Ты должна мне убийство

— Думала, он полюбит меня за это. — Вслух все звучало еще более жалко, и я вздохнула.

Тогда все казалось таким очевидным. Когда я получила письмо с результатами соревнования, то сразу же пошла к нему. Думала, Коннор будет рад за меня — он ведь знал, как много времени я потратила на свой квадрокоптер. А с ним на втором месте мы были бы элитой всех школ в западной Канаде.

Как только Коннор открыл мне дверь, я показала ему распечатанное письмо, радостно закричала и кинулась, чтобы его обнять. Но тут же поняла: что-то не так. Он был будто деревянный — хоть и обнял меня в ответ, своим видом больше напоминал безжизненную статую.

— В чем дело?

— Все окей. — Он стряхнул с себя мои руки, будто ему было неприятно. — Поздравляю.

Мне очень хотелось снова дотронуться до него.

— Мистер Шмидт с ума сойдет от счастья. У него студенты никогда не занимали первых мест, а в этом году мы с тобой вдвоем лидируем!

— Ага, — он спрятал руки в карманах, — тебе не обязательно было приходить сюда. Они и мне письмо прислали.

Все шло совсем не так, как я себе представляла. У меня скрутило живот. Хотя волноваться вроде было не о чем, я видела, что он избегает смотреть мне в глаза.

— Ты злишься, что я победила?

— Конечно же нет, — он посмотрел на улицу за моей спиной, будто ожидая внезапного спасения от этого разговора, — просто надеялся упомянуть победу в этом конкурсе в письмах для колледжей.

— Ты все еще можешь упомянуть второе место.

— Ага, конечно. Слушай, я обещал помочь маме, так что мне нужно идти.

— Могу составить компанию. Я сильнее, чем кажусь.

— Не стоит, — отказался он. — Увидимся завтра.

Я не хотела прощаться так скоро и уже была готова удержать дверь, когда он начал ее закрывать.

— Если хочешь, я могу помочь тебе с сочинениями для колледжей! У меня хорошо получается.

— Не надо, сам справлюсь.

— Или ты можешь сам их написать, а я помогу откорректировать. Я просто ниндзя в грамматике, сам знаешь! — Шутка не сработала. Я вдруг поняла, что нервно выкручиваю руки, и заставила себя прекратить. Надо было еще прекратить болтать, но слова сами вырывались у меня изо рта.

— Не нужно помогать, я хотел сам этим заняться.

— Ты точно не злишься? — Я подошла поближе, но он отступил.

— Я не злюсь, это просто стресс. Мы скоро будем в выпускном классе, и вообще. Скоро я об этом забуду.

Но я боялась, что он не забудет, и убедила себя в том, что мне не нужна пафосная деревянная табличка победителя — так почему бы не выйти из соревнования? Организаторы передадут первое место ему, он напишет об этом в колледжи и заодно поймет, как сильно я его люблю.

Только вот ничего не изменилось. Наоборот, наши отношения стали еще более неловкими. И на следующий день он порвал со мной.

— Дело не в тебе, а во мне. Ты мне очень нравишься, но…

Я плохо пережила этот разрыв. Плохо — какое преуменьшение! В письме к Эмили я, видимо, казалась настолько жалкой и отчаявшейся, что она даже уговорила вожатых воспользоваться телефоном для звонка мне, хотя это строго запрещено правилами. Но ни она, ни кто-либо другой не могли заставить меня приободриться. Даже пост мамы «Как справиться с первой романтической неудачей вашего ребенка» не возымел действия. И хотя я поступила глупо, передав первое место Коннору, от моего внимания не ускользнуло то, что он не отказался от приза.

Никки хмыкнула.

— Знаю я таких парней — они используют всех вокруг и терпеть не могут, если ты умнее их.

— Не знаю даже… — Я все еще хотела защищать его, хотя и презирала себя за это.

— Хватит! — Она яростно замотала головой. — Не отмазывай его. Он просто засранец, который не смог смириться с поражением и заставил тебя жалеть о своем выигрыше. Я когда-то тоже встречалась с таким парнем. Думала, он другой, а он оказался слабаком. Он меня не заслуживал, как и этот Коннор не заслуживает тебя.

