Зажечь небеса

В палате пахло цветами и дезинфицирующим средством. Коннор сидел на краю кровати, одетый в свои собственные пижамные штаны и белую футболку с V-образным вырезом. Его левая рука была заключена в сложную конструкцию из темного пластика, бинтов и петель. Но поразило меня не это зрелище, а его лицо, поглядев на которое, я не бросилась к Коннору, а замерла на пороге, чувствуя, как сжимается сердце. Коннор был небрит и выглядел неряшливо, под зелеными глазами залегли огромные темные круги. Его ослепительная улыбка, которую я так любила, исчезла без следа.

Он был жив, рядом со мной, но его лицо осунулось, а улыбка умерла.

«Его улыбку украла война».

Мгновение он смотрел на меня во все глаза, и в его взгляде читалось смущение пополам с недоверием.

Он как будто не мог поверить своим органам чувств, словно эта больничная палата и всё случившееся с ним – просто сон.

– Коннор?

Он поднял голову, в его глазах промелькнула искорка, губы слегка дрогнули. Еле заметная улыбка – и всё же я ее увидела.

– Привет, малышка, – сказал он. В его голосе скрипел песок пустыни. – Иди сюда. Господи. Пожалуйста, иди сюда.

Он встал, и я бросилась к нему. Он обнял меня правой рукой, так крепко, что едва не раздавил. Я прижалась лицом к его груди и вдохнула его запах, постаралась вобрать его всеми легкими. Я обхватила его обеими руками, ощутила под ладонями ткань его футболки, его широкую спину, теплую кожу, крепкие мускулы; все эти ощущения убедили мой исстрадавшийся разум, что Коннор действительно жив.

– Малышка, – тихо проговорил он.

Он повторял это снова и снова, я же вовсе не могла говорить, только цеплялась за него и думала: «Ты здесь. Со мной. Ты вернулся».

– Дай посмотреть на тебя, – попросил он.

Я отстранилась и сжала его лицо в ладонях. Он сильно загорел, только кожа вокруг глаз была светлее – из-за защитного шлема.

– Как ты?

Коннор коротко дернул головой – не то кивнул, не то пожал плечами.

– Мне лучше, чем им кажется. Голова временами болит, и случаются провалы в памяти, но это же нормально, учитывая, что меня накрыло взрывом, да? – Выражение его лица стало умоляющим. – Они меня не слушают. Говорят, я не могу вернуться.

Я кивнула и с трудом сглотнула.

– Знаю.

«Слава богу».

Плечи Коннора поникли, он тяжело выдохнул, но потом резко выпрямился.

– Ты ее получила?

– Что получила?

– Я кое-что тебе отправил. Тетрадь.

– Правда? Боже, Коннор, от тебя так давно не было вестей, а ты, оказывается…

– Ты ее получила или нет?

Я вздохнула. Выражение его лица смягчилось, потом в глазах появилось сожаление. Прежде мне не доводилось сталкиваться с посттравматическим синдромом, но невооруженным глазом было видно, что Коннор не контролирует свои быстро изменяющиеся эмоции. Его бросало из радости в тревогу, поэтому я постаралась говорить как можно мягче и спокойнее, чтобы моя уверенность передалась ему.

– Нет, я не получала никакой тетради. Возможно, почта работает с перебоями, а может быть, твое отправление вообще затерялось. Но это нестрашно. – Я снова его обняла. – Всё хорошо, Коннор. Я так рада, что ты вернулся…

Коннор вдруг замер, а потом бережно отвел мои руки.

– Ты не получила посылку?

– Нет, Коннор, не получила.

Я присела на край его больничной кровати, а он начал медленно расхаживать туда-сюда, то и дело проводя пятерней по волосам.

– Ты уверена?

– Уверена, – мягко подтвердила я. – Когда ты ее отправил?

Он остановился, двумя пальцами ущипнул себя за переносицу, болезненно поморщился.

– Сразу после… после взрыва. Кажется. Не могу… не помню. Черт. Она потеряна. Проклятие, я ее потерял. Ничего не могу нормально сделать, ничегошеньки.

– Эй, – сказала я, вставая. – Всё хорошо. Иди сюда. Давай присядь. Не пытайся сразу осмыслить всё происходящее. Ты еще нездоров. Не будь так требователен к себе, хорошо?

Коннор присел на корточки и повесил голову. Я погладила его по спине, и спустя мгновение он поднял на меня глаза – в них стояли слезы.

– Я сделал кое-что плохое, – хрипло проговорил он.


– Что?.. – Я покачала головой. – Нет. Война… ужасна. Ты оказался в страшной ситуации, происходили чудовищные вещи. Тебе не нужно ничего объяснять.

– Не там. Здесь. Я плохо поступил с тобой.

Я выпрямилась.

– Что ты имеешь в виду?

