Реанимация судьбы

— Ну, давайте я вас провожу, что ли, — предложил мужчина, когда я сложила в пакет свои покупки и наскоро вытерла кроссовки влажными салфетками.

— Спасибо… вы мне и так помогли. Я рядом живу, дойду.

— Нет уж, я привык доводить начатое до конца. Кстати, меня Максим зовут, — представился он. — Вы не бойтесь, я приставать не буду, просто провожу до подъезда.

Я пожала плечами. Наверное, в моей ситуации лучше было бы не доверять незнакомцам, пусть даже они помогают в чем-то, но этот Максим внушал доверие. Ну, проводит он меня до подъезда — в чем проблема? Еще светло, на улице народа полно. Да и этот обиженный в голубой ветровке может ждать меня на крыльце магазина, например. Или кто-то из его напарников…

— Ну что, идем? — предложил Максим и подхватил с кассы мой пакет. — Выпечку любите?

— Не особенно. Хотела блинов вот… подруга придет в гости.

— Я почему спрашиваю… — выпуская меня из магазина и придерживая дверь, объяснил Максим, — сейчас редко девушки что-то пекут.

— Ну да! Вы в Инстаграм загляните — там же сплошь кондитеры.

— Нет, я не про тех, кто этим зарабатывает. Вот просто так, дома, в выходной, например… Я с детства привык, чтобы в субботу в квартире пирогами пахло или тортами какими-то. Мама моя это очень любит.

— Она кондитер?

— Она? Нет, она бухгалтер. Между прочим, я так и не узнал, как вас зовут, — без перехода заявил Максим.

— Надя. А вы каким видом единоборств занимаетесь?

— С чего вы решили, что я чем-то занимаюсь?

— Очень профессионально уложили того парня на пол.

— Никогда не думал, что девушка способна понять разницу между профессиональным захватом и просто ударом в драке.

— Ну, если у нее отец был тренером — то способна.

Максим слегка замедлил шаг:

— То есть?

— Мой папа всю жизнь занимался карате, даже в тюрьме в свое время отсидел за это — ну, знаете, когда оно было запрещено, сроки давали за преподавание. Его друг выручил. Потом папа долго в своем клубе подростков обучал и даже нескольких чемпионов вырастил.

Максим замер на месте как вкопанный:

— Постойте… ваш отец — Евгений Закревский?

— Да. А как вы догадались?

— Да я с пацанов еще в его клубе занимался! Я же под его руководством и пояс черный получил! Надо же! — Он радовался так искренне, что даже при самой высокой степени подозрительности невозможно было подумать, что он не искренен. — Надо же… — повторил Максим и добавил, чуть успокоившись: — Для меня было большим ударом, когда я из армии пришел и узнал, что он погиб.

— Да, случайность… пьяный водитель, лобовое столкновение… — пробормотала я. — Он мгновенно умер, даже, наверное, понять ничего не успел…

— Простите, — огорченно произнес Максим. — Не хотел напоминать…

— Ничего… это уже давно было, почти не больно… — но я, не сдержавшись, всхлипнула.

Максим решительно потянул меня за руку к скамейке:

— Давайте-ка посидим, успокоимся, хорошо? То-то я и подумал, почему мне кажется таким знакомым ваше лицо, хотя я мог поклясться, что никогда прежде вас не видел.

— Да, я очень на папу похожа, говорили — одно лицо.

— Ваш папа очень хороший человек был, — серьезно сказал Максим, глядя мне в глаза. — Он меня, можно сказать, от тюрьмы спас, когда мне шестнадцать исполнилось. Я с компанией связался… стыдно сказать — мелочь отжимали. Евгений Михайлович к участковому сам ходил, на поруки меня брал. Заставил в зале вкалывать с утра до ночи, из школы под конвоем забирал. И своего добился — я начал соревнования выигрывать, пояс за поясом получал. И в армию он меня идти уговорил. Я в десантных войсках служил, там вся его наука пригодилась.

