Royals

– Да, конечно, а еще семьи вроде нашей всегда стараются держать на виду какие-нибудь безделушки, которые могут привлечь внимание монарха, если он вдруг приедет в гости.

Я останавливаюсь у него за спиной и рассматриваю столик, заваленный всякой ерундой. Увеличительное стекло с рукояткой, инкрустированной драгоценными камнями, крохотная фигурка пастушки, книга в потрескавшемся от времени кожаном переплете…

– В смысле? – спрашиваю я, и Шербет смотрит на меня, подняв брови.

– Ну, если король или королева приедут к нам в гости, им может что-нибудь понравиться, и они захотят это забрать. Поэтому хозяева повсюду раскладывают побольше побрякушек – если что, они отдадут что-нибудь не очень ценное и дорогое…

Я пытаюсь представить, как кто-то приходит ко мне в гости… и забирает то, что ему понравится.

– А если вы не захотите отдавать? Вдруг королю не понравится случайная безделушка, и он потребует книгу, которую тебе подарила любимая покойная бабушка?

Шербет пожимает плечами.

– Придется отдать, – произносит он. – Король есть король.

Как будто это всё объясняет. Черт возьми, для таких людей, как Шербет, может быть, и правда объясняет. Себ ведь тоже пытался распоряжаться в чужом доме.

– Надеюсь, тебе понравится у нас, Дэйзи, – продолжает Шербет. – Сегодня, конечно, был некоторый хаос, но завтра скачки и будет намного спокойней.

Ах да. Скачки вроде тех, что в Аскоте. Возможно, о них тоже шла речь в папке, которую приготовила для меня Глиннис. Я совершенно не разбираюсь ни в лошадях, ни в скачках, но вряд ли это так уж трудно.

Мы идем по коридору, и наконец Шербет широким жестом открывает передо мной какую-то дверь и слегка кланяется.

– Если тебя что-либо не удовлетворит, пожалуйста, дай знать, – говорит он и идет обратно. Внизу его, несомненно, ждет выпивка.

Комната меньше, чем я ожидала, но, возможно, это только так кажется, потому что в ней стоит огромная кровать, которая занимает большую часть пространства. Она накрыта цветастым одеялом, а сверху висит полог, который мне даже нравится, но, не считая этого, комната выглядит… странно. Всё, за исключением моей сумки, которая покоится на старинной багажной стойке в ногах кровати, кажется незнакомым и даже слегка угрожающим. Стены каменные; хотя в спальне есть два окна, которые выходят на речку, протекающую неподалеку от замка, стекла в них такие кривые, что я как будто смотрю на мир из-под воды.

А еще в комнате холодно. Хотя под окном стоит обогреватель, температура не повышается, как бы я ни крутила регулятор.

Чувствуя себя побежденной, я плюхаюсь на кровать, натягиваю на себя пахнущее сыростью одеяло и засыпаю через считаные минуты.

Когда я просыпаюсь, снаружи темно – то есть уже поздно, как минимум одиннадцатый час. Я сажусь и пытаюсь прийти в себя. Я заснула в платье и кардигане, то и другое безнадежно помялось – и совершенно не защищает от холода.

Я, очевидно, пропустила ужин, но даже урчание в животе не вселяет в меня желания пойти и посмотреть, что там происходит внизу, поэтому я открываю сумку и начинаю выкладывать вещи. Я натягиваю пижамные штаны (очень уместно, они клетчатые), футболку, старую рубашку, свитер и в довершение всего повязываю голову платком. Но даже в нескольких слоях одежды мне не становится теплее.

Дрожа, я растираю руки. Блин, почему здесь так холодно в июне? Дома у нас в это время года безостановочно работает кондиционер. Я, конечно, не надеялась, что в Шотландии будет благословенно мягкий климат, но в прошлые разы мы были здесь осенью и зимой, когда холод никого не удивляет. А сейчас… это просто нелепо.

