Увидимся во вторник

Грейсон.



– Я знаю свои права, профессор Тернер! – Внезапный крик Брендона заставил меня поднять голову. – Я знаю свои права!

Профессор покачал головой и закрыл учебник.

– Знаете что? – произнес он. – Я думаю, с этим делом мы пока что закончили. И мне без разницы, что прошло всего двадцать минут. Занятие окончено.

Все быстро собрали учебники и рванули к выходу.

– Я же говорил, что выиграю это дело, – подмигнул мне Брендон, собирая свой ранец. – Мне следует выставить тебе счет за то, что ты работала со мной, потому что теперь ты гарантированно получишь «A».

Я закатила глаза и поднялась.

– Могу я с вами поговорить минутку, мисс Тейлор? – позвал меня профессор.

– Конечно, мистер Тернер.

Он дождался, когда остальные студенты выйдут из аудитории, и закрыл дверь.

– Послушайте. Я начинаю получать запросы на предоставление рекомендательных писем от студентов, которые… – Он задумался. – Как бы это сказать? Безмозглые. Некоторые еще более безмозглые, чем ваш партнер, хотите – верьте, хотите – нет.

Я чуть не проглотила свою жвачку.

– И я понял, что снова наступило то злосчастное время года, когда я должен тратить драгоценную бумагу и чернила, притворяясь, что мне было «приятно» обучать студентов, которые потом превратятся в бесполезных адвокатов и угробят систему уголовного правосудия. Тем не менее лично вы меня совершенно не разочаровали. Вы будете просить меня написать вам такое письмо?

– Я это обдумывала.

– Хорошо, – сказал он. – Какой вуз вы рассматривали?

– Стэнфорд, Гарвард, Браун и еще несколько, – проговорила я, повторяя то, что мне говорили родители. – Но, возможно, я возьму академический отпуск после выпуска и пойду в художественный колледж. Я могу получить там степень магистра и затем поступить в юридический колледж.

– Художественный колледж? – Он одарил меня критическим взглядом. – Шарлотта, получать степень магистра по искусству – это как заявить на весь мир, что вы хотите всю оставшуюся жизнь провести бездомной и нищей. Поверьте мне, вам такая жизнь не нужна. Вы сначала должны идти в юридический.

Я кивнула, не зная, как реагировать на это.

– Результаты вашего вступительного теста в юридический колледж безупречны, ваши рассуждения по реформе уголовного права в прошлом семестре были самым запоминающимся событием года, и каждый профессор, которому повезло видеть вас на своем занятии, соглашается, что из вас получится отличный юрист. – Он принял гордый вид. – Так уж вышло, что я знаю приемные комиссии всех вузов, которые вы перечислили. И хоть я очень сильно сомневаюсь, что по вам возникнут какие-либо вопросы, я обязательно откорректирую ваше рекомендательное письмо. – Он понизил голос. – Для безмозглых студентов я этого не делаю.

– Спасибо. Я вам очень признательна.

– Пожалуйста, мисс Тейлор. – Он открыл дверь. – До следующей недели.



Позже тем же вечером я проснулась от криков и воплей. Вздохнув, я выбралась из постели и натянула свои балетки, надеясь, что это все мне приснилось. Я открыла дверь и обнаружила группу первокурсников и кучу матрасов у аварийного выхода.

Какого черта?

– Э… – Я прочистила горло. – А что вы тут все делаете?

– Привет, Шар! – Нина, девушка с нашего этажа, которая еще не поняла правила «В общежитии не курить», развернулась и перекрыла мне путь. – Я ведь могу тебя называть Шар?

– Лучше Шарлотта.

– Хорошо, – пожала она плечами. – Ну и как у тебя сегодня делишки?

– Нина, просто скажи мне, что ты затеяла, и я пойму, когда смогу лечь спать.

– У нас тут просто гонки на матрасах.

– Матрасомобиль летит! – закричали девушки у лестницы, и я мельком увидела, как в воздухе взметнулись длинные каштановые волосы девушки, съезжающей на матрасе по ступенькам. А затем поняла, что эта девушка – Надира.

– Понятно, – постаралась я сохранить серьезное выражение лица. – А по какому случаю?

– Ты разве не слышала? В Питте снова два лучших игрока страны! – восторгалась она. – Но на самом деле это потому, что Надира сказала, что у нас уже целую неделю не было нарушений по пьяни. Она гордится нами и обещала, что не донесет о том, что сегодня здесь творится. Это значит, что и ты не донесешь на нас.

– Я и не собиралась на вас за это доносить. – Честно говоря, мне очень хотелось присоединиться к ним. – А откуда вы узнали, что у нас уже два лучших игрока? Официальные рейтинги «ESPN» выйдут только на следующей неделе.

– А мы не пользуемся их рейтингами. – Она нагнулась, подняла журнал и протянула его мне. – Сейчас вернусь. Там моя очередь!

Она взбежала на лестницу, а я перевернула журнал обложкой вверх.

