Пасть. Трилогия

Удар в плечо, она падает, что-то шумно рушится, над головой грохочет

«Выстрелы » отрешенно думает она. И удивляется, что не больно

Потом она оказалась на ногах не помня и не понимая, как. Плечо и грудь болели, но крови не было. Звуков в окружающем мире тоже не было, лишь эхо выстрелов перекатывалось в ушах.

Она стояла неподвижно, оцепенело. Только делала судорожные глотательные движения

Человека, стрелявшего в них, рядом не оказалось. Ее собеседника тоже. Стол, стулья и огромный зонт с рекламой весьма известного сорта пива, валялись, опрокинутые. Девушка-бармен, и парочка посетителей, и все прохожие с тротуара, куда-то делись. Людмила была одна. Вокруг тишина и спокойствие. Странное спокойствие. Мертвое.

Потом звуки вернулись в мир.

И все завертелось.

Человек, которого она знала как Максима, выскочил из-за опрокинутого зонта, как чертик из коробочки. Рявкнул: «Уходим, быстро!» Схватил за рукав, потянул за собой. Она машинально сделала шаг, другой, остановилась. Сумочка! Он сначала не понял, потом нагнулся, подхватил сумочку, сунул Людмиле. Она хорошо рассмотрела его руку. На рукаве кровь. Он тоже заметил, махнул рукой в пренебрежительном жесте. Кровь была чужая Он снова быстро потащил ее, она перешагнула упавший стул, обошла упавший стол, зонт Под ногами лежал человек. Стрелявший в них человек в сером костюме. Голова повернута набок. Вернее, то, что от нее осталось. Задняя часть головы разлетелась по полу летнего кафе

Потом в событиях случился провал По крайней мере, ничего вспомнить о последовавших секундах или минутах Людмила не смогла. Потом ее выворачивало наизнанку, рвало на серый булыжник, она не видела ничего, кроме булыжника; и не чувствовала, не воспринимала ничего, кроме судорог, скрутивших желудок. Потом кончилось и это.

Она подняла голову. Мир возникал кусочками, фрагментами. Стена. Грязная желтая глухая стена-брандмауер. Мусорные бачки. Двор-колодец. Рука, протягивающая ей платок. Она машинально взяла, машинально вытерла губы. И спросила:

Что это было?

Граев не ответил. Потому что «это» еще не кончилось. Но женщина пришла в себя уже хорошо. Сейчас надо уносить ноги. Вроде никто не заметил их парочку, быстрым шагом уходившую от летнего кафе и нырнувшую в подворотню, но А «что это было», Граеву тоже хотелось бы разобраться.

Некогда, потом поговорим. Он повлек ее в угол двора, где виднелось нечто, напоминающее заднюю дверь проходной парадной.

Действительно, дверь но заколоченная. Он вытащил складной нож, торопливо, рискуя сломать лезвие, отдирал доски. Гвозди, по счастью, оказались не слишком длинными.

У меня машина, там, на проспекте Голос Людмилы еще плыл, ломался, но способность мыслить, похоже, вернулась. Молодец, быстро оправилась.

Постоит, никуда не денется твоя машина сказал он, не заметив, что перешел на «ты».

Он отдирал последнюю доску, когда за аркой, ведущей на бульвар, взвизгнули тормоза.

Лезь, живо! Толкнул ее к распахнувшейся двери.

Под аркой забухали торопливые шаги нескольких человек.

Людмила промедлила одну-две секунды, он буквально впихнул ее в полутемный подъезд, ввалился следом. И тут же сзади загрохотали выстрелы, пять или шесть пуль прошили дверь. Мутные стекла со звоном вылетали, дерево расщеплялось.

Танцор вжался в простенок. В происходящем он понимал не больше Людмилы, скорее даже меньше. Действовал на рефлексах, отнюдь не угасших за пять лет спокойной и мирной жизни. Выдернул трофейный «Стечкин», расстрелял по набегавшим людям последние оставшиеся в обойме патроны.

Прыти у бегущих по двору убавилось. Четверо бросились врассыпную и из укрытий снова начали садить по двери в четыре ствола. Пятый человек упал и неподвижно лежал на середине двора.

Пистолет Граев кинул под ноги, не обтирая. Отпечатки на рубчатых рукоятках не остаются

Женщина стояла в глубине подъезда, бессильно привалившись к батарее. Он снова повлек ее, как безвольную, обмякшую куклу, к парадному выходу. За спиной грохотали выстрелы.

