Верь мне
Часть 35 из 74 Информация о книге
Клэр ХХ <> От: [email protected] Кому: [email protected] Re: Наша встреча Какая ты, оказывается, замечательная, Клэр. Мне понравилось то, что ты написала для меня, и я с нетерпением жду возвращения и встречи с тобой. Между тем, ты можешь найти во вложении нечто более близкое твоему вкусу. Во второй фантазии Патрик описывает, как он мог бы завязывать мне глаза и бить ремнем. В третьем отрывке, который приходит через несколько часов, он описывает меня, лежащую на кровати на свежевыстиранных простынях, окруженную свечами, словно тело, положенное на алтарь. «Я беру две свечи, по одной в каждой руке. Они толстые и тяжелые, как свечи в церкви. Языки пламени – наконечники копий, раскаленные добела, с черным дымом на концах. Фитили окружены до краев дисками чистого расплавленного воска. Я держу первую свечу над тобой и наклоняю ее. Ты вздрагиваешь, но не кричишь. Воск застывает на коже. Он остывает, становится молочным, как шрам». В своей четвертой фантазии Патрик описывает, как в гостиничном номере меня застигает холодный, таинственный незнакомец, который привязывает меня к кровати перед тем, как задушить. – Это хорошо, – говорит доктор Лэтэм, читая последнее письмо Патрика через мое плечо. – Таким образом, мы получим много материала для дальнейшего расследования. – Например, что конкретно? – нахмурившись, спрашивает Фрэнк. – Свечи, ремни… И все случается в гостиничном номере – очень похоже на убийство Стеллы. – Хотя и ничего, что знал бы только убийца, – возражает Фрэнк. – Никакого ножа, если уж на то пошло. Адвокат Патрика Фоглера сказал бы, что, возможно, он выбрал номер в отеле, потому что именно там он был, когда писал эти строки. – Дай ему время, Фрэнк. Я ведь уже сейчас могу сказать, что у Патрика Фоглера есть некое сексуальное пристрастие, разделяемое лишь небольшой частью населения. Пусть сеть затягивается. Когда все произойдет, станет еще туже. От: [email protected] Кому: [email protected] Тема: Наша встреча Очень мило, Патрик, но все-таки интересно – как далеко ты можешь зайти? По поводу новой встречи – что ж, посмотрим. Меня столько раз подводили в прежние времена. И однажды… Однажды, как я уже говорила, меня не подвели, и в конце концов все получилось еще хуже. Пожалуйста, продолжай писать мне, Патрик. Клэр Х 32 – Сегодня, – говорит Кэтрин, – мы научимся слушать. – Что? – спросила я. – Я сказала «сегодня»… – Она останавливается. – Ох, смешно. Ха-ха. Прошло десять дней с тех пор, как Патрик уехал в Европу, и пять с момента получения последнего письма. Мы знали, что Фоглер вернулся на Манхэттен, но с тех пор, как я попросила его продолжать писать, больше о нем ничего не слышала. Кэтрин пытается занять меня, но я чувствую, что ее сердце к этому не лежит, точно так же, как и мое. Мы все топчемся на месте, поскольку ждем, когда Патрик выйдет на связь. – Сейчас я покажу – продолжает Кэтрин, – несколько основных нейролингвистических приемов. – Она берет схему. Таблица разделена на две колонки – правильную и неправильную. – Во-первых, суждения. Постарайся вообще от них воздержаться. Говорить, что это отвратительно или даже, что это здорово, менее полезно, чем нейтральный ответ, например, «вижу» или «продолжай». Помни, что самый эффективный следователь – молчание. – Она останавливается. – Ты нервничаешь, Клэр. Что-то не так? Я застонала. – Мы же обсуждали все это на первой неделе моего актерского курса. Только мы называли это «Блокировка» и «Принятие». Доктор Лэтэм хмуро смотрит на меня: – Клэр, я училась семь лет. Не думаю, что несколько лишних дней… – Я не думаю, что несколько лишних дней… Я передразниваю, да так точно, что Кэтрин краснеет. – Кстати, вспомнила, – холодно произносит она. – Ты должна рассказать мне о своем цикле. Возможно, нам придется организовать операцию так, чтобы это не пересеклось с теми моментами, когда ты не в настроении. Круто. Даже по меркам Кэтрин это чересчур стервозно. И как-то уж очень по-медицински. Я недоверчиво смотрю