Живи сейчас (СИ)
Он спустился к ужину в назначенное время, застав в столовой всех членов семьи и родителей Шэ Ли. Заметив за овальным обеденным столом ещё и Змея, Тянь вздрогнул, но быстро сообразил, что тот, судя по всему, приехал в Гонконг на каникулы.
От перспективы как-то проводить время вместе с этим человеком свело скулы.
Змей держался хорошо. Он почти со всеми был подчеркнуто вежлив, эмоции пробивались только в ответах на вопросы отца. Тогда его интонация чуть менялась, превращаясь в слегка отстранённую, словно беседа велась между чужими людьми, случайно встретившимися на улице. Но во всём остальном терпения у Шэ Ли было не занимать.
— Я очень рад, что наши дети будут доучиваться этот год вместе! — как бы между делом, вдруг объявил его отец, и Тянь едва не подавился салатом.
— О да, подача материала в этой школе куда лучше! Уровень подготовки университета! — вторил ему мужчина, который выглядел, как состаренная копия Змея.
Тянь поднял глаза от тарелки и поймал взгляд Шэ Ли. Однако тот не выражал ничего: ни ехидства, ни довольства от произведённого впечатления. Похоже, происходящее не было случайностью, но он не придал этому ни малейшего значения.
Мужчины вскоре переключились на обсуждение полей для гольфа, а женщины переместились в гостиную с бокалами вина. Чэн удалился поговорить с кем-то по телефону, и Тянь, пользуясь случаем, собирался как можно скорее выйти из-за стола. Лимит его собственного терпения был исчерпан давным-давно: он мечтал позвонить Гуаньшаню, услышать его вдумчивый, успокаивающий голос и поделиться, как сильно по нему скучает.
— А вы не сидите тут, прогуляйтесь на крыше, — предложил вдруг отец Шэ Ли, кивнув сыну на лестницу, ведущую на мансарду.
Их квартира занимала два с половиной этажа. С мансарды можно было попасть в небольшой сад на крыше. Там же находился бассейн и их собственная вертолётная площадка.
— Хорошо, — Шэ Ли ответил отцу неглубоким вежливым поклоном и отодвинул стул, поднимаясь.
Хэ Тянь раздражённо отбросил с коленей изрядно скомканную салфетку и встал следом.
Змей шёл впереди невозмутимо и тем самым всё больше вызывая лютое бешенство у Тяня в груди. Отойдя к перилам возле самого края, парень обернулся, упёрся в них локтями и выжидающе замер.
Тянь достал из кармана мобильник и отошёл на несколько шагов в сторону, нахмуренный и напряжённый. Гуаньшань, как назло, не брал трубку. Решив не донимать его пропущенными вызовами, словно какая-нибудь сопливая подружка, парень спрятал телефон в карман. Шэ Ли не приближался. Всё так и стоял, разглядывая что-то перед собой. Между ними было метра три.
— Знаешь, я всё думал над твоими словами, — Змей начал первым. — О несвободе. О том, что я выгляжу жалко.
Хэ Тянь посмотрел на его профиль. Лицо и всё тело разом осунулись, будто прошедший ужин высосал из него всю силу, и он лишь умело притворялся, что в порядке. Ждал полтора месяца, чтобы сказать это? Неужели слова, брошенные в порыве уверенной гордости, произвели на Шэ Ли столь сильное впечатление?
— Ты так гордился тем, что сбежишь, а в итоге оказался здесь, — тем временем, он повернулся, и их взгляды встретились. — Передумал?
— Гуаньшань отговорил, — просто ответил Тянь, решив, что врать уже не имеет смысла.
— Всегда видел в нём скрытый потенциал, — усмехнулся Змей. — Вы расстались?
— Не дождёшься, — выплюнул парень и пожалел, что оставил сигареты в комнате.
— Занятно, — в свою очередь усмехнулся Шэ Ли.
— Тебе всё, что с нами связано — занятно?
— Наблюдать, пусть даже за вами, всегда интересно, — Змей посмотрел на небо. — Я привык.
— Ты не в музее, блядь, — раздражённо бросил Тянь. — И не на эксперименте по биологии. Вокруг живой мир, с которым надо взаимодействовать, а не ставить эксперименты. В том числе это касается и принятия некоторых решений. Ответственности… — он осёкся, размышляя, как сказанное соотносится с его собственными поступками.
— В мире есть два идеальных человека: первый мёртв, а второй ещё не родился, * — после некоторого молчания ответил Шэ Ли.