– И с Уэсом. – Широкая спина Коннора ходила ходуном, как кузнечные мехи, он говорил с трудом. – Я разрушил его жизнь. Если он вообще жив. Я разрушил его…

Он затрясся от рыданий и закрыл лицо здоровой рукой. Я хотела его обнять, но его содрогающееся тело было слишком большим и мощным. С таким же успехом можно было пытаться удержать потрескавшийся валун, который вот-вот разлетится на куски.

– Это не твоя вина, Коннор, – сказала я. – Нет, нет, ты не виноват. Уэстон вступил в армию…

– Потому что это сделал я, – выдохнул он между всхлипами. – Он записался, потому что это сделал я. – Он вытер мокрые щеки о плечо, обтянутое футболкой. – Мне нужно выбраться отсюда.

Он бросился к двери и сделал два шага по коридору, но там его перехватили медсестры и отвели обратно. Следом в палату вошли миссис Дрейк и Руби, в руках у них были пакеты из «Старбакса».

– Мне нужно выбраться отсюда, черт возьми, – твердил Коннор, расхаживая по палате. – Мне нужно обратно в мой взвод. Я нужен ребятам. Не могу быть здесь, когда Уэс… когда он… – Он схватился за голову. – Черт, проклятая головная боль!

– Спокойнее, – сказала одна из медсестер, ведя Коннора обратно к кровати. – Еще денек отдохнете, а мы проведем еще несколько тестов. Говорят, вас завтра выпишут.

Я отошла в сторонку, чтобы не мешать медсестре, пока та укладывала Коннора в постель. Он закрыл лицо здоровой рукой.

– И Уэс завтра будет здесь, – сказала миссис Дрейк. – Мы его наконец-то увидим. Как славно, правда?

– Славно? – Коннор приглушенно хохотнул. – Да я лучше окажусь где угодно, только не здесь. Да хоть в Сирии, черт возьми.

– Ты же не хочешь сказать…

Сенатор умолкла на полуслове: ее сын уснул, мгновенно, как будто его выключили.

– Что только что случилось? – спросила я.

– Так бывает, – ответила медсестра. – Солдаты, побывавшие в бою, могут засыпать очень быстро, в любое время, в любом месте. Давайте дадим ему отдохнуть. – Она жестом указала нам на дверь. – Кстати говоря, сенатор, с вами хочет поговорить доктор Майс.

Лечащий врач – темноволосый коротышка – встретил нас в комнате ожидания, и миссис Дрейк набросилась на него.

– Скажите мне правду! – потребовала она. – Насколько сильно поврежден его мозг?

– От удара образовалась серьезная гематома, – терпеливо проговорил доктор Майс. – Она значительно уменьшилась во время лечения в Германии, так что теперь пациенту можно лететь домой. Головные боли еще будут, но со временем сойдут на нет. Тревожность и эмоциональная нестабильность могут быть следствием травмы, но, скорее всего, они проистекают из посттравматического синдрома – мы с вами уже это обсуждали.

– А что насчет провалов в памяти? Вечером он не помнит даже о том, что было утром. А сейчас он уснул ни с того ни с сего. Мне всё равно, как это называется в ваших врачебных терминах. Он просто вырубился.

– Сенатор Дрейк, – сказал доктор. – Я работаю в Медицинском центре имени Уолтера Рида уже сорок лет, и через мои руки прошли тысячи солдат. Я могу распознать посттравматический синдром, и, уверен, неврологическое исследование это подтвердит.

Миссис Дрейк прикусила губу, в ее взгляде мелькнула неуверенность, и доктор Майс положил руку ей на плечо.

– Взгляните на ситуацию с другой стороны, – предложил он. – Рука вашего сына была повреждена, и мы восстановили ее благодаря хирургии, стальным штырям и скобам. Это боевая рана. Точно так же вам следует относиться и к его эмоциональной травме. Понимаете?

– Да. – Миссис Дрейк кивнула и выпрямилась. – Да, понимаю. Просто я очень волнуюсь.

– Ну, разумеется, а как же иначе?

– Мой муж… Не думаю, что он смотрит на эмоциональную травму с вашей точки зрения.

– Посттравматический синдром – это такое же ранение, требующее определенного лечения, в этом нет ничего постыдного и предосудительного, не более чем в огнестрельном ранении. Необходимо, чтобы мистер Дрейк это понял.

Миссис Дрейк кивнула, и я увидела, как она снова натягивает бесстрастную маску сенатора Дрейк.

– Он поймет, я об этом позабочусь. В чем бы Коннор ни нуждался, он это получит. Лучший уход. Об этом я тоже позабочусь.

– Я в этом не сомневаюсь.

Доктор напоследок улыбнулся и, извинившись, ушел.

– Мне нужно прилечь, – заявила миссис Дрейк. – Я забронировала комнаты в отеле Шератон, это на другой стороне улицы. Вы, девочки, просто назовите мое имя. Там всё оплачено.

– Спасибо, миссис Дрейк, – поблагодарила я.

– Я пойду с вами, – предложила Руби, потом посмотрела на меня. – Или, хочешь, я останусь с тобой?

– Нет, иди, – отказалась я. – Я еще немного здесь посижу, сделаю пару звонков.