на нее. – Ладно, – говорит доктор Лэтэм, всплескивая руками. – Напиши Патрику. Попроси его о встрече. Мы, конечно, не можем продолжать в том же духе. 33 Мой друг еще не пришел. Вот что вы бы подумали, увидев меня здесь, сидящей в баре корпоративного нью-йоркского отеля, в попытках помочь моей Деве Марии продержаться весь вечер. Просто еще одна молодая профессионалка, ждущая своего кавалера. Может, чуть более нарядная, чем некоторые из здешних женщин. Я не выглядела, как будто только что из офиса. – Привет, Клэр. Он пугает меня, выходя из тени, и мне приходится подавить инстинкт, чтобы не вздрогнуть. Мужчина наклоняется поцеловать меня в щеку, и на мгновение его бледно-зеленые глаза встречаются с моими. Я уверена, он все видит и знает: чувствует провода, приклеенные к моей коже, и предательство в моем сердце. – Что пьешь? – спрашивает Патрик Фоглер, непринужденно опускаясь на сиденье, и делает знак официанту. – Вообще-то мы не можем здесь остаться. Идем в другое место. Другой бар. Он хмурится. – Так почему же мы не встретились там сразу? – Это не то место, где можно встречаться с людьми. Идем? Я больше ничего не объясняю, пока мы не добираемся до места. Одно из последних в своем роде заведений тех времен, как сказала мне Кэтрин, когда такие места, как Шахта и Хранилище, делали Нью-Йорк притчей во языцех в плане сексуальных изысканий. В конце концов я останавливаюсь. – Это здесь. Никаких признаков жилого помещения – только звонок. Мы спускаемся по ступенькам в небольшой вестибюль, где находится только приемная, трибуна и занавешенная дверь. Встречающая нас женщина смотрит на меня свысока. Поскольку на мне новенький пиджак от «Прада», купленный на зарплату за второй месяц, это слегка ее раздражает. Когда мы заканчиваем формальности с членством, подписываем копию правил и входим в дверь, я понимаю, почему ее не впечатлил мой наряд. Здесь не требуется никаких «Прада». На самом деле все, что сделано из ткани, здесь не имеет большого значения. Излюбленные материалы этого места – кожа, ПВХ, резина и пищевая пленка. О, и кожа. Они очень любят кожу. Особенно если она проколота, исписана или зататуирована. Моя первая иррациональная мысль: «Как, черт возьми, они вообще добираются домой в таком виде?» Мимо нас проходит мужчина. На нем только кожаные штаны, он держит цепь. Цепочка ведет к кольцу, воткнутому в сосок потрясающе красивой девушки. Слово «Рабыня» написано у нее на груди маркером. Оглядываясь, я вижу кожаные маски, ремни безопасности, какие-то странные кляпы с мячом для гольфа. Другой носит капюшон, который закрывает все лицо. Видна только трубка, через которую он дышит. Музыка пульсирует в толпе, такая глубокая и низкая, что я чувствую ее в солнечном сплетении. На возвышении двое мужчин по очереди шлепают женщину, привязанную ремнями к раме. Небольшая группа людей собралась на это посмотреть. Стена за рамой покрыта инструментами, аккуратно подвешенными на колышках, как в столярной мастерской: мотки веревок и кожаных ремней, наручники и зажимы, замысловатые девятихвостки и трости Чарли Чаплина. Мы с Патриком некоторое время наблюдаем. Наконец по какому-то условленному сигналу мужчины останавливаются. Один из них заставляет женщину целовать весло, в то время как другой развязывает ее. Люди уходят, некоторые в комнаты с темным светом. – Чем хочешь заняться? – спрашиваю я Патрика. Мне приходится перекрикивать музыку. – Найдем место, где подают алкоголь, – произносит Фоглер. – Желательно хорошее бургундское вино, и в идеале там мы должны слышать друг друга. * * * – Так о чем ты думаешь? Только честно. – Честно? – Патрик изучает меня поверх бокала. – Полагаю, я был немного удивлен, обнаружив себя здесь. Потом заинтригован. Наконец, мне пришлось сдерживать смех. – Смех? – озадаченно переспрашиваю я. Он пожимает плечами и улыбается. – Все так серьезно, правда? И в то же время абсурдно. Все эти нелепые правила о разрешениях и безопасных словах. Дело в том, что это так же опасно, как поездка в Диснейленд.