Я подхожу к обогревателю, стоящему под окном, и принимаюсь нажимать на кнопочки, но в ответ слышу только громкий стук и шум бегущей воды – признаться, то и другое меня как-то пугает. Я поворачиваю регулятор, и шум стихает, но в комнате по-прежнему стоит пронизывающий холод. Вздохнув, я достаю из сумки папку Глиннис и возвращаюсь в постель.

Устроившись на комковатом матрасе, я думаю, что, по крайней мере, могу подготовиться к завтрашнему дню, даже если не рискну сегодня выйти из комнаты.

Я листаю папку и улыбаюсь, хотя вот-вот умру от холода. Неудивительно, что Эл так любит Глиннис. Всё это, включая изысканный шрифт и маленькие изображения корон, несомненно, в стиле Элли. Моя сестра – великолепный организатор.

Глиннис разбила свой труд на главы, и, хотя мне очень хочется целиком пропустить раздел под названием «Королевские резиденции», я понимаю, что без параграфа «Аристократия: титулы и обращения» не обойдусь.

Шербет, то есть, простите, Шербурн – сын герцога, притом старший, а значит, беседуя с ним, я должна говорить «лорд Шербурн» или «милорд», но в письме следует сказать «милорд маркиз». Оказывается, маркиз – это довольно высокий титул, а герцоги – самые важные люди после особ королевской крови. Хотя некоторые герцоги сами по себе особы королевской крови – например, Александр, принц Шотландский, в то же время еще и герцог Ротсей (а по-моему, жадничать нехорошо). Некоторые люди загребают всё, что…

В дверь стучат, и я отрываюсь от чтения.

А потом вспоминаю про холод и думаю, что, наверное, кто-то услышал, как я стучала по обогревателю. Или, еще лучше, мне принесли еду.

Выбравшись из постели, я даже не удосуживаюсь что-то набросить поверх пижамы. Всё равно на мне два слоя одежды, а на голове платок.

Я распахиваю дверь, надеясь, что это Элли с полным подносом, как подобает доброй старшей сестре.

Но это ни разу не Элли.

На пороге комнаты, в темных брюках и в белой рубашке, с пиджаком, переброшенным через плечо, как будто он вышел на подиум, стоит принц Себастьян.

И улыбается.





Глава 10




– Тук-тук, – говорит он, постукивая костяшками пальцев по двери.

Я стою как вкопанная.


Я думала, что уже успела привыкнуть к его красоте, но, очевидно, такие лица повергают тебя в состояние шока всякий раз, когда ты их видишь.

И вдруг я вспоминаю, что стою на пороге перед Себом, закутанная практически во всё, что нашлось в чемодане.

– Привет, – громко говорю я, отступая и делая приглашающий жест.

Одновременно я пытаюсь сдернуть с головы платок, надеясь, что это не выглядит так, как будто я пытаюсь удавиться. Отчасти мне, конечно, хочется удавиться, но в переносном смысле.

– Мы не успели толком поговорить, вот я и подумал, что надо зайти поздороваться, извиниться за бардак у Макдугала и посмотреть, как протекает твой первый вечер в этом сумасшедшем доме, – весело говорит Себ и, сунув руки в карманы, непринужденно заходит в комнату.

Он идет… да, я знаю, что это звучит глупо, но я в жизни не видела парня, который бы так двигался. Большинство моих одноклассников ходят, наклонившись вперед, как будто у них на спине невидимый черепаший панцирь. Но Себ движется с непринужденным изяществом, величественно и плавно; а когда он прислоняется к высокому изножью кровати и улыбается, я чуть не падаю в обморок.

– Здесь очень даже неплохо, – говорю я и добавляю, указав на свой многослойный наряд: – Но немножко холодно.

Себ хихикает:

– Сейчас посмотрим, что тут можно сделать.

Он подходит к обогревателю.