Серая «Волга» стояла метрах в двухстах от дверей, из которых они вышли. Две минуты ходьбы. Хотелось преодолеть эти метры бегом, но Граев сдержался. Сзади, в дворе-колодце, остались дилетанты, судя по всем их предыдущим действиям. Наглые, опасные и безжалостные, но дилетанты. Есть шанс, что сразу после прекращения ответной стрельбы в подъезд не сунутся, опасаясь ловушки.

На тихой улочке было спокойно. Редкие прохожие на приглушенную пальбу почти не обращали внимания. Возможно, принимали за хлопки китайской пиротехники, взрываемой ныне по любому поводу и без такового.

Стрельба смолкла.

Где-то вдали (там, у летнего пивбара?) завывала сирена.

Граев распахнул дверцу:

Садись, быстрее!

Но с места тронулся не торопясь, аккуратно. Не привлекая внимания.

2.

Машина Райниса неприметная белая «четверка» стояла рядом с домом, под навесом. А на входной двери красовался здоровенный навесной замок. Впрочем, это отнюдь не означало, что дом пуст и заперт снаружи. Замок был фикцией крепился лишь к полотну двери, не мешая ей открываться. Три дня назад Макс сам повесил эту декорацию дабы пресечь постоянные и назойливые попытки соседей-зареченцев привлечь Райниса к ежевечернему распитию картофельной самогонки.

За два с половиной часа наблюдения никто не выходил из дома. Никто не приближался к нему снаружи. Но один раз всего один Макс увидел за полураздернутыми занавесками какой-то намек на движение в глубине комнаты, какую-то смазанную тень

Засада.

Райниса, надо понимать, там нет. Райнис, скорее всего, сидит сейчас у Крымаря, и отнюдь не угощается чаем с баранками. Макс знал это по собственному опыту, хотя врезали ему достаточно беззлобно, для порядка. Не было резона для серьезных расспросов. Что, в самом деле, можно узнавать у мелкого проезжего мафиози, дотла проигравшегося в казино и решившего поправить дела, банально взяв на понты подконтрольную Джазмену точку? Нечего у него выпытывать, дать по сусалам и в реку. Именно так с Максом, изображавшим рекетира-неудачника, и поступили.

С Райнисом разговор будет вдумчивый, но завершится так же и там же на рассветном мосту. Вот тогда-то и надлежит выйти на сцену в роли ожившего утопленника. Благо не все орлы Джазмена посвящены в его игрища. А рыбачий домик, из которого Джазмен плавает на осмотр экспозиции вообще тайна для многих. Крымарь, к примеру, туда Макса не доставил. Сдал с рук на руки Гоше-гориллоиду

Так что утром на мосту шансы будут. Только не с выломанной в лесу дубиной, а с пушками, одолженными у ребят, сидящих сейчас в засаде. Ждут они там другого очкарика-ботаника, дружка Райниса, что должен сегодня явиться за свежеотснятой кассетой. Больше им ждать вроде и некого. А Макс их неприятно удивит. Как выражается Джазмен, всю оставшуюся жизнь будут удивляться.


Такой вот план.

Не Бог весть что, но другого у Макса не было. Не учили его оперативному планированию. Учили совсем другому.

Он вышел из леса небрежной походкой прогуливающегося дачника. Подошел к ограде участка и перемахнул ее, от души надеясь, что все внимание наблюдателей приковано к противоположенной стороне, к единственной улице-дороге Заречья, тянущейся между домами и рекой.

Дверь с псевдо-замком не скрипнула, Макс сам старательно смазывал петли. Он пересек сени, толкнул вторую дверь и оказался внутри дома без резких движений, способных вызвать стрельбу. Сначала стоит разобраться, что к чему

Удалось выстрелы не прозвучали. Вместо них раздался спокойный голос Райниса:

Проходи. Что встал на пороге?

Журналист сделал приглашающий жест левой рукой. В правой он сжимал пистолет. Длинный глушитель был направлен на Макса

По-русски Райнис говорил хорошо. Прибалтийский акцент не слышался так, лишь слабый намек. Чуть-чуть мягче, чем в русской речи, звучали согласные, что придавало словам журналиста некую задушевность

Но Макс смотрел растерянно, словно Райнис обратился к нему на малоизвестном полинезийском диалекте, которому в детдомовской школе как-то не учат. Или, по меньшей мере, на английском, которому Макса в означенной школе учили, но так и не выучили.

