Моя дорогая жена

– Значит, таков твой план? – спрашиваю я, указывая на револьвер. – Убить меня якобы из самообороны?

– А разве ты заявился сюда не для того же? Ты собрался убить меня?

Я поднимаю обе руки. Пустые.

– Разве похоже?

– Ты лжешь.

– Я? Может, я просто хочу поговорить.

Миллисент ухмыляется.

– Ты не можешь быть настолько глуп. Был бы ты идиотом, я бы за тебя не вышла.

Между нами кровать. Королевского размера. Смогу ли я перепрыгнуть через нее, прежде чем она поднимет револьвер и выстрелит? Похоже на то.

– Ты ведь так и не нашел инструкцию по действиям в экстренных ситуациях, да? – спрашивает Миллисент.

Я ничего не отвечаю.

– Эту дешевую маленькую сережку передал мне Рори, – говорит жена. – Он думал, что ты мне изменяешь. Но потом решил, что ты тайком отлучался из дома, чтобы убивать женщин. Я, конечно, не сказала ему, что его первое предположение было верным.

Я мотаю головой, пытаясь понять.

– Зачем…

– Я оставила ту женщину в живых, чтобы все узнали, какой ты лживый ублюдок! – восклицает Миллисент.

Петра.

Петра до сих пор жива, потому что у нее со мною был секс. Но она никогда не узнает об этом.

– Ты хоть понимаешь, – говорит Миллисент, – как долго придется теперь лечиться нашему сыну?

Я не в состоянии постичь безумие всего, что она наделала.

– Почему ты просто не оставила меня? Зачем ты все это творишь?

– Что я творю? Веду хозяйство, забочусь о детях, стараюсь, чтобы жизнь текла гладко? Слежу за семейным бюджетом и готовлю всем есть? Или ты намекаешь на Оуэна. Потому что изначальный план состоял в том, чтобы его сюда вернуть. Ради нас, – Миллисент делает шаг к кровати, но вроде бы не собирается ее обходить.

– Не…

– И ты с такой готовностью пошел на это. Мне почти ничего не пришлось делать. Это ты убил Холли, а не я.

– Она же тебе угрожала. Она угрожала нашей семье.

Миллисент откидывает голову назад и заходится смехом. Она смеется надо мной.

Я смотрю на жену и вспоминаю все истории, которые она рассказывала мне о Холли. Раны, несчастные случаи, угрозы, порез на руке, между большим и указательным пальцами. Фрагменты перестраиваются у меня в голове, как части пазла, собранного неверно. Миллисент все это делала сама! Сама себе! А на Холли сваливала вину.

– О Господи, – бормочу я. – Холли ведь никогда не была тебе угрозой, так?

– Моя сестра была слабой, плаксивой девчонкой. Она заслуживала все, что я с ней делала.

– Она подстроила аварию, потому что это ты глумилась над ней, а не она над тобой, – говорю я.

Миллисент улыбается.

И мой пазл мгновенно складывается. На сердце тяжело так, что кружится голова. Миллисент подставила свою сестру так же, как подставила меня.

Она всегда третировала и истязала людей. Свою сестру. Линдси, Наоми.

Дженну. Возможно, она травила дочь не только за тем, чтобы убрать меня с дороги.

И меня. Возможно, когда мне бывало плохо, виной тому тоже была Миллисент.

Потому что ей нравится причинять людям боль.

– Ты – чудовище, – шепчу я.

– Забавно это слышать, потому что полиция считает чудовищем тебя, – парирует она.

На ее лице появляется торжествующее выражение. Впервые за все время я замечаю, до чего она уродлива. И не могу поверить, что считал ее прежде красавицей.


– Я нашел глазные капли, – говорю я. – В кладовке.

Глаза Миллисент вспыхивают.

– Ты травила нашу дочь!

Этого она не ожидала. Она не думала, что я догадаюсь.

– Ты и в самом деле сумасшедший, – говорит мне жена. Уже чуть менее уверенным тоном.

– Я прав! Ты хотела, чтобы ей было плохо!

Миллисент мотает головой. Уголком глаза я замечаю какое-то движение. И кидаю взгляд на дверь.

Дженна.





72




Она стоит на пороге в своей оранжево-белой пижаме. Волосы торчат в разные стороны, глаза широко распахнуты. Не сонные. И смотрят на мать.

– Ты хотела, чтобы мне было плохо? – спрашивает Дженна. Таким тоненьким и тихим голоском, как у ребенка, только начинающего ходить. Ребенка с разбитым сердцем.

– Конечно же, нет, – говорит Миллисент. – Если тебя кто и травил, так это – твой отец.

Дженна поворачивается ко мне. Ее глаза полны слез.

– Папа?

– Нет, малыш. Я этого не делал.

– Он лжет, – заявляет Миллисент. – Он травил тебя, и он же убил всех тех женщин.

Я гляжу на Миллисент, не понимая, на ком я женился. В ответ она злобно прищуривается на меня. Я оборачиваюсь к дочери:

– Она подмешивала в твою еду глазные капли, чтобы тебя тошнило.

– Ты сумасшедший, – шипит Миллисент.

– Подумай сама, – обращаюсь я к Дженне. – Кто готовил тебе еду, когда тебе становилось плохо? И как часто вообще я готовлю?

Дженна смотрит на меня, а потом переводит взгляд на мать.

– Дорогая, не слушай его, – говорит Миллисент.

– Что тут происходит?

При звуке нового голоса мы все вздрагиваем.

Рори.





* * *


Сын подходит к сестре и останавливается рядом. Его глаза затуманены, и он трет их, с явным замешательством глядя то на меня, то на свою мать, то на Дженну. На прошлой неделе мои дети увидели, как их жизнь взорвалась. Их отца объявили серийным убийцей, а их мать, скорее всего, сказала им, что это правда. Только я не знаю, поверили ли они в это.

– Папа? Почему ты здесь? – спрашивает сын.

– Я не делал того, что мне приписывают, Рори. Ты должен мне поверить.

– Перестань врать, – вмешивается Миллисент.

Дженна смотрит на брата: