Зеркало любви

Давид кивнул.

Смутно, но он понимал, о чем речь.

– В моей практике были случаи, когда такие люди возвращались. К любящим и любимым. Еще бы ребенка хорошо, но это точно не получится.

Давид хмыкнул.

– Пока не сделали.

– Какие еще ваши годы. – Врач дружески хлопнул его по плечу. – Давайте, домой, переодеться, взять с собой для нее одежду, список сейчас дам…

– Одежду?

– Комбинация там, конечно, шикарная, все сестрички обзавидовались, – с профессиональным цинизмом хмыкнул врач. – Но лежать в ней неудобно.

Давид скрипнул зубами.

Малена, его Малена, лежала сейчас на кровати, и о ней рассуждали как о пустой оболочке.

Поправится или нет, комбинация, да что ж это такое?!

Больше всего Давиду хотелось убить кого-нибудь. Вот прямо голыми руками!

Врач почувствовал его настроение и быстренько закруглился.

– Одним словом – везите что можете. Кошку, одежду, сами переоденьтесь и приезжайте. У меня сегодня ночное, я вас пущу.

– Спасибо.

– Пока – не за что.

– А прогнозы? – уточнила София Рустамовна.

– Сегодня прогноз еще благоприятный. Если пойдет взатяг – я его отменю, – хмыкнул врач.

Давид кивнул, дождался списка, попрощался и направился к выходу.

– Домой, за кошкой? – спросила София Рустамовна.

– Да.

– Думаешь, поможет?

– Мне остается только надеяться. – Давид и не подумал замедлять шага.

Около его машины были припаркованы еще две такие. У одной стоял и разговаривал по телефону Эдуард Асатиани.

У второй нервно курил пожилой мужчина лет шестидесяти.

Руки у Давида сжались в кулаки.

Вот этого человека он видеть не хотел. Никогда больше. Ни его, ни кого-то из его семьи… Михаил Борисович, отец Анжелики свет Михайловны.

Эдуард сразу же заметил жену и сына и сделал шаг вперед.

– Что с ней?

– В коме, – коротко бросил Давид. – Я домой, потом опять сюда. Мать расскажет.

– Давид, подожди, – окликнул его Михаил Борисович.

– Что? – Давид задержался на секунду у джипа.

– Я понимаю, что Анжелика…

– Я тоже все понимаю. И можете быть уверены, если я останусь вдовцом, то вы лишитесь дочери. Мы друг друга поняли?

Михаил Борисович сверкнул глазами.

– Анжелика сделала глупость.

– И если бы не случайность, сегодня бы ваша дочь убила человека.


Михаил Борисович развел руками.

– Я поговорил с ней. Забрать не вышло, но Анжи уверяет, что ее подставили. И в пистолете должна была быть просто краска. Шалость, не больше. Не убийство, на это она не способна.

– Вполне способна, – огрызнулся Давид, открывая дверцу машины.

– То есть просто напугать, напакостить, но не убивать? Ах, как это мило! – не удержалась София Рустамовна, подходя к мужу. – На что она вообще рассчитывала?

– Она просто ребенок. Избалованный ребенок, который не распознал гадину…

– Нет. – София Рустамовна была безжалостна, как бывают безжалостны все хорошие матери. Она понимала, что просвистело мимо, и не собиралась оставлять ни единого целого бокала. Бить – так все и в хлам! – Она уже не ребенок, она женщина. Подлая и гадкая, которая не пожелала смириться с тем, что ей предпочли другую. А что будет дальше? Она в вас выстрелит, когда вы ей побрякушку не купите? Машину, квартиру, мужа…

Крыть было нечем.

– Я знаю, что ее избаловал.

– Тюрьма займется ее воспитанием, – прошипел Давид. – И поверьте, это лучший для нее выход. Молитесь, чтобы с Малечкой все было в порядке.

Он прыгнул в джип, и машина сердито взревела мотором, уносясь со стоянки.

Эдуард Асатиани развел руками.

– Миша, я тебя предупреждал.

– Эд, и ты пойми. Это моя младшенькая, мы планы строили с тобой, да, она была в курсе…

– А завтра я бы ее отругала, а милая девочка выстрелила бы в меня, – поежилась София Рустамовна. – Даже если с Маленой будет плохо, если они с Дэйви… в общем, если будет плохо – нам такое счастье в семье все равно век не надо.

Михаил Борисович понурился.

– Дочь я вытаскивать все равно буду.

Эдуард Давидович покачал головой.

– Давид правду сказал. Молись, чтобы все обошлось, тогда поговорим. А если нет… тогда – тоже молись. Я хоть и постараюсь удержать сына, но пока твоей дочке в тюрьме спокойнее будет.

Вот с этим Михаил Борисович был полностью согласен.

Пусть приобретет и такой жизненный опыт. А то привыкли, понимаешь, по Лондонам шляться и по Парижам сумочки закупать.

Не дали цацку – так теперь стрелять?

Дура, да, но кто сказал, что дуры без тормозов не опасны? Да они для всех опасны, как электричка, которая сошла с рельсов. Просто – для всех.

Мужчины холодно попрощались, и через минуту об их пребывании на стоянке напоминали только окурки от сигарет, которые никому и в голову не пришло выкинуть в урну. А уборщики на что?

Свинячь, хозяин! Быдло подотрет!





Рид, маркиз Торнейский


Рид – спал. В последнее время с ним это так редко бывало…

Государственные дела, рыбу их об забор два раза. И как Остеон управлялся? Как он не облысел и не сошел с ума?

Да степняки рядом с чиновниками и не стояли, а по сравнению с казначеем Хурмах просто душка.

Его УБИТЬ МОЖНО!!!

А казначея – нельзя.

Зато надо прочитать бюджет, найти, где кто и сколько украл, и надавать всем по загребущим рукам.

Вы поймите правильно, воровство чиновников – это процесс неостановимый и логичный, если они у питекантропов были, так и там что-то да пропадало. Но!

Воровать надо в меру! А если не знать этой меры… тогда – отложите, господа, себе денег на достойное погребение.

Рид знал, что воровать будут, но если в пределах пяти процентов – все не так страшно. А вот большие суммы нужно обрезать сразу. С руками и по самые уши.

И тут его сон обрывают стуком в дверь. Да таким…