Вселенский заговор

– Вот малина, а вот молоко, наливайте сами сколько хотите. Представляете, бабушка укатила в Карловы Вары, а нас с дедом бросила! А тут как раз малина пошла, и я её каждый день собираю! Лучше бы я укатила в Карловы Вары, а бабушка пусть бы собирала! У нас поздняя малина, до сентября.

Маруся аккуратно налила в глиняную миску молока из муравлёного горшочка. Это было очень красиво – молоко и ягоды!.. И тяжёлая серебряная ложка, в которой скакал круглый солнечный мячик.

– Вы из физтеха, да?

– Нет, я в инязе работаю. Преподаю французский язык.

– Да ладно! – басом сказала девица, названная в честь Агриппины Вагановой. – Преподаёт она! Сколько тебе лет? Сорок? Или восемьдесят?

– Двадцать четыре. – Маруся попыталась как-то оправдаться, что выглядит недостаточно солидно. – Я учусь в аспирантуре и преподаю.

– Круто, – оценила Агриппина. Она плюхнулась в кресло поперёк, забросила на подлокотник совершенные ноги и стала по одной брать из пиалы ягоды и кидать их в розовый ротик. – А к деду тогда зачем?

– Да мы с Гришей хотели у него… собирались его спросить… Мы думали, он знает…

– Дед? – перебила Агриппина. – Дед всё знает! Ну, раз ты из иняза, значит, твой приятель из физтеха! Да?

Маруся кивнула – какая разница! – и вдруг её осенило:

– А вы… ты не знаешь человека по фамилии Басалаев? Он учился когда-то у профессора Астрова.

– Юрца-то? Конечно, знаю! Его все так называют, Юрец! И его знаю, и Маргошку. С самого детства.

– А Маргошка – это кто?

– Жена его, Маргарита. Они наши соседи. Дед дружил с Маргошкиным отцом, они вместе в Институте физических проблем работали. И дачи рядом получили. Только потом Маргошкин отец умер, и мама умерла. Дед с бабушкой считали, что Маргошка у них на руках, у наших то есть осталась, а они недоглядели. И она вышла замуж за Юрца. И всю жизнь промучилась! – Агриппина пожала плечами. – Вот этого я совсем не понимаю, знаешь. Зачем мучиться всю жизнь, если можно не мучиться!

– А почему она мучилась?

– Да потому что Юрец!

– Он… плохой человек?

– А ты его не знаешь, что ли? – удивилась Агриппина. – Я думала, ты знаешь, раз спрашиваешь!..

– Я о нём читала, – быстро нашлась Маруся. – В прессе.

– В какой ещё прессе! – фыркнула Агриппина. – В этой, сектантской, что ли?

– Почему… в сектантской?

– Дед считает, что он состоит в секте. В секте почитателей инопланетных цивилизаций! Ну, всякие рыцари Девятых Врат, поклонники бога Хроноса, обожатели Луны в Седьмом Доме! Дед говорит, это непростительное мракобесие. Особенно для образованного человека, а Юрец у нас образованный.

Агриппина по одной скинула на пол ноги, подошла к столу и сосредоточенно насыпала себе ещё ягод из бидончика.

– Образованный, – повторила она, кинув в ротик малинку, – а дрянь.

– Как – дрянь?

– Обыкновенно. Просто дрянной мужик, и всё. Маргошку до ручки довёл. Я думала, так только в викторианских романах бывает! Ну, когда злодей изводит прекрасную Брунгильду, чтоб завладеть её замком, землёй и наследством покойного батюшки. А Юрец – ничего, и в наше время вполне справлялся.

– Его жена умерла?! – спросила Маруся с изумлением.

Всё это не лезло ни в какие ворота. Юрий Фёдорович Басалаев, сумасшедший – или не сумасшедший, кто его знает! – учёный, знаток инопланетных цивилизаций, смешной человек с растрёпанной бородёнкой и горящим взором, на самом деле злобное чудовище?!

– Да нет, Маргошка жива, слава богу, но бабушка говорит, что он её непременно уморит. А дед отвечает, что сейчас уже ничего не поделать, раньше нужно было лучше смотреть за ребёнком. Это он в том смысле, что бабушка недосмотрела за Маргошкой! У деда всегда и во всём виновата бабушка. Слушай, может, квасу, а?.. Невозможная жара!..

– А Воскресенский? – бухнула Маруся.

– Мишаня? – удивилась девица. – А что он? Мишаня – наш человек.

– Подожди, – сказала Маруся. – Ты про академика Воскресенского говоришь?

Агриппина достала из холодильника глиняный кувшин и поставила на стол. Кувшин сразу покрылся мелкими капельками, как будто седой ледяной сеткой, и она полезла в буфет за стаканами.

– А ты про кого говоришь? В физике только один Воскресенский и есть – академик!.. Дедов любимый ученик. Он прикольный.

Маруся недоверчиво посмотрела на безмятежную собеседницу. Академик Воскресенский прикольный?..

– Они с Басалаевым дружили?

Агриппина залпом допила из стакана квас, икнула и уставилась на Марусю.

– Ты что, с ума сошла? Дружили! Мишаня его терпеть не может! Как увидит, так сразу уходит. Пойду, говорит, от греха, а то ненароком в глаз ему дам. Квасу хочешь? Холодный!


Маруся кивнула, и Агриппина налила ей.

– Мужикам, что ли, отнести? – сама у себя спросила она. – Угорят они там, в колодце. Ты сиди, а я отнесу.

Она ловко составила на поднос стаканы и кувшин и сбежала по ступенькам. Собака Грольш подумала, поднялась и поплелась за ней.

Маруся вздохнула и оглянулась по сторонам.

…Какая жизнь, подумалось ей. Как в викторианском романе, точно!.. Собаки, академики по имени Мишаня, ледяной квас, трельяжные окна, бабушка в Карловы Вары укатила. Разве можно так жить сегодня, сейчас?.. Но вот же люди, и они так именно… живут! Вон книжка забыта в качалке, фарфоровая миска на полу, видимо, из неё пьёт собака, коричные яблоки в корзине, шлёпанцы на пологих ступенях – один на верхней, а другой на нижней, видимо, сбросили впопыхах.

Гриша как-то сказал, что все они живут в одном городе и в одно время, а такое впечатление, что на разных планетах.

…Может, вторжение, предсказанное непонятным Басалаевым, началось уже давно? И часть мира захвачена враждебным, злобным, скользким инопланетным разумом, который вот-вот подчинит себе остатки человеческой цивилизации? И задача этого враждебного разума – начисто стереть из памяти Вселенной старые липы, дачные участки, людей, занятых любимым делом, доброту, бережное отношение к миру, порядочность, совесть, честь?..

…Может, этот дачный участок в Малаховке и есть передний край обороны и ни при чём скопления небесных тел, увиденные в объектив радиотелескопа? Тем более что, как выяснилось, у радиотелескопов не бывает объективов!..

На дорожке зазвучали голоса, послышались шаги, и Маруся почему-то вскочила. Со стороны клумбы показалась Агриппина, следом за ней Гриша – собственный Марусин Гриша – почему-то без футболки и без очков, с масляным пятном на лбу и переносице!..

– Ты мне просто покажи, где щиток, – говорил Гриша, – а там я разберусь.

Не взглянув на Марусю, он зашёл в дом, чем-то там пощёлкал и заорал на весь сад:

– Сергей Сергеич, включаю!

– Давай!.. – донеслось через некоторое время как из-под земли, впрочем, из-под земли и донеслось!

Вновь щёлкнуло, и где-то в отдалении ровно и приглушённо загудело.

– Ну?! – воскликнул Гриша тоном победителя. – Я же говорил!

И сбежал с крыльца.

– Кажется, сделали, – заметила Агриппина. – Ура!..

Из травы перед террасой приятно зацокало и застрекотало, вверх ударила водяная струя, и пошла раскручиваться поливалка!.. Бриллиантовые брызги повисли в воздухе, и сразу запахло свежестью.

– Может, кофе сварить?

– А? – Маруся заворожённо смотрела, как солнце прыгает и кувыркается в каплях.

– Или обедать?

– А?..

– Деда, ну что? Починили?

– Ты же видишь! – Крепкий, жилистый, загорелый, как астраханский рыбак, старикан в одних только вытянутых тренировочных штанах, подпоясанных солдатским ремнём, поднялся по ступеням на террасу, налил себе квасу и, не отрываясь, выпил. Полуголый Гриша тоже подошёл и тоже выпил залпом.

– Реле давления, чтоб его, – сказал старикан и налил себе ещё.

– Провод отгорел, – поддержал его Гриша и тоже налил. – Зачистили и прикрутили.

– Бабушка правильно говорит, что насос менять давно пора, – влезла Агриппина.

– Бабушке бы только менять! – гаркнул старикан. – А что там менять?! Ещё послужит!

– Ничего не нужно менять, – опять поддержал его Гриша.

– Обедать, обедать, – приказал старикан, с наслаждением отдуваясь. – Пятый час! Граня, подавай!

– Сей момент! – отвечала красавица Граня. – Ты бы штаны поприличней надел, деда!

– А что такое? Ах да!.. – Он ни с того ни с сего поклонился Марусе. – Вы меня извините, барышня, я без галстука.

– Да ничего, – пролепетала Маруся.

– А я там в клумбе футболку забыл, – сообщил Гриша.

– Граня, майку чистую ему принеси! Он свою уделал!

– Да, сейчас, дед.

– Там, за беседкой, летний душ, – сказал профессор Астров Грише. – Ты пойди ополоснись. Вода в баке прогрелась, лучше не придумаешь! Полотенца чистые на полке, а шлёпанцы можешь вон те надеть. Иди, иди! А я сейчас…