Разрушительница пирамид

– Так это что же, его идея?

– Он уверен, ты появился неслучайно. И твое поведение… он имел в виду сломанный нос и челюсть.

– Дурак твой Каверин. На хрена киллеру обращать на себя внимание? Можешь мне поверить: они люди тихие и незаметные.

– Откуда ты знаешь? – испугалась я.

– От верблюда, – посуровел он. Покачал в досаде головой, и мы поехали дальше.



Дверь нам открыла женщина лет шестидесяти, седые волосы выбивались из-под тонкой косынки, она настороженно смотрела на нас, не произнося ни слова.

– Виктор Евгеньевич дома? – спросил Долгоруков.

– Нет, – покачала головой она.

– А когда будет?

– Не знаю. Он здесь не живет.

– Тогда, может, вы подскажете, где его найти?

– А вы из банка? – хмуро поинтересовалась женщина.

– Нет. Нам его рекомендовали как хорошего мастера.

Женщина чуть расслабилась.

– Кто порекомендовал?

– Полищук Сергей Геннадьевич.

– Полищук? Не знаю такого. Ладно, заходите, – отступая в сторону, предложила она.

Мы вошли в тесную прихожую, где у стены напротив стоял спортивный велосипед.

– Идемте в кухню.

Следом за хозяйкой мы оказались в кухне, светлой, уютной, с кружевными занавесками и электрическим самоваром на столе.

– А почему вы про банк спросили? – поинтересовался Савва, устраиваясь на стуле, перед этим весьма критически его оглядев. Стул заскрипел, но выдержал.

– С кредитом все никак не разберется. С работы уволился, кредит платить нечем.

– А почему уволился?

Женщина махнула рукой.

– Не знаю. Как семья погибла, вся жизнь наперекосяк пошла.

– Вы его мать?

– Тетка. Мать померла, когда ему восемь лет было. Взяла к себе, не в детский же дом отдавать. Так и тянула своих двоих и Витьку. Детки разлетелись, кто куда, а он со мной.

– Велосипед его?

– Велосипед? Да. На работу на нем ездил. Не знаю, как парню помочь. Ясно, что горе горькое, но время прошло, пора бы успокоиться, жизнь по-новому начать. Ведь он молодой, женился бы, детей завел.

– А что с его семьей случилось? – влезла я.

– Под машину попали, и жена, и дочка. Такая беда… Он прийти скоро должен. Звонил недавно.

– Значит, вы вдвоем живете?

– Живем. У него вообще-то своя квартира есть, сдаем ее, какие-никакие, а деньги. У меня пенсия. Витя, когда за ум берется, неплохо зарабатывает. Руки у него и впрямь золотые.

– А сейчас работает?

– Сегодня вот пошел приятелю помочь. Перед этим лежал лицом к стенке. Глаза, говорит, ни на что не смотрят. А до того носился не пойми где. Беда с ним, – махнула она рукой.

– Мы, пожалуй, на улице его подождем, – поднялся Савва. – Чтобы вам не мешать.

– Да вы мне не мешаете. А вот и Витя, – глядя в окно, сообщила женщина.


Вскоре мы услышали, как хлопнула входная дверь, и мужской голос спросил:

– Мама Нина, ты дома?

– Дома, дома, куда мне деться? Тут тебя люди ждут.

В кухню заглянул мужчина лет тридцати пяти, невысокий, коренастый, одетый в джинсы и темную футболку. На нас смотрел с беспокойством. Подозреваю, ему очень хотелось сбежать, такое желание вполне отчетливо читалось на его, в общем-то, приятной физиономии. Но вместо этого он спросил:

– Вы ко мне?

– Да, надо бы поговорить. Покурим на улице?

– Я не курю. Идемте в комнату.

Комната оказалась совсем маленькой. Вплотную к окну стояли стол, заваленный какими-то бумагами, диван, над ним – полка с книгами, напротив – бельевой шкаф.

Савва хмуро осматривался, выглядел он здесь несуразно большим и, наверное, испытывал дискомфорт, точно оказался в клетке. Чуйков плотно закрыл дверь и остался стоять, Савва тоже решил не садиться, слегка привалился к столу, а я устроилась на диване, больше было негде.

– Вы кто? – нервно спросил Виктор.

– Близкие друзья Мелентьевой Любови Петровны, – ответил Савва. Чуйков поморщился.

– Вот оно что. И зачем она вас прислала?

– Она нас не присылала. Это в принципе затруднительно, Любовь Петровна на днях скончалась.

– Как это? – Вышло довольно глупо, Виктор сам это почувствовал, сглотнул и спросил немного испуганно: – Скончалась? Когда? Почему? Она ведь… была здорова?

– Значит, вы общались?

– Нет. С чего вы взяли?

– Вы в курсе ее самочувствия…

– Ничего я не в курсе. Молодая женщина, с какой стати ей умирать?

– Она утонула, – сказал Савва. – В полиции считают это самоубийством.

– Что? – не удержался Виктор.

– Да-да, она была в депрессии… Но лично у нас есть сомнения. Вот мы и решили встретиться с вами.

– Почему со мной?

– Вы недавно встречались. Приходили к ней домой. Вас видела соседка. Это я к тому, что отрицать очевидное и тратить свое и наше время не стоит. Кое-что поясню: мы просто хотели убедиться, что в полиции правы. И проводить Любовь Петровну в последний путь с чистой совестью. Но если вы откажетесь отвечать на наши вопросы, это, безусловно, вызовет подозрения…

– Да понял я… не трудитесь. Не захочу говорить с вами, буду разговаривать с полицией. Когда это случилось?

– Неделю назад.

– Понятно. Алиби у меня нет. Хотя надо подумать. Но… это же глупо. Зачем мне ее убивать? Вы ведь решили, что я ее убил? Мог убить? – поправился он. – Мелентьева не виновата в гибели моей семьи. Она же не была за рулем.

– Правильно. За рулем был Питиримов Артем Юрьевич, если не ошибаюсь. Ее водитель, который сейчас отбывает заключение.

– Уже не отбывает. Выпустили. За хорошее поведение.

– Так вы поэтому к Любови Петровне зачастили? Считаете это ее заслугой?

– Я с ним разговаривал. Уже после того, как его освободили. Он сюда не вернулся. К родителям уехал, в Самару. Ну, и я туда отправился с ним поговорить.

– И что?

– А то… Я и раньше думал, что он чужую вину на себя взял, а после разговора с ним уже не сомневался.

Мы с Саввой переглянулись и уставились на Чуйкова. История делала неожиданный поворот.

– Вы знаете, что тогда произошло? – спросил Виктор.

– В общих чертах.

– Моя жена и дочь переходили дорогу и… Питиримов с места аварии скрылся. Потом утверждал, что в темноте их не заметил и не понял, что это был за удар. Но, узнав из новостей об аварии, сам в полицию отправился. Вместе с Мелентьевой. Она якобы тоже ничего не заметила…

– Ясное дело, сначала испугались и сбежали. Потом одумались, – сунулась я.