Серьга Артемиды

— Ты решил попробоваться на роль?

— Да ну-у-у, — Даня засмеялся. — Ромка пробуется, он где-то мечется на нервной почве, должно быть, опять в сортире. А я с ним, он один не может, боится. На самом деле я был почти уверен, что встречу тебя здесь.

Он «был почти уверен» — это почти объяснение в любви, решила Настя. Не совсем, но почти!..

Жизнь немедленно стала еще прекрасней.

— Дай мне свой телефон, — распорядилась она, обретая уверенность. — А то мы опять потеряемся.

Он продиктовал, она записала и подумала, что хорошо бы еще на бумажку записать, вдруг с телефоном что-нибудь случится!..

— У тебя есть какая-нибудь бумага? Мне записать нужно!

— Только книжка. Но в книжке записывать не дам! — быстро сказал он, спрятал книгу за спину и опять засмеялся.

Настя посмотрела на него и тоже засмеялась — от счастья.

…Они виделись только вчера, а казалось, это было давным-давно, и она почти забыла, какой он красивый. Как ему идет длинный нос, если только человеку может идти его собственный нос!.. Какие у него брови и волосы, словно немного обрызганные золотом! Какой он высокий, немного сутулый и удивительно… свой. Словно они знакомы давным-давно!

— Так куда ты пробуешься?

— В «ПТУ»! Здесь все в «ПТУ», по-моему.

— А как же «Севрюжья доля»?

— Что ты выдумываешь? — счастливым голосом спросила Настя. — Какая еще «Севрюжья доля»?! Есть «Девица со станицы», но в нее пробы завтра.

— А ты завтра опять собираешься? — удивился Даня. — Я Ромке, между прочим, сказал, что завтра не пойду ни за что! Я больше не могу. Тут люди в такой истерике!

— Так все роль хотят, — не поняла Настя. — Вон у тех, кто с листками, наверняка эпизоды, видишь?.. Вот бы и мне в эпизод попробоваться! А Ромка в массовку или в эпизод?

— Мы в машине какую-то ерунду учили, — сказал Даня, подумав. — Он был отморозок, а я старушка. Он у меня пенсию отнимал.

— Эпизод! — выдохнула Настя. — Он даже не учится еще, как это ему дали эпизод?!

— Сидеть, между прочим, негде, — продолжал Даня. — И есть очень хочется. А где буфет, я не знаю.

— Нельзя в буфет, ты что?! А вдруг вызовут!

Павильонная дверь распахнулась, все вытянули шеи в ту сторону, и Настя тоже. Даже гул голосов немного утих. В коридор выскочила девушка с двумя подносами, уставленными чашками, бумажными стаканами, блюдцами и тарелками. Попой она толкнула тяжелую створку и, балансируя подносами, как жонглер-эксцентрик, помчалась куда-то. Все расступались перед ней.

— Наверняка она знает, где буфет, — сказал Даня, проводив ее глазами. — Если следовать разумной логике. Чашки и тарелки явно из буфета.

— Мы не пойдем в буфет, — твердо сказала Настя. — Мы будем ждать здесь!

— Такова наша севрюжья доля, — легко согласился Даня. Он вообще легко соглашался, она уже заметила. И то и дело вставлял «между прочим»!

В коридоре было душно, и казалось, народу все прибывает. У Насти гудели ноги и хотелось сесть, но куда тут сядешь?..

— А что у тебя спрашивал следователь?

— Ну, как все было, — отозвалась Настя, вглядываясь в толпу. Что же их так много?! — Как мы на четвертый этаж пошли, как увидели! Я ему про часы рассказала! У нее часы были в виде медальона, висящего на браслете, а когда мы ее нашли, часов не оказалось. Слушай, я не могу сейчас про это говорить, я и так нервничаю.

— Поступала бы лучше на исторический, — ни с того ни с сего посоветовал Даня Липницкий. — Наука крутая, в истерике никто не бьется.

— Я не хочу на исторический. Я актриса. Акт-ри-са!

— А-а, — протянул Даня. — Тогда конечно…

Вернулась взмыленная девушка — поднос на этот раз был только один. Кто-то открыл ей дверь, она проскочила в павильон, и снова ничего, только ожидание. От этого ожидания с каждой секундой становилось все невыносимей, словно ртути наглоталась.

— Я хочу туда, — сказала Настя и подбородком показала на павильонные двери. — Там же что-то происходит! Почему нас не вызывают? Вдруг уже всех набрали?

— Ну, это маловероятно.

— Я хочу туда, — повторила Настя. — Слушай, а вдруг там кастинг героев? Сначала герои, потом эпизоды, а потом массовка?.. Вот бы посмотреть!