Хэ Тянь нахмурился, пытаясь осмыслить, к чему он клонит.
— За каким хреном ты вообще за мной попёрся? — наконец, возмутился он.
— Не за тобой, — строго заметил Змей. — Но отчасти из-за тебя. Мы в равном положении и, похоже, оба не в силах как-то влиять на собственную жизнь. Когда я узнал, что ты переедешь, мне вдруг пришло в голову, что и я мог бы тоже. Предкам, в сущности, наплевать, где я буду учиться. А посмотреть, как протекает жизнь здесь, будет довольно интересно. К тому же мне остопиздели те школьные рожи.
— Какое совпадение, что у нас даже одна школа! — ехидно бросил Тянь.
— Не моя вина, что наши отцы дружат, — Шэ Ли пожал плечами. — Но я тебе в друзья не набиваюсь.
— Сделай одолжение, не набивайся впредь, — Тянь махнул ему рукой и резко схватился за карман, в котором в этот самый момент завибрировал мобильник. — Алло?
— Я был в душе. Как добрался? Как день прошёл? — голос Шаня звучал бодро и весело.
— Могло быть и хуже, — Тянь снова встретился взглядом с Шэ Ли.
Тот неслышно хмыкнул и повернулся к нему спиной. Над городом уже давно расстилался закат. Солнце окрасило верхушки небоскрёбов в розово-золотые оттенки, на горизонте плыли яркие сказочные облака похожего цвета. Словно забывшись видом, Хэ Тянь с упоением рассказывал рыжему про то, как разместился, а потом слушал новости о Райли и госпоже Мо. Собаку отдали Цунь Тоу, но Шань обещал приходить к нему каждый день. У лысого были лучшие условия для содержания, и Тянь порадовался за мохнатого друга. Он совсем не стеснялся Змея, на мгновение даже забыл о его присутствии.
Шэ Ли немного ссутулился и как-то тяжело вздохнул. Хэ Тянь решил поделиться с рыжим новостью, что им предстоит учиться вместе, чуть позднее. Вдруг навалилась зверская усталость. Помноженная на тоску по Гуаньшаню, она расползалась по всему телу, сковывая и лишая последних сил. Но крупицы надежды всё же теплились в груди, и Тянь впитывал в себя любимый голос рыжего до последней капли, стремясь запомнить даже малейший оттенок.
Им предстояла долгая разлука, но он искренне верил, что они смогут её пережить.
Рыжий всю сознательную жизнь стыдился прослыть мягкотелым и поэтому молчал о чувствах при маме и друзьях. Он переживал боль в одиночку, и даже когда рядом находился Тянь, Гуаньшань не мог избавиться от дурацкой манеры таить в себе большую часть из эмоций.
Он гордился, что может хотя бы спрятать слабость от посторонних глаз.
Но проводив Хэ Тяня в аэропорт, рыжий вернулся домой, закрылся в комнате подальше от мамы и понял, что скрывать у него больше не получится. Он провёл почти час, лежа на кровати и рассматривая потолок. Боль затуманивала разум и лишала самообладания. Он раздражался от собственного бессилия, от злости на судьбу и тоски, которой было суждено лишь усугубиться… Впрочем, утомлённый мыслями, рыжий вскоре уснул. А когда открыл глаза, услышал звяканье ключей в коридоре. Мама ушла куда-то, судя по шуршанию пакетов, в ближайший супермаркет: будто чувствовала, что Гуаньшаню сейчас нельзя одному.
Они поужинали и вместе выпили по бутылке холодного пива. Рыжему ведь совсем недавно исполнилось восемнадцать, и потому женщина уже позволяла сыну роскошь побыть с взрослыми «на равных».
Она была удивительной мамой, но Гуаньшань не знал, как сказать об этом, не показавшись слюнтяем. Вдруг сделалось жизненно-важно как можно чаще говорить с теми, кто тебе дорог. Когда рыжий, наконец, принял факт, что Тяня не будет рядом ближайшие полгода, он понял, как сильно его на самом деле любит. Невозможно объяснить, как именно и когда это случилось, а главное, что ему теперь делать, но при одной только мысли об этом человеке, в его груди будто плавилась лава.
Мама чувствовала его боль и, как могла, старалась переключить внимание сына на что-то постороннее, никак не связанное с отношениями. Но это помогало слабо. В последние полтора месяца они с Тянем проводили так много времени вместе, что, можно сказать, срослись. Теперь ещё сильнее осознавалось, как далеко друг от друга можно стать всего за каких-то пару часов.