Это был экземпляр «Спортс иллюстрейтед» – футбольного издания колледжа, – с обложки прямо в глаза мне, широко улыбаясь, смотрел Грейсон. Одетый в свою темно-синюю футболку «№ 4 Джерси» и золотой каркас, в одной руке он держал свой кубок Хайсмана, в другой – шлем. Заголовок сверху гласил: «Снова первый: Грейсон Коннорс», а ниже – «Верьте рекламе» и «Почему Грейсон и его товарищ по команде Кайл Стэнтон (номер два) показывают лучший футбол за долгое время».


Я пролистала журнал, читая, что про него писали лучшие журналисты и спортивные обозреватели страны. Правда, от него не было ни единой прямой цитаты. Я вспомнила ходивший во время моего второго курса слух, что он отказывается разговаривать с журналистами не в игровые дни, но, с учетом его раздутого самомнения, мне было сложно поверить в то, что он отказывается от лишнего внимания.

С другой стороны, мой отец, увидев первую игру с Грейсоном, тут же сказал, что таких игроков «один на миллион», но что «от внимания прессы ему не по себе».

Возможно, теперь все немного по-другому.

– Что делаешь? – пропыхтела Надира и вырвала у меня журнал. – На лицо своего парня можешь помастурбировать и потом.

– Что ты сказала?

– Это все алкоголь. – Она подтолкнула меня к лестнице. – Можешь помочь мне протрезветь, сделав один заезд за меня, а второй – за Грейсона!





Грейсон: тогда




Семь лет назад

Питтсбург



Я проснулся от знакомого и раздражающего звука голосов спортивных аналитиков и выкарабкался из постели. Выйдя в гостиную, я обнаружил Кайла, развалившегося в одних ярко-желтых трусах на диване.

– Ты же говорил, что твое увлечение Губкой Бобом прошло, – проговорил я. – Видимо, нет.

Он тут же вскочил и выключил телевизор.

– Ой. Не слышал, как ты вышел из комнаты. Ты лед к запястью прикладывал?

– Ага.

– Тренер не смог до тебя дозвониться; он хочет, чтобы ты сегодня показал руку врачам. – Он наклонился, поднял журнал и бросил его мне. – «Спортс иллюстрейтед» после нашей вчерашней игры подогнал несколько предварительных экземпляров. Думаю, фотографию для обложки они выбрали подходящую, и они не переврали мои слова в интервью. Нравится снова быть номером один?

Я не ответил. Он быстро болтал и задавал кучу вопросов, только когда что-то прятал.

Я перевел взгляд на телевизор и затем снова на него.

– Включи телик, – сказал я. – Давай глянем, что ты там смотрел.

– Мультики.

– Нет, не мультики.

– Ну хорошо, не мультики. – Он отвел глаза. – Но думаю, тебе сейчас не стоит это смотреть.

– Включай, Кайл.

Он вздохнул и щелкнул пультом. Экран ожил, показав пресс-конференцию на фоне голубой таблицы, и я тут же пожалел о своем требовании.

– Давайте убедимся, что мы все правильно услышали, – произнесла, сжимая микрофон, репортерша в сиреневом платье. – Вы признаете, что лгали, когда говорили, что Грейсон Коннорс изнасиловал вас этим летом?

– Да, – ответило сатанинское отродье, она же – девушка, которую я никогда и пальцем не тронул. Она посмотрела в камеру, роняя показные слезы. Она разглаживала рукава кремового бабушкиного свитера для создания эффекта поруганной невинности. – Мои представители попросили меня зачитать подготовленное заявление, и я бы хотела сейчас это сделать.

У меня кровь вскипела, когда она вытащила пару очков для чтения и вытерла слезы.

– Меня зовут Миа Райан, прошедшим летом я выдвинула ложное и безосновательное обвинение против Грейсона Коннорса, – произнесла она. – Вечером пятнадцатого июля я пришла в Департамент полиции Питтсбургского университета и заявила, что он изнасиловал меня на частной вечеринке. Это заявление я сделала по просьбе подруги, которая раньше встречалась с мистером Коннорсом и была расстроена, что тот порвал с ней. – Она остановилась, чтобы еще раз вытереть слезы. – Я и не подозревала, что университет потратит столько времени и ресурсов, чтобы расследовать это дело. Также я не подозревала, что моя ложь чуть не навредила репутации мистера Коннорса и его положению в кампусе. Я здесь для того, чтобы сказать, что очень сожалею о том, что сделала, и надеюсь, что вы все меня простите. А еще я надеюсь, что Грейсон сейчас это смотрит и знает, что я сожалею, и что моя подруга, о которой идет речь, просто запуталась в своих чувствах…

Я выключил телевизор. Я не мог больше этого выносить, и ее слова «Извини, я ложно обвинила тебя в изнасиловании» никакого сочувствия с моей стороны не вызывали. Ее извинение не могло стереть всех тех лишних взглядов и жестоких сообщений, которые я получал все лето, и не могло вернуть мне «друзей», которые, по моему мнению, у меня были. Единственное, что я вывел из этого случая, – разборчивость и отсутствие желания иметь дело с девушками в этом кампусе.

Кроме одной, но она не считается.

– Ну, – протянул Кайл, – по крайней мере, они заставили ее в конце концов публично извиниться, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что этого не было, правильно?

Я промолчал.

– Ты в норме?

– Нет. – Я отступил, все еще ощущая внутри себя злобу. – Пойду на пробежку.