Я захихикала над ее словами. Засранец. Засранец. Засранец. Я сделала большой глоток водки, и она тут же согрела меня изнутри. Никки права, Коннор и правда засранец.

— Я, конечно, злюсь из-за награды, но больше всего меня бесит другое — я и подумать не могла, что он меня бросит! — Горечь правды была хуже, чем вкус алкоголя на языке. Коннор оказался сволочью, а я — просто идиоткой, и больше всего я ненавидела его за то, что он раскрыл меня с этой нелестной стороны.

— Такие, как он, должны заплатить, — прорычала Никки. — Ведь если кто-то их не остановит, то они продолжат так себя вести! Тот парень, про которого я говорила… Он был женат.

— Он соврал тебе об этом? — Я задержала дыхание.

— Нет, — отмахнулась Никки, — я знала. Но он врал, что уйдет от нее. Короче, слабаки всегда будут врать, чтобы добиться своего.

Я сочувственно замычала. Никки была всего на год старше меня, но в сравнении с ней я казалась бесконечно младше, будто еще в игрушки играю. Женатый? Мне это казалось и противным, и одновременно в разы более интересным, чем что-либо происходящее со мной.

Мы заметили в начале ряда стюардессу, приближавшуюся с бутылкой воды и пластиковыми стаканчиками, и без слов спрятали водку под плед между нами.


— Вам что-нибудь нужно? — прошептала стюардесса, передав нам стаканчики с прохладной водой.

— Нет, спасибо. — Никки подождала, пока та не скроется из виду за плотной занавеской, и повернулась ко мне. — Терпеть не могу, когда так сильно красятся. Кого они обманывают? Ты старая, просто прими это как факт.

— А я и не заметила.

— Такие женщины напоминают мне маму, — вздохнула Никки. — Постоянно прячут себя за косметикой, будто это какое-то шоу.

— Так ты живешь с мамой?

— Хотела остаться с отцом, но она не позволит.

Никки перевела взгляд на свои руки и начала сковыривать бледно-серый лак на ногтях.

— А разве ты не можешь жить где пожелаешь? Ты ведь уже не школьница.

— Стоит мне упомянуть об этом, как у нее начинается истерика. — Передразнивая маму, Никки заговорила выше и плаксивее: — «О боже, я же не смогу без тебя жить! Твой отец забрал абсолютно все и теперь хочет отнять у меня дочку! Если ты уйдешь, я просто умру!» — Никки в отвращении покачала головой. — Ну, а папа чувствует себя виноватым, поэтому говорит, что я не могу переехать. Он с ней жить не смог, а я должна?! — Ее глаза наполнились слезами.

— Эй, все будет хорошо. — Я полезла в сумку за платком и, не найдя, протянула Никки смятую салфетку из ресторана.

— Извини, — она яростно смахнула слезы и шмыгнула носом, — я ведь даже не уверена, хочу ли жить с папой в Ванкувере. Просто не хочу жить с ней. Становится только хуже: мне все время приходится убирать за ней — ее может стошнить в кровати, а она даже не проснется. И я все время извиняюсь за нее перед другими… Так что, если останусь, страдания продолжатся, а если уеду — все решат, что я ужасный человек.

— Я не думаю, что ты ужасная, — улыбнулась я. Мне было жаль ее. Хоть мама порой и выводила меня из себя, но подобных драм, больше уместных в сериалах и бульварных романах, у нас никогда не случалось.

— Спасибо. — Никки крепко сжала мою руку.

Я почувствовала, что привязываюсь к ней. С Эмили мы дружили с начальной школы, и наша дружба выстраивалась постепенно, через ночевки и разделенные на двоих секреты. Но с Никки сразу возникла какая-то связь, хотя такое сближение с людьми мне совсем не свойственно. Я всегда была одной из тех, у кого в дневнике стояли одни пятерки, изредка дополненные записями от учителей, что мне нужно больше общаться. Никки была моей противоположностью, и хотя ей тоже вроде нравилось проводить со мной время, она вряд ли обратила бы на меня внимание, улети наш самолет вовремя.

— Клянусь, я обычно не выливаю все свои проблемы на малознакомых людей! — воскликнула Никки, и я почувствовала гордость за то, что она поделилась со мной своими проблемами. — Обещаю никому не рассказывать о Конноре, если ты никому не скажешь о моей маме.

