Русский частокол

Второй мужик усмехнулся:

— А ты кто нам есть, чтобы указывать?

— Говорю, возвращайте, значит, возвращайте, у нас в Рубино Ведана.

— Ух ты! И как попала?

— Ты хочешь, чтобы твой старейшина с хазарами понапрасну сцепился? Те и порубить могут.

Старшой кивнул младшему:

— Давай, Надежа, гони за Кобяком, а то на самом деле как бы большей беде не быть.

— Угу.

Мужик сбежал по спуску, вывел коня на верх противоположного склона и галопом понесся мимо села к дальнему оврагу, за которым стали хазары.

Дедил сказал старшому:

— Я в дом Кобяки поеду. Нам говорить с ним треба.

— Это да. Эх и разгневается Веденей. А кто умыкнул-то ее?

— Сын мой, Вавула.

— Сын?

— Да.

— Ну тогда не ведаю, чем ваш разговор закончится.

— А тебе и не треба.

Дедил проехал в Вабежу, объяснился с мужиками, что стояли на страже, доехал до подворья Кобяка. Соскочил с коня, набросив удила на столб городьбы.

Из дома вышла жена старейшины села:

— Ты чего заявился, Дедил? Горю нашему радоваться?

— Остынь, Краса, пошто речи обидные ведешь? Да, мы не друзья, но и не вороги, чтобы радовались чужому горю. Да и нет никакого горя, коли мужа твоего мужик, которого я послал, возвернет от хазар.

— Как нет? — гневно вспыхнула Краса. — У нас дочь умыкнули, и окромя хазар, того сделать некому.

— Есть кому.

— Ты чего, Дедил?

— А то. Сын мой, Вавула, а не хазары, умыкнул вашу Ведану. Щас она в моем доме.

Женщина от неожиданности опустилась на скамью пред домом.

— У тебя? Вавула? Да что ж это такое?

— А что, хазары лучше?

Жена Кобяка не ответила, пошла в дом.

Подъехал старейшина с тремя мужиками, соскочил с коня, подступил к Дедилу:

— Как твой гаденыш посмел умыкнуть мою дочь?

— Может, поначалу поприветствуешь гостя, Веденей? Обычаи гостеприимства везде одинаково обязательны.

— Обойдешься.

— Ну, коли так, то и говорить нам с тобой не о чем. Главное передал: твоя дочь теперь невеста, можно сказать, жена моего сына, желаешь ты этого или нет. Так что придется смириться. Вавула обычаи не нарушал. Умыкнул невесту, как принято. Ну… я поехал. Теперь к наезду хазар готовиться треба да Тихомира Сергуна в Заледово о них предупредить.

Дедил направился к коновязи.

— Погодь, Заруба.

Дедил обернулся:

— Что еще?


— Я… того, погорячился я. А как не горячиться, когда дочь пропала, а рядом хазары! А она вон — в соседнем селе спит спокойно.

— Да не спокойно. Переживает шибко. Боится. Пришла сама не своя.

— А ну заходи в дом, погутарим.

— Вот это другое дело.

Старейшины родов сели за стол. Семья в это время вышла на улицу.

Дедил начал первый:

— Я не желаю оправдываться пред тобой, Веденей, сам прочил в жены сыну девицу из нашего рода. Но раз так вышло, ничего не поделаешь.

— Плохо ты за сыном смотрел.

— А ты за дочерью. Собачиться будем?

— А что, по-твоему, люди скажут? Дочь старейшины ушла в другой, недружественный род. Старейшины ведь, чего уж говорить о других.

— У меня на селе тоже не многие рады будут. Но треба договориться. Говори, какой выкуп желаешь за дочь?

— Скажу позже. Поначалу хочу говорить с дочерью.

— Это твое право, но ничего не изменится.

— А коли Вавула взял ее против воли?

— Сам-то веришь ли в то? На празднике, среди народу, Вавула силком утащил твою дочь?

Кобяк замялся. Ведана сама ушла, сказала, что захворала, и пошла на село, а на самом деле… к реке скрытно.

— Ладно, пусть по своей воле, но свадьбы не будет. Определю выкуп, отдашь, и пусть живут, но в Вабежу ей дороги боле нет. Так и передай.

Дедил взглянул на Кобяка:

— Ты отрекаешься от дочери?

— Да.

— Не спеши. Сейчас ты в гневе, погодь немного, охолонись, глядишь, и сменишь гнев на милость. А не хочешь свадьбы, обойдемся без нее, землю молодым я выделю, пусть строят жилище, а до того живут у меня. Когда определишься с выкупом?

— Потом, сказал же. Думать буду.

— Ныне след думать о хазарах. Чего-то вдруг они опять заявились? Положенную дань мы им еще в цветене (апреле) заплатили.

Кобяк кивнул:

— Заплатили, даже больше требуемого шкур дали. Но они у нас девок не брали. Может, за тем и вернулись?

— А по мне так совесть их каган потерял.

Кобяк усмехнулся:

— Ты думаешь, у него она есть?

— Ты прав, Веденей. Хазар думает об одном, говорит о другом, делает третье. С ними надо бы пожестче. Хамлых (одно из названий столицы хазарского каганата) далече, сюда они приходят дружиной небольшой. Сколько хазар вышло к берегу?

— С десяток. Но где-то неподалеку у них лагерь.

— Это так. Там сколько? Сотня? Полусотня? У нас, если объединиться, боле двух сотен наберется. И чем биться есть, в каждом доме, почитай, лук со стрелами, топоры, секиры, мечи, о копьях да острогах я и не говорю. Куда хазарская сабля супротив нашего меча?

— Объединиться, говоришь? — посмотрел исподлобья Кобяка на Дедила. — А народ того захочет?

— Так поговорить с ним надо. Старцев спросить, они-то понимают, что вместе мы — сила. Разве дело, коли твое село хазары вдруг разорять начнут, а мы глядеть из-за городьбы будем в надеже, что не нас бьют?

Кобяк неожиданно сказал:

— Твой род пусть поначалу нашему роду земли вернет.

— О каких землях речь ведешь? — изобразил удивление Дедил.

— Овраг наш, признай то.