Проходи. Руки держи на виду. Без глупостей.

Журналист говорил отрывисто, командным тоном, не похожим на обычную его манеру общения. И вообще мало напоминал себя вчерашнего. Исчезли очки в тонкой оправе. Исчезла сопровождавшая слова дежурная улыбка. Зато появился пистолет с глушителем. Это у убежденного-то пацифиста-эколога, отказавшегося, по его словам, от службы в советской армии из идейных соображений. Из нежелания брать в руки оружие.

Пушка на бутафорскую отнюдь не походила.

Манера Райниса держать пистолет тоже не нравилась Максу. Небрежно-уверенная, профессиональная. Не походил он, хоть тресни, на ботаника, где-то и зачем-то раздобывшего боевой ствол. А ведь должен бы походить

Лже-ботаник стоял на другом конце горницы и не делал попыток приблизиться. Хватит времени среагировать на любое резкое движение Макса. В том числе на попытку распахнуть дверь и выскочить наружу

Короче говоря, орлы Джазмена (по опыту минувшей ночи) обращались со своими шпалерами гораздо менее уверенно. И тем не менее .

Было все-таки в стойке Райниса что-то дилетантское. Что-то, напоминающее старательно затвердившего урок ученика, отнюдь не мастера.

С этими мыслями Макс прошел вперед, как было приказано. Вопросов накопилось немало, но Макс прикусил язык. Не время. Если с порога тебя берут на мушку, но сразу не валят какой-никакой разговор состоится. Что-то да выяснится.

Одно выяснилось сразу, без ненужных реплик. Засада в доме отсутствовала. Райнис был один.

Туда. К столу. Сядь на крайний стул, в угол, продолжал командовать Райнис.

Макс пошагал к столу, по дороге мысленно реабилитировав Джазмена. К исчезновению акваланга тот не был причастен. Простенький, в комиссионке купленный комплект «Подводник-2» лежал здесь, у дальней стены горницы. Изъятый из тайника под мостом, не просто однотипный. Стоявший рядом короткий ломик тоже из тайника не позволял усомниться.

Указанный Райнисом стул стоял не на дощатом полу на сложенном в два или в три слоя старом брезенте. Импровизированное покрытие занимало весь угол комнаты. А вдоль стены в этом углу лежал штабель мешков с чем-то. Прямо огневая точка, только без амбразуры.

Только усевшись, Макс понял, какую огневую точку оборудовал тут Райнис с присущей ему аккуратностью и обстоятельностью.

«Шлепнуть меня решил, курат хренов, подумал Макс. Прямо здесь, и без малейшего следочка. Понятно »

Вот только за что и зачем?

3.

А теперь рассказывайте, сказал Граев жестко. Все и до конца.

Людмила смотрела на него и молчала.

Машина была припаркована в просторных новостройках Веселого Поселка Граев поспешил выбраться из скученного центра, где любая улочка или дворик могли стать ловушкой, а любое окно амбразурой.

Рассказывайте, рассказывайте В чем тут дело? Ваша фирма крутит миллиарды казенных денег? Или под вашим дачным участком обнаружились алмазные россыпи? Или похитители Лары строго-настрого запретили вам к кому-либо обращаться а вы не послушалась? Хоть этот город и обзывают криминальной столицей, все равно не поверю, что тут в порядке вещей пальба в случайных посетителей случайных кафешек Так в чем дело? Мы, правда, не заключали никакого договора. Но это уже неважно. Появился момент личной заинтересованности. Когда в меня стреляют, у меня, знаете ли, рождается детское такое любопытство: кто стреляет? почему? зачем?

Он говорил все это с единственной целью немного привести женщину в себя. Однако первая же ее фраза убедила Людмилу он недооценивал. И весьма сильно.

Вопрос «зачем?» тут излишен, сказала она. Стреляют обычно для того, чтобы убить. А в остальном, Максим

Меня зовут не Максим, сказал он, посчитав, что нужда в маскараде отпала.

И тут она удивила второй раз подряд.

Я знаю, сказала Людмила.

Пришел его черед смотреть молча и вопросительно.

Она достала из сумочки фотографию, показала. На снимке был Макс.

И что все это значит? спросил Граев. Фраза была банальная и затертая, но ничего другого ему не пришло в голову.