Поступь хаоса

– Как это может быть настолько далеко? – спросила Виола. – В этом нет никакого логического смысла.

– А другой какой-нибудь есть?

Она нахмурилась. Я тоже. Мы уже очень устали, и с каждой минутой становились усталее, и старались не думать о том, што видели в Фарбранче, и шли дальше, и бежали, по ощущению, цельных полночи, но никакой реки все равно не нашли. Я уже начал опасаться, што мы сильно ошиблись на развилке, но тут уж все одно ничего не поделаешь, потому как назад возврату нету.

– Назад возврата нет, – пробормотала сзади Виола себе под нос.

Я поворотился и глаза на нее выпучил:

– Енто неправильно сразу по двум причинам. Первая: если будешь постоянно читать чужой Шум, добра тебе с того не будет.

Она задрала плечи и руки на груди скрестила.

– А вторая?

– А вторая – говорю, как хочу.

– Да, – сказала она. – Чистая правда.

Мой Шум малость пополз вверх, я даже воздуху успел набрать, но тут она сказал: «Тссс!» – и посмотрела мне за спину, туда, куда мы, собственно, и шли; глаза блеснули в лунном свете.

Звук бегущей воды.

– Река! – буркнул Мэнчи.

Мы побежали дальше по дороге, завернули за холм, потом вниз по склону и еще раз завернули, и там была река – шире, площе и медленнее, чем давеча, но примерно такая же мокрая. Мы просто рухнули там же, на берегу, на колени, прямо на камни, и стали пить, а Мэнчи – тот аж по брюхо зашел.

Виола сидела рядом со мной, пока пила, во всем своем безмолвии. Эдакая палка о двух концах. Насколько ясно она могла слышать мой Шум здесь, наедине, вдали от трескотни других и Шума целого города, настолько же ее собственная тишина сейчас гремела, как гром, накатывала на меня, как величайшая в мире печаль, и мне ничего так не хотелось, как схватить эту тишину, обнять, упасть и падать, падать в это ништо, исчезнуть в нем навек.

Каким бы облегчением это сейчас было. Каким благословением.

– Знаешь, я не могу тебя не слышать, – сказала она, встала и полезла за чем-то в сумку. – Особенно когда тихо и больше никого нет.

– А мне хочешь не хочешь приходится не-слышать тебя. Так што вот так.

Я свистнул Мэнчи:

– А ну, вылазь из воды. Там могут быть змеи.

Этот поганец сел крупом в воду и еще поелозил там, пока повязка не слезла и не уплыла вниз по течению. После этого он выскочил из реки и тут же принялся лизать обрубок.

– Иди сюда, я посмотрю.

– Тодд, – согласно гавкнул он, но тут же засунул хвост под брюхо, насколько там его хватило, того, што осталось. Пришлось отгибать руками.

– Хвост, хвост, – всю дорогу бормотала себе под нос эта псина.

– А знаешь што? – сказал я некоторое время спустя. – Эти твои пластыри и на собаках работают.

Виола тем временем выудила из мешка два каких-то диска, нажала, и они выхлопнулись в бутылки для воды. Налила обе доверху, одну кинула мне.

– Спасибо, – сказал я, не глядя на нее.

Она вытерла свою бутыль, уложила ее в мешок и еще помолчала – в этой своей манере, которая означала, што ей надо сказать важное и трудное. Это я уже выучил.

– Я никак не хочу тебя обидеть, – она посмотрела мне прямо в глаза, – но, думаю, нам, возможно, пора прочитать, што написано на карте.

Я почувствовал, што краснею, хоть бы и в темноте, и уже почти открыл рот, штобы спорить…

…но потом просто вздохнул. Я устал, уже поздно, мы снова бежим куда-то, и вообще-то она права, нет? Спорить, што нет, не права, можно разве из чистой вредности.

Я скинул рюкзак, вынул книгу, развернул карту и протянул ей не глядя. Она перевернула бумагу Беновой запиской кверху и посветила на нее фонариком, а потом как начнет читать, вслух и на ровном месте, и хоть голос был ее, словно Бенов вдруг раскатился над рекой, эхом отскочил от Прентисстауна и ударил меня прямо в грудь, будто кулаком.



