Спасти Одетту

Я взглянул на Одетту. Ее глаза по-прежнему были закрыты. К счастью, скандал во дворе, видимо, прошел мимо ее сознания, не разбудив.

Проклятые сардины в масле, моей любимой нужен покой, в конце-то концов! Тут что, никто этого не понимает?! Постоянная суматоха совершенно не на пользу нашим деткам. Мне уже казалось, что из-за всего этого стресса им и не хочется появляться на свет. И я не мог их в том винить – меня и самого эти крики адски раздражали.

Осторожно, чтобы не потревожить сон Одетты, я выбрался из нашего уютного гнездышка и подобрался поближе к окну.

Во дворе Балотелли как раз репетировал со своими собаками довольно сложный прыжок через переносной бассейн с водой. Вероятно, Пат с Паташоном уже в достаточной мере отошли от столкновения с дробовиком. Ну или директор решил, что отвлечь их от пережитого ужаса будет наилучшей стратегией.

Собаки старались изо всех сил, невзирая на то, что Беата то и дело отпускала желчные комментарии по поводу происходящего. Очевидно, ее снова что-то не устраивало, у нее это было на лице написано. Впрочем, быть недовольной чем-то – скорее нормальное состояние Беаты. Директор Балотелли невозмутимо продолжал репетировать с Пат и Паташоном, не обращая ни малейшего внимания на Беатино зудение.

В следующее мгновение Пат стала готовиться к весьма рискованному прыжку. Беата возмущалась:

– Вот обязательно вам нужно было тащить сюда эту лохань?! Развели тут сырость, она только комаров привлекает, а я и так уже вся искусана. Вообще я считаю… – договорить она не успела.

Пат, видимо, отвлеклась на ее нападки и – БУЛТЫХ! – плюхнулась прямо в бассейн. Вода расплескалась, Беата истерично взвизгнула – и спустя мгновение уже выглядела как мокрый пудель. То есть в точности как Пат. В тот момент они были похожи как близнецы. Разве что Пат не дышала так судорожно и ее морда не побагровела.

– Я… я… я… – злобно пыхтела Беата, – просто в ярости! Это чудовищно! На кого я теперь похожа! Мои волосы! Мое платье! Я подам на вас в суд, Балотелли! Вы и эти ваши несносные твари! Уверена, дворняга сделала это нарочно!

Беата была совершенно вне себя. На ее крики из дома прибежала сначала Анна, а сразу за ней Вернер.

При виде промокшей до нитки Беаты Анна испуганно схватилась за голову.

– О боже, как же это могло произойти?! – воскликнула она.

Беата обвинительно взглянула на Балотелли.

– Он! Это все он! – прошипела она.

Казалось, она была готова наброситься на него и столкнуть в бассейн.

Анна, по всей видимости, разделявшая мои опасения, на всякий случай взяла ее под руку и попыталась предотвратить худшее.

– Беата, успокойся, пожалуйста. Это наверняка вышло случайно…

– Случайно?! – задохнулась от возмущения Беата. – Я так не думаю!

Она резко вырвала у Анны свою руку и шагнула в сторону Балотелли, который уже воинственно сжал кулаки.

– Вернер, ну сделай же что-нибудь! – взмолилась Анна, обращаясь к будущему мужу.

Но профессор словно впал в оцепенение. Он просто стоял и переводил взгляд с мокрой бранящейся Беаты на сопящего от ярости Балотелли, который, казалось, горел желанием засунуть ее в воду.

– Вернер! – повторила Анна, и он наконец встрепенулся.

Он схватил вымокшую Беату и, пока та не успела опомниться, отбуксировал ее к дому. Беата была настолько ошарашена, что поначалу даже не сопротивлялась. Но когда Вернер открыл дверь, она все же успела прошипеть:

– Вся эта свадьба – сплошной фарс, Вернер, когда наконец это до тебя дойдет! Вдобавок ко всему еще и этот невыносимый цирковой тип – просто ужас!

Вернер тут же попытался унять невестку, Анна, казалось, была на грани нервного срыва, а Балотелли еле сдерживался, чтобы не броситься за Беатой вдогонку. Но Вернеру все же удалось втолкнуть ее в дом и быстро захлопнуть за собой дверь. Анна, что-то сказав Балотелли, побежала вслед за Вернером и Беатой.

Святые сардины в масле, ну и представление! Это и правда невыносимо. Не люблю соглашаться с Беатой, но я бы тоже предпочел, чтобы свадьба прошла в Гамбурге.

Одетта тихонько мяукнула во сне. Я бросил на нее обеспокоенный взгляд, и в этот момент распахнулась дверь и в комнату вошла Кира. Она так и сияла улыбкой.

– Эй, Уинстон, вот ты где! – Тут она увидела спящую Одетту и поправилась: – … то есть вы…

Так-так, значит, она все-таки еще не полностью позабыла о нашем с Одеттой существовании. А я уж думал, все ее мысли теперь занимают лишь эти ужасные копытоносцы во главе с Булли.

– Ой, кто это устроил для Одетты такое уютное гнездышко? Уинстон, ты? – спросила она.

Я кивнул и бросил на нее самый укоризненный взгляд из всех, что только есть у меня в арсенале.

– Да, это место и правда идеально подходит для появления на свет котят, – мечтательно произнесла она. – Такое умиротворение и близость к природе.

Умиротворение?! Кира что, в самом деле это сказала?! Тут стреляют, ругаются и плюхаются в воду. Что в этом умиротворенного?