– Я это уже пробовала, – замечаю я, когда он присаживается на карточки, и лицо у меня вспыхивает, пусть даже тело мерзнет по-прежнему.

Я никогда раньше не пялилась на парня, но на Себа просто невозможно не пялиться, и в этой позе брюки так туго обтягивают его…

Нет-нет-нет, надо взять себя в руки. Сейчас же.

Отчасти я ожидаю, что Себ, как положено настоящему мужчине, сейчас треснет кулаком по обогревателю, и тот волшебным образом исправится, покорившись его всепобеждающей маскулинности. Вместо этого Себ возится с какими-то кнопками внизу, и наконец раздается тихое шипение – видимо, в знак того, что в комнату возвращается тепло. Я его пока не чувствую, но все-таки принимаюсь стаскивать с себя лишние вещи, пока не остаюсь в футболке и клетчатых пижамных штанах. Себ выпрямляется и поворачивается.

Его взгляд скользит по мне, вплоть до носков с обезьянками, затем возвращается наверх…

– Ты непохожа на сестру, – наконец говорит он.

Интересно, это комплимент или наоборот? Красивое лицо юного принца ничего не выдает, и я подавляю желание нервозно затеребить край футболки. Мы, конечно, виделись днем, но это было совсем другое дело. Куча знакомых, плюс волынщики, плюс невразумительный фермер, килты, шампанское, мечи… с такой суматохой не в силах соперничать даже самый сексуальный парень. Но теперь он здесь, в моей комнате, и уже вечер, и мягкий золотистый свет лампы делает всё таким уютным и романтиным, и я чувствую себя совершенно не в своей тарелке.

– А ты не очень похож на брата, – наконец говорю я, и Себ подмигивает.

– Ну и слава богу, да?

Он поворачивается, подходит к изящному столу – такому, с ящиками наверху – и открывает один из них.

– Вот ты где, моя прелесть, – произносит Себ.

Я зарываюсь пальцами ног в толстый ковер, держась за столбик кровати и наблюдая, как он покачивает в объятиях бутылку, полную янтарной жидкости.

– Ты припрятал выпивку в доме у своего друга?

Себ вытаскивает пробку и приподнимает бутылку приветственным жестом.

– Конкретно эту бутылку, должен признаться, я не прятал, – говорит он. – Это заначка его папаши.

– То есть ты не прячешь спиртное, а воруешь, – уточняю я.

Себ подходит ближе, прислоняется к противоположному столбику, подносит бутылку к губам и делает огромный глоток. Мой живот сочувственно урчит.

– Я не ворую, – сообщает Себ, – потому что теоретически всё в этом доме принадлежит мне. Я – принц.

Я уже собираюсь закатить глаза, когда на его лице вновь появляется озорная улыбка.

– Шучу, конечно, – говорит он. – Да, я действительно краду отличное виски, которое принадлежит отцу Шербета.

Я беззвучно смеюсь – каким-то чужим смехом – и, честно говоря, мне хочется самой себе надавать пощечин за глупость, но между тем головокружительные события продолжаются.

Себ поднимает бутылку и снова делает большой глоток. Я вздрагиваю. Если бы я вот так пила чистый алкоголь, наверное, меня бы сразу вырвало. Он что, привык? Днем Себ был просто образцом обаяния и приличия, в то время как его друзья совсем слетели с катушек. Ну, по большей части. Тот, темноволосый, выглядел вполне трезвым.

– Значит, ты будешь моей новой родственницей, – говорит Себ, дав временную передышку печени. – И как тебе моя семья?

Не понять, вправду ли ему интересно или он просто беседует из вежливости. Но, так или иначе, я хочу, чтобы он ушел. Я устала, а разговор с Себом требует немалых психических ресурсов. Взяв в кровати легкое покрывало, я набрасываю его на плечи и отвечаю:

– Отличные люди. Алекс классный.

Себ глубоко вздыхает.

– Классный, – повторяет он. – Это правда.