Сестренка

А ведь я никогда не бил ее без повода. Хотя, пожалуй, само существование сестры было поводом к оплеухе.



* * *

После свадьбы я Ире сразу сказал:

— У нас будет только один ребенок.

А она мне такая, знаешь, нараспев:

— Мааальчик?

Слышалась в этом какая-то ирония: мол, ну понятно, если военный, то только мальчика тебе подавай.

— Нет, почему? — говорю. — Можно и девочку. Но тогда мальчика у нас не будет. Ну и не надо.

— А почему двоих не хочешь? — удивляется. — Комплект: мальчик и девочка?

Меня всю жизнь злило, что нас с Юлькой называли «комплектом». Комплект — это майка и трусы, а мы — люди. Люди не могут быть комплектом!

Тем не менее мне нравилось говорить «моя сестра». Вернее, нравилось слово «моя». Она младше, и она девочка, должна подчиняться. Но не подчинялась. Сейчас я думаю, если б она хоть раз послушалась меня, сделала бы что-то в точности, как я велю, я бы, может, и не возненавидел ее так сильно.

— Понимаешь, — объяснил я тогда жене. — Если в семье несколько детей, соперничества не избежать. А зачем нам это надо?



* * *

Когда мне стукнуло лет четырнадцать, наши с сестрой драки остались в прошлом, хотя отношения, конечно, не улучшились.

На Юлькину радость, я весь покрылся угрями. Я и так ненавидел свою рожу, а эта тварь теперь любила подолгу останавливать на моем лице взгляд и противно мотать головой. А когда я намазал лицо зубной пастой (мама была убеждена, что это помогает от прыщей), Юлька, совсем не стесняясь, ржала минут двадцать.

— Да, жалко Витек с Серым это не видят! — сказала она. — Вот бы они поржали над тобой.

— Я тебя прикончу! — ответил ей я.

Хохоча, она отправилась гулять на улицу. А через десять минут притащила Витька и Серого к нам домой. Соврала, что якобы я позвал их по какому-то делу.

— Тебе что, лицо обкончали?! — загоготали эти недоумки.

А Юлька ржала громче всех. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним.

План мести я разработал шикарный. До сих пор себя за него хвалю.

В общем, на другой день я выкрал из учительской журнал Юлькиного класса. Закрывшись в туалете, аккуратно проставил по всем предметам по нескольку пятерок напротив графы с нашей фамилией и вернул классный журнал на место.

Ох, что ее классуха, Галина Васильевна, ей устроила!.. Ты бы знала. Я специально стоял под дверью и слушал, как та отборно ругается. Помню, она ей сказала:

— Скоро, чувствую, к «Интуристу» пойдешь и юбку поднимешь!

Эта девятилетняя идиотина еще сильнее расплакалась — она ведь не знала, что такое «Интурист».

Даже папа прозрел и отшлепал Юльку ремнем. А она так и не признала, что виновата. Но хоть и дура, а смекнула, что на меня вину лучше не валить — хуже будет.

— Проси прощения! — сказал я ей, когда мы легли спать.

— Не буду!

— Ну, как хочешь, — пожал я плечами. — Поплачешь у меня еще.



* * *

Но если по моим рассказам, Полин, ты решила, что вся моя жизнь крутилась вокруг Юльки, то ошибаешься.

Мне исполнилось шестнадцать, впереди был одиннадцатый класс. Как обычно, я поехал к бабушке на лето. Без Юльки — за два дня до отъезда у нее началась ветрянка, и она слегла с высокой температурой и бредом. Пожелав ей в муках сдохнуть, я отправился на вокзал.

Я впервые ехал на поезде один, без родителей и сестры. Наверное, именно тогда и почувствовал себя по-настоящему взрослым. Тем более что на верхней полке расположилась чудесная девчонка.

Ехала Ксюша — так ее звали — туда же, куда и я. Это была немыслимая удача.