«Иди в поселение ниже по реке и через мост, – читала она. – Оно называется Фарбранч, его жители вас приветят».



– Так и было, – кивнул я. – Особенно некоторые.




«Ты многого не знаешь о нашей истории, Тодд, и мне очень за это стыдно, но, узнав, ты оказался бы в страшной опасности. Единственный твой шанс на хороший прием – полное неведение».



Я, кажется, покраснел еще сильнее – хорошо, што было темно.



«Мамина книга расскажет тебе больше, но все в свое время. Большой мир нужно предупредить, Тодд. Прентисстаун зашевелился. Они годами строили планы и только ждали, пока последний мальчишка в городе станет мужчиной».



– Это про тебя? – она подняла глаза.

– Про меня. Я самый младший у нас. Мне будет тринадцать через двадцать семь дней, тогда я офишиально стану мужчиной по прентисстаунским законам.

И я невольно подумал про то, што показывал мне Бен…

…про то, как в Прентисстауне мальчик становится…

Я быстро прикрыл это и сказал:

– Но я понятия не имею, што значит «они меня ждут».



«Мэр собирается захватить Фарбранч, и кто знает, что еще за его пределами. Мы с Силлианом…»



– Киллианом, – поправил я. Через «К».



«Мы с Киллианом постараемся отсрочить это, насколько сможем, но остановить все равно не выйдет. Фарбранч в опасности, ты должен предупредить их. Всегда, всегда, всегда помни, что мы любим тебя как собственного сына и что отослать тебя прочь нам было труднее всего в жизни. Если это вообще будет возможно, мы с тобой еще свидимся, но сначала доберись до Фарбранча как можно скорее и предупреди. Бен».



– Эта последняя часть подчеркнута, – сказала Виола.

– Знаю.

Мы помолчали минуту. В воздухе так и висело ощущение вины, но, возможно, оно исходило исключительно от меня.

Кто их разберет, этих тихих девочек?

– Это я виноват, – сказал наконец я. – Во всем виноват я.

Виола перечитала записку, на сей раз про себя.

– Они должны были сказать тебе, – возразила она, – а не ждать, што ты прочитаешь, если ты не умеешь…

– Если бы они мне сказали, весь Прентисстаун мгновенно бы все услышал у меня в Шуме. Все бы знали то, што знаю я. Я бы и носа высунуть из дому не успел, а не то што фору получить. – Я посмотрел на нее и быстро отвел взгляд. – Я должен был дать ее кому-нибудь прочитать, всего и делов-то. Бен – хороший человек. – Я уронил голос. – Был.

Она сложила карту и вернула ее мне. Теперь толку в ней было мало, но я все равно бережно засунул ее назад, под обложку.

– Я могу прочитать ее тебе, – сказала Виола. – Мамину книжку. Если хочешь.

Я убрал книгу в рюкзак, спиной к ней.

– Нам пора идти, – сказал. – Мы и так потратили тут кучу времени.

– Тодд…

– У нас на хвосте целая армия. Читать сейчас точно не время.

И мы снова снялись и старались бежать как можно дольше, но встало солнце, ленивое, холодное и медленное, а мы нихрена не спали, и это не спали было не спали после целого дня работы, и хоть бы там армия на хвосте, мы уже не то што бежать, а идти-то быстро толком не могли.

Но шли, все это следующее утро. Дорога преданно следовала за рекой, как мы и надеялись, ландшафт вокруг сделался ровнее, необозримые естественные луга тянулись вдаль, к низким холмам и к холмам повыше, што за ними, и даже к горам еще дальше, по крайней мере к северу.

Это все были дикие места. Ни тебе изгородей, ни засевных полей, ни поселений, ни единого человека – одна только пыльная дорога докуда хватает глаз. Што само по себе хорошо – с одной стороны, и довольно жутко – с другой.

Если война и зараза не повымели начисто весь Новый свет, то где, спрашивается, люди?