Ну, в этой истории не было ничего уникального. Мой папа был одержим карате и тем, что постоянно возился с так называемыми трудными подростками. Дома у нас то и дело кто-то ночевал, делал уроки или просто приходил поужинать. Мама ворчала, но папе не возражала, понимая, что для него это почему-то важно. Она только однажды рассказала мне о том, как ждала его из заключения — они еще не были женаты, и мои дед и бабушка отговаривали ее «связываться с уголовником», но мама стояла на своем и дождалась — вместо двух лет папа отбыл всего год и вернулся. Они поженились, через два года родилась я, а еще через два папа снова занялся любимым делом, оставив работу в автосервисе. Но теперь он делал это уже официально, открыл свой клуб, набирал учеников, возил их на соревнования. И параллельно «воспитывал заблудших», как называла это мама. Так что Максим наверняка не врал, рассказывая о своем.

— А сейчас вы чем занимаетесь? — спросила я, разрывая неловкую паузу.

— Работаю начальником службы безопасности в банке, — улыбнулся Максим. — Просто в отпуске сейчас. Окончил университет, если интересно. А вы?

— А я редактор на портале «Новости города». Тоже, между прочим, университет окончила, филфак.

— Там всегда учились самые интересные девчонки. — И мне совершенно не показалось, что этими словами Максим хотел как-то особенно мне понравиться.

Я никогда не обольщалась по поводу собственной внешности, да и мама с детства культивировала во мне совсем другое — любовь к чтению, к хорошей музыке, к театру. А внешность… ну, повезло родиться не уродливой, и уже хорошо. На самом деле меня вполне можно было считать симпатичной — мне достались отцовские черты лица, а он был по-настоящему красивым человеком, с прямым тонким носом, с выразительными голубыми глазами и высоким лбом.

Во мне это все повторилось чуть менее выразительно, но не портило, как считала бабушка, а даже наоборот. Но мама делала акцент на внутреннем развитии, а не на том, как бы приукрасить то внешнее, что дала природа. В итоге даже наносить макияж меня учила Светка, когда мы уже заканчивали университет.


«Интересно, женат ли он? — думала я, исподтишка рассматривая сидящего рядом со мной Максима. — Конечно, женат — ну, не может же такой мужчина быть свободен. И дети наверняка есть». Женатые мужчины всегда были для меня темой закрытой — не брать чужого в нашей семье являлось законом.

— Я вас, наверное, задерживаю…

— Что? А, нет. До тренировки еще полчаса, тут рядом.

— Вы всё еще тренируетесь?

— Конечно. Карате — это как кровообращение, нельзя останавливаться. Да и не хочется. А вы куда-то торопитесь? — спросил он и тут же вспомнил: — А, ну да — подруга же и блины. Получается, это я вас задерживаю.

Мне почему-то не хотелось уже ни блинов, ни Светкиного визита, но пришлось встать со скамьи и направиться в сторону дома, мучительно гадая, женат ли мой новый знакомый и попросит ли он у меня номер телефона. Который, кстати, я дала бы ему без колебаний.





Игорь


После беседы с психологом он всю ночь не спал, ворочался в постели, садился, вставал, открывал настежь окно, впуская в комнату холодный осенний воздух, пахнувший дождем, мокрой листвой и опавшими с дерева крупными ранетками — первый этаж позволял услышать даже это. Вернувшись в постель и сунув голову под подушку, Игорь вновь и вновь пытался уснуть, но ничего не получалось. Хорошо, что день предстоял не операционный, после обхода можно заняться так и не законченным вчера описанием операции — интересно, Драгун это заметит или нет? Игорь никогда не оставлял протоколы на завтра, но вчера просто не смог заставить себя сосредоточиться и последовательно, шаг за шагом, написать то, что делал в операционной. Он даже машину оставил на парковке клиники, побоялся сесть за руль, вызвал такси, так что утром придется сделать то же самое.

«Надо брать себя в руки, — снова перебравшись из постели в кухню и закуривая очередную сигарету, подумал Игорь. — Нельзя в таком виде на работе появляться, кто-то может заинтересоваться. Черт побери этого Ивана! И Драгун с ее дурацкими правилами… А может, ну ее к ляду, эту клинику? Найти другую не проблема, меня куда угодно возьмут, — мелькнула малодушная мыслишка, но тут же исчезла. — Нет, лучше не найду. Да и стыдно — что я, барышня какая? Мало ли, что там у меня когда было. Нужно уметь не жить прошлым. Важно ведь, какой я хирург и как я владею собой. Да, вот с этим, пожалуй, проблема пока, но ничего. Я справлюсь».

