — она ухнула в яму, которую сама же и выкопала.

Знакомая риелторша — та самая Галина Плетнева — предложила ей соблазнительный вариант обмена «двушки» на «трешку» с доплатой в полмиллиона. Как раз такая сумма у Натки имелась, об улучшении своих жилищных условий она думала уже давно и согласилась на предложение Галины без раздумий. И деньги свои ей отдала — все пятьсот тысяч. После чего Плетнева исчезла — обещала тем же вечером заглянуть, а сама все не приходит, не звонит и на Наткины звонки не отвечает.

Натка предположила:

— А вдруг она снова напоролась на каких-нибудь преступных махинаторов, и на этот раз они ее вообще того… Убили? А деньги забрали… А теперь и за мной придут, в расписке же есть мое ФИО, узнают адрес — и придут…

— А если это она сама преступная махинаторша? Это тебе в голову не приходило?

— Приходило… Но я не хочу сразу думать о худшем!

— То есть, если ее убили, это еще ничего, да? Не самое плохое? — Я побарабанила пальцами по столу.

— Что будем делать, Лен? — Натка озвучила тот же вопрос, что занимал и меня.

— Не знаю. Что тебе в морге-то сказали? И в больницах?

— Ну, там, куда я дозвонилась, никакой Галины Плетневой нет… Но это же не значит, что ее на самом деле нет, она ведь могла поступить и без документов, правда?

— Правда, — машинально ответила я, продолжая обдумывать ситуацию. — Так, Таганцев обещал посмотреть сводки…

— Таганцеву я тоже звонила, но он трубку не берет, — пожаловалась Натка.

— Значит, не может, он за кем-то следит. Но ты же знаешь Костю — он потом обязательно перезвонит… Короче, если с твоей Галиной что-то случилось, это так или иначе скоро выяснится. Но мы не можем долго ждать, поскольку вполне возможно, что речь идет о мошенничестве, а в таких случаях надо действовать быстро. Я думаю, стоит поехать в полицию, подать заявление…

— Ты что? Нельзя! — Натка замахала руками. — Пойти в полицию — это окончательно попрощаться с супервариантом! Представь, если Галина объявится поутру — может, у нее случилась какая-нибудь непоправимая беда с телефоном, или она тупо в лифте застряла, или еще что-то такое же глупое произошло? А я сразу в полицию жаловаться побегу! Она мне этого не простит. У нее же репутация, она в своем агентстве на хорошем счету…

— В каком агентстве, кстати?

— «Санторин».

— Дурацкое название.

— Название дурацкое, а агентство хорошее, солидное, оно давно уже работает, и отзывы о нем хорошие. У них по городу больше десятка офисов…

— Ты там была?