Как она выглядела? Я уже не помню, да это и не важно. Она слезла со своей полки, мы познакомились, проболтали до поздней ночи. Надо было идти спать, но по ее взгляду я понял: она заметила мой стояк.

Я всегда был очень рассудительным, как ты, наверное, поняла. Всякие, так сказать, безрассудства — это не про меня. Да я даже подростком был очень хладнокровным. Поэтому сам удивился, когда понял, что трахаю случайную знакомую в туалете поезда дальнего следования. Неужели это со мной? Тем не менее мне понравилось. Нет, не секс, хотя и он, безусловно, тоже. Я кайфанул главным образом от того, что совершил рискованный поступок.

Но смутное ощущение, что это мимолетное знакомство так просто не пройдет, не покидало меня все два месяца, что я провел у бабушки. И дело не в том, что с Ксюшей мы там периодически встречались — гуляли, сидели в кафе, иногда занимались сексом — с ней-то я точно не представлял себя в будущем. Мучило предчувствие если не катастрофы, то чего-то неприятного.

Ксюша уезжала на два дня раньше меня. Несмотря на то что она мне смертельно надоела, я пришел ее проводить. А она вся такая грустная и задумчивая. На перроне бумажку какую-то в руки сует, я сначала даже не понял, что это. А она говорит:

— Я залетела. Вот смотри, врач написал…

Я надел на себя маску рыцаря печального образа. В той же маске, вернувшись домой, проводил ее в частную клинику — там обещали ничего не сообщать родителям, да и зачем им это надо. Проводил на аборт и даже не встретил. Ее номер засунул в черный список. Хватит и того, что операцию оплатил.

Через пару дней Юлька заметила пропажу денег. Она копила на новый телефон. Конечно, рассказала родителям. Но они на очередные наши разногласия отреагировали довольно вяло: папа был в запое, мама готовилась к паломничеству на Валаам.



* * *

Что ты говоришь? Что я ужасно вел себя с сестрой всю жизнь? Что я, видимо, очень плохой и злой человек? Ну, может быть. Послушай, я совершаю те или иные поступки просто потому, что позволяю себе это. И не ищу никаких оправданий, даже если жалею о содеянном. А перед кем оправдываться? Что-то я не уверен, что другие люди намного лучше меня.

Пару лет назад мы с Ирой, помнится, сходили к этой твари, сестре, на день рождения. Я идти не хотел — мы уже давно практически не общались, но Ира завела свою пластинку: это же твоя кровинка, вы же самые близкие друг другу люди, и все такое…

Среди Юлькиных фитнес-подруг выделялась противная жирная Алиса — вроде бы они вместе живут сейчас. Так вот, эта Алиса мне с порога заявила:

— Юрий, любопытно с вами познакомиться. Насколько я знаю, у вас с Юлей всегда были сложные отношения?

И смотрит на меня так внимательно — как старец с открытки, которую мама из Лавры привезла и зачем-то мне подарила.

Я Алисе ничего не ответил, а Ира начала будто оправдываться (хотя что она о нас знала?), мол, мало ли что раньше было, в детстве все игрушки поделить не могут, я, говорит, до сих пор своей сестре вспоминаю куклу Соню, которую та из зависти выбросила в мусоропровод…

А я стою и думаю: неужели Юля этой Алисе всё рассказала? Ведь эта жируха — психолог.

Может, именно тогда я впервые пожалел о том, что сделал. Прошлое ужасно: оно так и норовит настигнуть тебя в неудобный момент и отомстить.

Но ничего страшного тогда не случилось. По ходу вечера я все больше расслаблялся, и не от алкоголя, а от собственных мыслей. Я смотрел на Юльку (она выглядела серой, уставшей, какой-то забитой) и думал: она побоится об этом рассказать. Возможно, она побоится даже вспоминать.

И вот мы с Ирой уже стоим в дверях, а эта толстуха Алиса заявляет:

— Юра, я с Юлей уже это обсуждала, и она согласна: может, вы вместе как-нибудь придете ко мне на сеанс семейной психотерапии? Мне кажется, у вас есть непроработанные травмы.

