Я в моменте (СИ)
— Всё будет хорошо. По крайней мере, я смогу понять, то ли Птица имеет над ним полный контроль, то ли всё это они совершают в симбиозе, — в подтверждение слов Игоря говорит Разумовский.
— Это возможно? — озадаченно спрашивает Гром.
Серёжа кивает и снова утыкается взглядом в пол.
— Да. Они могли поладить, если парень разделяет философию Птицы и готов принимать его методы решения проблем. Он всегда говорил мне о настоящем симбиозе. Будь я… — Серёжа запинается, нервно заламывая пальцы. — Он говорил, что я тряпка и ни на что не способен. Наверное, он хотел найти единомышленника.
Остаётся только надеяться, что в лице этого паренька он его не нашёл.
— Мы с этим разберёмся, — обещает Игорь, сжимая пальцами острое плечо Разумовского.
Гром укладывается на старом матрасе — прямо на полу. Дом старый, с продувающимися стенами, а ночи в этой деревне аномально холодные. Но Игорю не привыкать. Он комфорта не ищет, да и не думает о нём в данный момент, ибо чувствует себя словно меж двух огней.
Денис раскинулся на кровати, вытянув ноги и руки вдоль тела, — спит он всегда беспокойно. Хмурится во сне и иногда просыпается резко, как от кошмара. Игорь готов эти кошмары забрать себе, но, увы, теперь он знает, что именно так пугает Дениса, что не даёт ему спокойно провалиться в сон и ни о чём не думать. И Игорь тут, к сожалению, совершенно не в силах успокоить его страхи.
Как это — жить, зная, что умираешь?
Гром раньше об этом не думал. Смерти он не боится, наверное, потому, что она всегда дышит ему в затылок. Игорь никогда всерьёз не размышлял о том, что в один момент его может просто не стать. Смотрел на трупы — работа вынуждала — но себя на их месте никогда не представлял. Хотя, казалось бы, что там — одна шальная пуля, и не будет больше ничего, только земля над головой и крышка гроба… Но это ведь совсем не то же самое — умереть внезапно, когда на вечер планы строил, а утром вдруг раз — и оборвалось всё за секунду, и умирать медленно, каждый день просыпаться с осознанием того, что пусть не сегодня, но очень скоро, и никаких планов не строить, потому что знаешь, что смысла в этом нет.
Денис не хрупкий мальчик и глотку перегрызёт, как псина бешеная, любому, кто попытается навредить. Но, несмотря на это, Игорь знает: ему страшно. Титов никогда не признается, но плачет порой по ночам, и это, конечно же, нормально –ненормально умирать таким молодым.
И почему Денис его отталкивает, Игорь тоже может понять. Он и сам старается к людям не привязываться, потому что знает: с его работой никогда нельзя быть уверенным, что этот день не станет последним. А терять дорогих сердцу людей — больно, и подвергать кого-то этой боли неприемлемо. Денис — совсем не альтруист, но Игорю хочется верить, что он его бережёт.
Описать свои чувства к Денису одним словом Гром не может. С ним каждый раз как на пороховой бочке, сгораешь от каждого долгого взгляда этих невозможных медовых глаз. С ним Игорь каждый раз в этот огонь бросается, и ему нравится гореть, даже если это больно.
Денис внешне меланхолично-задумчивый, но внутри у него пламя, и оттого вдвойне несправедливо, что вселенная решила этот пожар навеки потушить.
Серёжа, напротив, — холодный осенний ветер, и даже волосы у него цвета осенней листвы. Его хочется согреть, спрятать от этого мира, который, кажется, к таким, как он, ещё не готов.
Игорь так в Серёже утонул, так им проникся, что только и думал о том, как отогреть его беспокойно дрожащие руки в своих ладонях. Гром ведь почти поверил, что заслужил свой шанс на «долго и счастливо» и встретил того самого человека. И оттого так больно было падать, разбиваясь о жестокую реальность.
Теперь Игорь и сам не понимает, как закрутил себя в этот треугольник. И концы этого треугольника такие острые, что режут до крови.
Конечно, по факту ни Денис, ни Серёжа в любви ему не признавались, но выбор сделать придётся: разделить себя надвое он, увы, не сможет. Каждому по половине сердца не раздашь. Да и не смог бы Игорь так. Не в его это правилах. Если уж любить, то один раз и навсегда. И только одного.