Выбросив окурок в ведро, он вернулся в спальню и лег, закинув руки за голову и глядя в потолок.

— Красиво живете, Игорь Александрович, — поддела его у шлагбаума старшая сестра операционного блока Лена, хорошенькая белокурая толстушка с яркими синими глазами — с ней Игорь познакомился, пожалуй, пока лучше, чем с остальными коллегами. — На такси разъезжаете.

— Это вроде того, что наши люди в булочную на такси не ездят? — отшутился Авдеев фразой из фильма.

Лена рассмеялась каким-то особенным смехом, словно накатывавшим волнами, и у Игоря почему-то сделалось тепло внутри.

— Любите этот фильм? — спросила она, перекинув сумку с одного плеча на другое.

— Да, очень. А вы?

— Я больше «Джентльменов удачи» или «Кавказскую пленницу».

Они шли по аллее к лечебному корпусу, Лена то и дело поддевала носком туфли попадавшиеся на дорожке желтые листья, и Игорь вдруг подумал, что хорошо вот так просто гулять и ни о чем не думать. И хорошо бы, чтобы рядом кто-то шел — та же Лена, пусть на ее руке и поблескивало тонкое обручальное кольцо. Дело же совершенно в другом, тут не о чувствах речь, а о том, что с человеком просто приятно идти и разговаривать о чем-то, совершенно не касающемся меди-цины.

— Вам в нашей клинике нравится? — спросила вдруг Лена.

— Я пока не совсем освоился, — честно признался Игорь, вытаскивая пачку сигарет и зажигалку. — Не возражаете, если я закурю? У нас еще достаточно времени, можем немного на улице постоять.

— Курите, мне-то что? Давайте тогда на лавку сядем, она сухая вроде, дождя-то ночью здесь, судя по всему, не было.

Они повернули в боковую аллею и сели на лавку с высокой кованой спинкой. Игорь закурил, Лена вынула из сумки зеркальце и критически рассматривала свое отражение.

— Не совсем, значит, освоились, — повторила она, щелкнув крышкой зеркала и убирая его в сумку. — Ну, это и понятно — и клиника большая, и персонала много, и правила не такие, как в других больницах.

— А вы тоже к психологу ходите?

— Конечно. Это для всех обязательно. А что такого? Иногда нужно с кем-то поговорить о том, что, например, дома не расскажешь.

— А психолог потом эти разговоры начальству озвучивает?

Лена удивленно посмотрела на него:

— Да вы что?! Конечно нет.

— Но вы ведь не можете этого знать.

— Могу, — уверенно заявила она. — Я однажды ему такого про шефиню наговорила — не дай бог, аж самой потом стыдно стало. И самое главное — ну, ведь я сама виновата была, и отчитала она меня не при всех, а в своем кабинете… И знаете что? До сих пор ничего в поведении Аделины Эдуардовны по отношению ко мне никак не поменялось. Как общалась, так и продолжает. Значит, Иващенко ей ничего не передал.

«Ну, это не показатель, — подумал Игорь, затягиваясь сигаретным дымом. — Такие мелочи, как личные обиды персонала, вряд ли интересуют главу клиники — ну, мелковато это для ее масштаба. А вот психологические проблемы хирургов…»

— Вы просто еще мало здесь проработали. Пройдет время, вы привыкнете, поймете, как тут что устроено, и станет намного легче.

— Почему вы решили, что мне трудно?

— У вас в операционной очень напряженная поза, — объяснила Лена, и Игорь поразился ее наблюдательности — за все время она зашла в операционную всего пару раз, а вот успела отметить, что он словно не в своей тарелке. — Я понимаю, трудно после кардиохирургии…

— Везде свои нюансы, — пожал плечами Игорь. — А насчет позы вы, пожалуй, правы. Я уже давно не был ассистентом, в основном сам оперировал, теперь не в своей тарелке себя чувствую. Но это пройдет.

— Конечно, пройдет. Шефиня сказала — вы очень способный, а она редко о ком такое говорит.