Я вежливо отказался, а внутри у меня все бушевало: какого черта посторонняя баба лезет в наши семейные дела?! Хотя, признаюсь, неожиданно проскользнула мысль: может, извиниться перед Юлей? Может, она только этого и ждет? И если я скажу: «Юля, прости и забудь, я тогда был пьян», — я и сам, может, все это забуду?

Но я не извинился. Откровенно говоря, я просто струсил: я же не знал, как она отреагирует, если я ковырну эту старую рану.

Тогда я думал, что время ее вылечило.



* * *

Ну что ты смотришь на меня, Полина? Не догадалась еще? Да, я трахнул свою сестру. На моем счету появился еще один безрассудный поступок. Это преступление, я согласен. Преступление идиота — не было никаких гарантий, что она меня сразу же не разоблачит. А с другой стороны, была уверенность: она ничего не скажет.

Изнасиловал? Нет. Вот если бы тебя попытались изнасиловать, ты бы молчала? А она не то что не кричала, она слова не сказала. Не ударила меня. Не отбивалась, или что еще там делают?.. Я тебе больше скажу — она мокрая была. Ну, ты поняла, да?

Я никогда не мечтал о сексе с Юлькой. И я сделал это не потому, что был пьян. Вернее, не только поэтому. Я ее ненавижу. Секс выражает или любовь, или ненависть. В моем случае — последнее.

Отец часто шутил, что в каждой семье должен быть свой козел отпущения, а лучше коза. Он имел в виду маму. А я все время думал в детстве: лучше бы он Юльку бил и унижал, а не мать.

Плохо помню, как это было, но я четко осознал, что вот теперь-то наконец по-настоящему накажу сестру. За то, что мама взяла и родила еще одного ребенка, за то, что отец этого ребенка любил больше, за то, что они говорили, что сестренку специально родили мне, а она всегда со мной соперничала и ни в чем не хотела уступать. За то, что она такая тупая, вредная, громкая, какая-то несуразная…

Ты Библию читала? Я как-то у матери взял Ветхий Завет, открыл на случайной странице, и там как раз была история про инцест. Дети царя Давида перепихнулись. Парень влюбился в сестру, потому что она была очень красивая. Обманом затащил ее к себе и изнасиловал. И когда это произошло, он сестру тут же возненавидел, даже смотреть на нее не мог. А она в ужасе, не знает что и делать, а потом говорит, ну, раз такое дело, может, женишься на мне? Ну, я так понимаю, у них там страшнее был секс вне брака, чем инцест.

И это же не все, оказывается. Мне статья как-то попалась про дочерей Лота. Он с ними пьяный переспал. И ничего, считается праведником.

А потом мы все почему-то дружно решили, что инцест — это плохо. Нет, я не дурак и прекрасно понимаю, почему все эти неполноценные дети появляются, и прочее. Но если нет детей?.. Если и сопротивления не было?

Полина, скажи мне, ты порно смотришь? Хоть раз да смотрела, правда же? Знаешь, сколько роликов типа «Брат и сестра познают плотские утехи»? Или даже «Папочка показывает доченьке, что такое любовь»? Миллионы таких роликов скачивают ежедневно и дрочат, дрочат, дрочат… Конечно, понимая, что это — игра. Но, получается, игра допустимая?.. Согласись — странно осуждать инцест и тут же онанировать на подобный сюжет?

Конечно, мне стало противно, когда я осознал, что сделал. Мне и сейчас противно, если я вспоминаю. Но что, если стыд навязан мне обществом, культурой, а я не чувствую этого на самом деле? Иногда мне мерзко, а иногда я рад, что сделал тогда то, на что она никак не смогла ответить.

Ты куда уходишь? Настолько это ужасно? Тебе ее жалко? Кто она, ты говоришь? Жертва? Ха-ха. Я тебе сейчас расскажу про эту жертву. Ну, сядь, пожалуйста. Послушай. Меня ведь больше никто слушать не станет.



* * *