Гром понимает, что вернуться в Питер Разумовский не сможет, — по крайней мере, пока не решится вопрос с его обвинениями. Потому Игорю придётся последовать за ним и сделать всё возможное, чтобы уберечь Серёжу от любых бед.
С другой стороны, всё ещё есть Денис, оставить которого в одиночестве тоже выше его физических сил. Пусть Титов отталкивает, не подпускает ближе к сердцу — всё это совершенно неважно, ведь настоящее никогда не лежит на поверхности, оно где-то глубже, куда не каждый способен добраться.
— Игорь… — внезапно разрушая тишину, шепчет Серёжа.
Только сейчас Гром замечает, что тот не спит. Лежит, ладошку под голову подложив, и смотрит из-под длинных светлых ресниц.
— Что-то случилось? Чего не спишь?
Серёжа тяжело вздыхает и едва заметно хмурится, убирая пальцами волосы с лица.
— Не знаю, — честно признаётся он. — Там холодно на полу. Может быть, поменяемся?
Игорь устало улыбается и придвигается по матрасу ближе к Разумовскому, сжимая его холодную ладонь.
— Обо мне не переживай, спи спокойно. Завтра сложный день.
Гром не успевает отнять руку — Серёжа переплетает свои пальцы с его и прикрывает глаза. На искусанных до ранок губах появляется едва заметная улыбка.
— Спокойной ночи, Игорь, — шепчет Серёжа.
Грому наконец-то становится тепло.
— Спокойной ночи.
Как он проваливается в сон, Игорь и сам не замечает, но спит на удивление спокойно.
Утро начинается суматошно: Грому с трудом удаётся отбиться от всех желающих сопровождать их с Серёжей. В итоге они почти что сбегают, когда не в меру активная Пчёлкина скрывается за дверью своей комнаты.
В куртке Игоря Серёжа выглядит совсем уж хрупким. Впрочем, вариантов у них всё равно немного: утро в этой деревне всегда холодное и пасмурное, а Серёжа постоянно мёрзнет.
Уже на подходе к нужному дому Игорь замечает, как на самом деле взволнован Разумовский. У него всегда были проблемы с тревожностью, и заметить это и раньше было очень легко. Поэтому его дрожащие руки и не в меру активное заламывание пальцев сразу бросаются Игорю в глаза.
Он тормозит Серёжу, мягко перехватывая его за запястье, и разворачивает к себе, буквально вынуждая посмотреть в глаза.
— Серёж, тебе страшно? — спрашивает Игорь, на что Разумовский снова опускает глаза и кусает губы. — В этом не стыдно признаться. Мне тоже не по себе.
— Я никогда не умел с ним справляться, — признаётся Разумовский.
— Ты справлялся с ним долгие годы. Не нужно преуменьшать свои заслуги.
Серёжа улыбается печально, вымученно так.
— Не я. Олег.
Разумовский готов любые свои заслуги приписать кому угодно.
— Это был ты. Всегда был ты. И я хочу, чтобы ты поверил в собственные силы. Но если тебе страшно, то у тебя есть я, и больше никто не причинит тебе вреда.
Когда-то Олег тоже обещал быть рядом и уберечь от любых бед. Когда-то Серёжа был уверен, что никогда не останется один. Он обещал себе никогда больше не делать людей для себя целым миром, но, когда появился Игорь, всё произошло само собой.
— Спасибо.
Гром улыбается и на несколько секунд крепко прижимает Разумовского к себе. Это даёт ему такие необходимые сейчас силы. Серёжа сделает всё, чтобы больше никогда не разочаровать Игоря.
Они стучат в дверь, но никто, естественно, не открывает. Тем не менее, снова лезть в окно Игорь не планирует.
— Мы просто хотим поговорить! — громко бросает Игорь, продолжая колотить в дверь.
Серёже хочется уйти, сбежать подальше. Ведь если он на самом деле смог избавиться от Птицы, говорить с ним снова — это последнее, чего Разумовский хочет от этой жизни. Тем не менее он берёт себя в руки, он должен — не ради себя и даже не ради общего блага, как делал всегда. В этот раз — только ради Игоря.
Он шагает ближе к двери, оттесняя Грома в сторону.
Игорь настороженно смотрит, но всё же отступает в сторону, не отрывая взгляда от Разумовского. Его рыжие волосы, потускневшие после больницы, сейчас снова ярко горят на солнце, которое на несколько секунд выглядывает из-за туч.