— Разумеется, — я подняла руку, будто торжественно давала клятву, — что произошло в самолете — останется в самолете.

Никки достала из сумки блокнот и вырвала из него пару страниц, передав мне.

— Давай выпустим всю злобу. Ты делай список всего, за что ненавидишь Коннора, а я сделаю такой же о маме. Это будет «обряд очищения».

Я откинула столик и взяла у Никки блестящую гелевую ручку, дрожа от нетерпения. Мне хотелось оставить все плохое позади, и такое задание было как нельзя кстати. Я сильно напилась — пришлось даже закрыть один глаз, чтобы сфокусироваться на странице.

Накорябав сверху «ПОЧЕМУ Я НЕНАВИЖУ КОННОРА О’РАЙЛИ» и подчеркнув название, я сказала:

— Мне понадобится больше бумаги.

Никки засмеялась.

Вся злость выливалась из меня в этот список. Я перечислила все, от его привычки слюнявить палец для переворачивания страниц в книгах (фу, как противно) до глупого рыбьего выражения лица, с которым он решал уравнения. Как только я закончила, Никки взяла у меня список и стала его читать.

— Он цитирует спортсменов? — Она поджала губы. — Боже, может, он еще и играет в эту глупую футбольную игру на телефоне, где нужно создавать собственные команды?

Я хрюкнула от смеха, представив Коннора, ежеминутно проверяющего телефон, чтобы узнать, как дела у его команд, и обсуждает это с другими ребятами. Водка попала мне в нос и я не могла вдохнуть, пока Никки не похлопала меня по спине.

— Ты права, он тот еще засранец. — У меня появилось ощущение, будто с плеч упал груз последней пары недель. Коннор не стоил моих слез.

— Этот парень заслуживает смертной казни за его плохой вкус, — заявила Никки, рассмешив меня. Она указала пальцем на мой список, чтобы я добавила это.

Я нацарапала: «И ПОЧЕМУ ОН ЗАСЛУЖИВАЕТ СМЕРТИ» под основным заголовком. Затем остановилась — мама всегда говорила, что мстительность до добра не доведет. Я уже хотела зачеркнуть написанное, но Никки выдернула лист у меня из рук. Она сложила наши списки вместе и засунула их себе в сумку, прикрыв сверху руками, будто их не существует.

— Дорогая, мир будет лучше без Коннора и моей мамы. Теперь списка нет, ты можешь забыть о нем и прекратить злиться на него.

— Не позволю ему испортить мне путешествие, — сказала я низким торжественным голосом, будто давая себе обещание. Он и так испортил мне лето. Нельзя разрешать ему и дальше это делать.

— Ты хочешь, чтобы он исчез? — Голос у Никки стал очень тихим, и мне пришлось наклониться ближе, чтобы услышать ее. — У меня есть идеальное решение проблемы.

— Какой проблемы?

— Нашей. — Ее глаза блестели, как осколки разбитого стекла. — Я убиваю твоего бывшего. Ты убиваешь мою маму. Все счастливы.

Я подскочила от удивления и нервно посмотрела на нее. В ее глазах заплясали огоньки. Затем она начала хихикать, и я присоединилась к ней, облегченно смеясь.

— И мы обе получим по двадцать лет в тюрьме, — сообщила я, — спасибо, обойдусь. Я смотрела кучу документальных фильмов о тюрьме, так что знаю, я и недели там не протяну. Оранжевая униформа мне совсем не к лицу, к тому же у меня нет ни грамма сноровки.

— Но это же идеальное убийство! — Ей с трудом удалось унять смех и подмигнуть мне. — Ведь тебя с моей мамой ничего не связывает. Зачем тебе ее убивать? Нет мотива — нет повода для полиции тебя в чем-то подозревать. Большинство убийств совершаются теми, кого жертва хорошо знает. Например, — она кивнула в мою сторону, — бывшая девушка, — затем указала на себя, — или дочь, презирающая отстойного родителя.

Из-за водки я соображала очень медленно, мысли путались. Но я все же поняла ее план.

— Мы с тобой и правда незнакомцы, так что если убьем друг за друга, то нас никогда не поймают. Это на самом деле идеальное убийство. Ты — гений.