Даня почесал голову, от чего сделался необыкновенно лохмат.

— Нужно что-то придумать, — сказал он. — Что мы можем придумать?

— Да ничего не можем, — Настя вытерла мокрый лоб. До чего душно, просто ужас! И ноги какие-то тупые, тяжелые.

— Папа говорит, лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть.


Из съемочного павильона вдруг вывалились люди, среди них девушка с подносом и давешняя администраторша с папкой.

— Массовка «ПТУ», — зычно прокричала администраторша. — Ждем спокойно, никто никуда не уходит, в обморок не падаем, держим себя в руках!.. Сейчас продюсер посмотрит артистов, и начнем кастинг!..

— Продюсер приедет? — выкрикнули из толпы кликушеским голосом. — Сюда?

— Он уже приехал! Со сценаристом вместе! Так что спокойненько ждем своей очереди!

— Какой продюсер? — жадно спросила Настя у чьей-то спины. Спина не дрогнула и не обернулась.

— Кто приедет, — пристала она к другой. — Кто? Вы не знаете? А? Кто приедет?

Девушка с подносом, оказавшаяся совсем близко, вдруг ей ответила:

— Да сам Герман приехал, идет сюда. Вздумал героев смотреть! Теперь до ночи застрянем.

— А вы администратор? — встрял Даня, и девушка кивнула.

— Слушайте, — продолжал тот вдохновенно. — Давайте мы вам поможем! Мы все равно стоим без дела!

Девушка страшно удивилась. Настя возревновала.

— Как это вы мне поможете?

— Да вот чашки помоем и принесем!..

Девушка недоверчиво на него посмотрела.

— Что, правда?

Даня сунул свою книжку в безразмерный карман штанов и перехватил у нее поднос.

— Слышь, парень, — зачастила девушка, проталкиваясь через толпу. — Смотри. Ничего не надо мыть. Мы сейчас в буфете все возьмем, и бутеры, и печеньки, и чай зеленый, и кофе, и… — тут она выхватила откуда-то мятый листок бумаги и уставилась в него, — так, еще сливки холодные и пирожное «картошка». Подружка с нами?

Даня кивнул на ходу. Настя рассердилась всерьез.

— Отличненько. Тогда точно вы все унесете. Вы унесете, а я сбегаю в костюмерную, а то хоть разорвись. Представляешь?! Ну, у меня не семь ног-то! Нет, еще шляпу какую-то подавай, а я даже не знаю, кто сегодня из костюмеров на работе, там есть одна, она не то что шляпу, булавок не даст!

Даня сочувственно кивал.

— Я никуда не пойду, — объявила Настя противным голосом. — Я же на кастинг!.. Меня могут вызвать.

Девица махнула на нее рукой.

— Да тут все на кастинг. И не вызовут никого, ты видишь, что творится?!.. Герман приехал, все, пипец.

Даня строил Насте какие-то рожи, она не понимала, что он хочет сказать, но шла за ними. Не могла же она оставить Даню с этой девицей и ее подносами!..

— Ты что, не понимаешь? — ей на ухо сказал Даня уже в буфете, где сильно и остро пахло кофе и апельсинами. Сразу очень захотелось есть и пить. И сесть! В буфете было отчего-то полно свободных мест. — Мы сейчас все это отнесем в павильон. Ты же хотела туда попасть и не знала как!..

Тут только она сообразила. Как она могла не сообразить, она же сообразительная!..

…Или нет?..

— Как войдешь, с правой стороны столы такие сдвинутые, — объясняла девица, нагружая подносы. — Вот это все нужно поставить на второй, понял? На второй! На первом распечатки, а на второй поставишь!

— Понял.

— Ты бери тот, с кофе, а подружке полегче, где печенье и бутеры. И не расплескайте ничего, они все там злые, как собаки!.. И на второй стол!

Они шли с подносами, толпа расступалась и перед ними, — подносы делали свое дело! У Насти внутри тряслось и дрожало — она идет в съемочный павильон! Она сейчас все увидит своими глазами! И артистов, и режиссеров, и даже знаменитого Германа, если удастся.

— Как это ты придумал? — в спину Дане сказала она.

— Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть, — ответил он, не оборачиваясь. — Откройте нам дверь, пожалуйста!..

Кто-то уважительно придержал перед ними дверь, они вошли и оказались в полной темноте.

— Даня, стой, я ничего не вижу!

— Я стою. Я тоже не вижу.

Некоторое время глаза привыкали к темноте, потом впереди забрезжил свет.