– Знаешь, Уинстон, я так рада, что мама с Вернером женятся именно здесь. Мы потом наверняка еще будем сюда приезжать, я смогу навещать Булли и проводить время с Линой и Лукасом. Они, кстати, очень славные. Мы договорились завтра утром покататься верхом, я ужасно волнуюсь и жду не дождусь… – Тут она внезапно споткнулась посреди фразы, а потом судорожно затараторила: – Ой, у меня же, кажется, нет с собой никакой подходящей одежды для верховой езды, что же мне завтра надеть?

В следующую секунду она уже выскочила из комнаты, и мне ничего не оставалось, кроме как покачать головой ей вслед.

У Киры лошадиная лихорадка, и, сдается мне, болезнь эта протекает в тяжелой форме.

Одетта перевернулась с правого бока на левый.

– Уинстон? – негромко мяукнула она. – Что-то случилось?


Я тихонько лег рядом и прижался к ней:

– Нет, все в порядке, я с тобой. Спи спокойно дальше…

– Ну тогда ладно… – вздохнула она и вновь задремала.

Я не сводил глаз с двери, чтобы, когда Кира вернется, первым делом втолковать ей, что ни умиротворения, ни красоты тут нет и в помине. Но уже спустя несколько минут мои веки потяжелели. Тепло Одетты, ее размеренное дыхание…





Я бегал по манежу из стороны в сторону. Сверху на бортике сидел серый толстяк. Он что-то кричал мне, но я не мог разобрать что. Он говорил словно нараспев – да, точно, он что-то напевал. Но это была не песня. Это было предостережение.

Я остановился:

– Оставь меня в покое!

Толстый серый кот презрительно рассмеялся:

– Так ты не хочешь узнать, кто похитил Одетту?

– Одетта спит в комнате Киры!

– А ты в этом уверен?

– Конечно…

Внезапно толстый кот исчез. Вместо него появился человек с ружьем – проклятая селедочная чешуя, да это же охотник!

Нужно срочно вернуться к Одетте. Почему я ее оставил?! Что я вообще тут делаю?!

Во дворе Пат с Паташоном танцевали вальс. Но танцевали они не под мелодию Балотелли, нет – они в сумасшедшем темпе кружились под ругань Беаты словно под прекрасную музыку.

Я на мгновение замер, совершенно обескураженный. Но когда Пат позвала меня присоединиться к их танцу, бросился наутек. Не сейчас… И никогда!

Кошачьим галопом я влетел обратно в комнату Киры. Дверь снова была приоткрыта. Кира, Кира, я ведь просил тебя приглядывать за Одеттой!

Ворвавшись внутрь, я сразу это увидел. Постель Одетты была пуста. Она бесследно исчезла. Я обыскал все углы, проверил даже под кроватью. Но толстый серый кот был прав, Одетта пропала… Ее похитили!

– Уинстон? Уинстон? – Я почувствовал, как меня кто-то тормошит. Открыв глаза, я увидел Одетту. Святой кошачий боже, это был всего лишь сон! Просто глупый кошмар, и только. Все в порядке…

Или все-таки нет?





Для праздника нужен план





– Лично я придерживаюсь мнения, что гостей следует рассаживать вперемежку, дорогая моя, у нас это называется «пестрый ряд».

Госпожа Хагедорн, мама Вернера, улыбаясь, показывала столько зубов, что ее улыбку можно было принять за оскал. Бабушка смотрела на нее в упор и издавала странный звук – откровенно говоря, не слишком дружелюбный и больше похожий на рычание. Боже! Куда это я угодил?!

А я ведь всего-навсего хотел немного прогуляться и подышать свежим воздухом, ведь ночь прошла ужасно – я почти не сомкнул глаз. Одетта, конечно, вырвала меня из лап самого страшного кошмара, когда я мяукал и шипел во сне, но мне и потом не удалось толком отдохнуть. И вот я оказался между двумя пожилыми дамами, которые всерьез бодались, выясняя, кто рядом с кем должен сидеть за свадебным столом. Если бы на этот счет спросили моего кошачьего мнения, я бы посоветовал просто положить еду в миски и поставить на пол, а там пусть каждый берет что ему нравится. У нас, у кошек, такой метод работает просто на ура!

– Но если дядю Колю посадить между Беатой и Симоной, он же ни слова не поймет! Это никуда не годится, – наморщила лоб бабушка Киры.

Вид у нее был страшно обеспокоенный. Госпожа Хагедорн оскалила зубы еще сильнее.

– Ну что вы! – воскликнула она и махнула рукой, словно бы отметая сомнения. – Симона и Беата прекрасно говорят по-английски. Так что они смогут объясниться.

– По-английски? – Бабушка возмущенно запыхтела. – Но дядя Коля не говорррит по-английски. Только по-рррусски!

– Святые небеса! Кто же в наше время не говорит по-английски? – Госпожа Хагедорн в недоумении покачала головой.

– В наше вррремя?! Дяде Коле уже восемьдесят лет!

Теперь бабушка, казалось, была всерьез возмущена. Я в общем-то понимал, о чем шла речь. Прежде чем я волей случая очутился в Кириной школе, мне было даже невдомек, что люди говорят на разных языках. И понять друг друга им иногда бывает непросто! Впрочем, лично я не хотел бы оказаться за столом между Беатой и Симоной, даже владей я немецким в совершенстве. Одна жутко вредная, а вторая слегка не от мира сего – нет, спасибо! Я предпочитаю проводить время в более приятном обществе. Например, в обществе недавно упомянутой миски. Разумеется, не пустой, а до краев наполненной гусиной печенкой.