В Каракасе наступит ночь
Часть 12 из 23 Информация о книге
Там на горке на высокой, йо-о, йо-о!.. Свадебку справляют, йо-о, йо-о!.. Муж губастый, как осел, йо-о, йо-о!.. Шею выгибает, йо-о, йо-о!.. Он теперь тебе супруг, йо-о, йо-о!.. Ты его и забери, йо-о, йо-о!.. Он ночнушки из кретона, йо-о, йо-о!.. Никогда мне не дарил, йо-о, йо-о!.. Они пели, накрыв головы пестрыми платками и выдыхая сигаретный дым. Их песня была как стенание, как жалоба многих поколений женщин, которым судьба дала только руки, чтобы прокормить многочисленных детей, которых безостановочно производило их лоно, разорванное в клочья слишком частыми родами, – суровых женщин с огрубевшими сердцами и сухой, как пергамент, кожей, сожженной солнцем и жаром печей и костров, женщин, которые сдабривали лепешки горько-сладким анисом своих печалей. У него лицо дьявола, йо-о, йо-о!.. У него сердце демона, йо-о, йо-о!.. И язык как у аспида, йо-о, йо-о!.. Черный, лживый, раздвоенный! Мне женатого не надо, йо-о, йо-о!.. От него воняет гадко, йо-о, йо-о!.. Холостой мне в самый раз, йо-о, йо-о!.. Пахнет он, как ананас, йо-о, йо-о!.. Существовали песни для каждого занятия, для каждого ремесла, канувшего в небытие после того, как деревенские жители, заслышав голос нефти и перебравшись в города, позабыли немудрящие напевы, которые определяли их место в мире. Песни доярок, песни землекопов, песни мукомолов и пекарей – все они были «лицом» той или иной профессии. Одними из самых печальных были «канто дель трапиче» – песни давильщиц, – которые описывали процесс извлечения сладкого сока из стеблей сахарного тростника – сухих сладких стеблей, которые иногда падали с грузовиков, доставлявших их в город из долин Арагуа. Я сосала эти сладкие стебли, спрятавшись под столом в гостиной пансиона сестер Фалькон. Если мама заставала меня за этим занятием, меня ожидали серьезные неприятности. Попав в желудок, концентрированная глюкоза нарушала его нормальную работу, вызывая метеоризм и расстройство, – так ром нарушает работу грубых мужских мозгов. «Революция» в животе была побочным эффектом праздника души, да и кончалось и то и другое извержением всего, что мы носили в желудке, в сердце и в крови. «Песни песта» считались женскими. Их слова и мелодии рождались в моменты тишины, когда жены и вдовы – женщины, которые ничего не ждали, потому что ничего не имели, – коротали время в приятном ничегонеделании. Я вчера в окне видала, йо-о, йо-о!.. Как ты косы заплетала, йо-о, йо-о!.. И подруге я сказала, йо-о, йо-о!.. Вот бесстыдница какая! Йо-о, йо-о!.. Не зови меня бесстыжей, йо-о, йо-о!.. Не зови меня гулящей, йо-о, йо-о!.. Зови скромной, работящей, йо-о, йо-о!.. Потому что я такая! Йо-о, йо-о!.. Шлюха ты и твоя мать, йо-о, йо-о!.. Твоя тетка тоже б…, йо-о, йо-о!.. Я же скромная девица, йо-о, йо-о!.. А браниться не годится! Йо-о, йо-о!.. Дура день и ночь мечтает, йо-о, йо-о!.. Что заслуживает рая, йо-о, йо-о!.. А сама живет в сарае, йо-о, йо-о!.. Где вовсю сквозняк гуляет, йо-о, йо-о!..