Давай возьмем паузу (СИ)
Наверное, ей следовало бы быть понастойчивее. Или же, по крайней мере, не стоило бы становиться для Тома другом. Если бы до знакомства с Хиддлстоном кто-то сказал ей, что с мужчиной можно дружить — то есть на самом деле дружить: болтаться вместе по театрам и выставкам, поверять ему свои секреты, терпеть его плохое настроение, и при этом сохранять дистанцию. Не касаться друг друга… так. Так, как касаются друг друга любовники. Если бы ей кто-то сказал это тогда, мисс Эштон только посмеялась бы в ответ — она не умела дружить с мужчинами. Она могла крутить с ними романы, могла с ними работать. Она могла даже с ними драться — да, Зоуи с младых ногтей изучала искусство одной хитрой восточной борьбы. Но дружить с мужчиной? Как это?
Однако же Том стал ей другом. Очень близким. И очень хорошим другом. Возможно, ей следовало бы присмотреться к нему повнимательнее, прежде чем повесить ему на шею воображаемую табличку «лучший друг». Возможно, все могло бы быть иначе. Мама всегда говорила: обрати внимание. Мама говорила: где еще ты такого найдешь? Мама говорила: не будь идиоткой, можно подумать, к тебе очередь выстроилась из выпускников Кембриджа с отличной родословной и деньгами. Мама много чего говорила. Но Зоуи только отмахивалась. Она сама разберется. Она проживет свою жизнь так, как считает нужным. С тем мужчиной, которого сама себе выберет. А с Хиддлстоном она будет дружить. В конце концов, оказалось, что это тоже здорово — иметь такого друга, как Том.
Пожалуй, она была единственной, кто знал о Томе если не все, то очень и очень многое. Она знала о том, как ему было тяжело с этим ублюдочным аристократишкой Джеймсом. Зоуи знала о том, как непросто ему было с Фрэнки. Знала, и старалась помочь. Просто потому, что так поступают друзья.
Вот и сейчас, глядя на беспокойно метавшегося во сне подростка, мисс Эштон думала — чем же она может помочь? Этому нализавшемуся непонятно где малолетнему балбесу и балбесу постарше — его отцу. Думала, и не находила ответа.
Зоуи как раз собиралась поужинать с приятельницей — им двоим надо было обсудить, почему же этот упрямый, как сто ослов, Крис Хемсворт уже такое долгое время не может стать жертвой чар мисс Эштон и все никак не стремиться упасть к её ногам. Конечно, лучше всего было бы обсудить эту, ставшую вдруг неразрешимой, проблему с Томом. Но черт его знает почему, то ли предчувствие или же та самая женская интуиция подсказывали ей — с Томом это обсуждать не нужно. Не сейчас. Так вот Зоуи хотела поужинать с приятельницей и была уже почти что готова выйти из дома, когда в дверь позвонили.
За порогом оказался Фрэнк Буаселье. Несчастный и вдрызг пьяный. Зоуи только руками всплеснула, когда он, тяжело привалившись к дверному косяку, сначала промычал что-то невразумительное, а потом, трагически шмыгнув носом, смог выдавить из себя уже более связное: «Зоуи, ты все знала, правда?»
Мисс Эштон понятия не имела, о чем это ее спрашивает сильно нетрезвый подросток, и уточнять она не стала — мальчишка был не в том состоянии, чтобы с ним можно было вести конструктивный диалог. Она лишь втащила его внутрь, помогла снять куртку — парень запутался в её рукавах — после чего отвела в ванную и заставила сунуть два пальца в рот, чтобы избавиться от содержимого желудка.
И уже после, скормив Фрэнсису изрядную порцию сорбента, уложив мальчика на диван и укрыв теплым пледом — с перепоя того ощутимо потряхивало — она задала только один вопрос: «Что случилось?»
Ответ, который Зоуи услышала, ей не понравился. И не только потому, что из-за этой новой информации необходимость встречи с подругой и обсуждения известной проблемы: как захомутать Хемсворта, отпадала сама собой. А потому, что ей вдруг стало жаль их всех — и этого долговязого рыжего парня, который сейчас забылся тревожным пьяным сном, и Тома, который наверняка места себе не находит, думая о том, куда опять подевался его сын, и Криса — почему его было жаль, Зоуи сама не очень понимала, наверное, ей было больше жаль саму себя и еще, наверное, она жалела о том, что у них с Хемсвортом так ничего и не получилось. Не срослось.
Как это странно — Зоуи даже ревности не чувствовала. А ведь должна была бы ревновать к Тому. К Тому, лучшему другу, черт побери все на свете! Но теперь, вспоминая их с Хемсвортом пикировки, их взгляды, даже то, как — мужчины, наверняка, сами не отдавали себе в этом отчет, но в свете того, что между ними произошло… – они тянулись друг к другу. Да, это было не столь очевидно тогда, когда Зоуи еще не знала… До сегодняшнего дня, когда Фрэнк Буаселье заплетающимся языком не сказал ей о том, чем занимались его отец и «этот мудозвон Хемсворт». Сейчас, думая о том, как эти двое — Крис и Том — вели себя, мисс Эштон понимала совершенно ясно — они на самом деле пара. Осознавать это было грустно. И в то же время Зоуи испытывала то самое умилительное чувство, что-то вроде «уня-ня-ня, какие же они пидарасы». В общем, она была даже рада за то, что у Тома, в кои-то веки, появился хороший мужик. Пусть даже этот мужик не достался ей самой. Вот так вот.
Зоуи позвонила подруге и отменила встречу. После чего набрала номер Хиддлстона. Но, услышав его тревожное «Да!», пару секунд раздумывала, что бы ответить? Начать со слов «ты только не волнуйся» – значит наверняка заставить Тома нервничать. Поэтому она так прямо и сказала:
- Твой сын у меня. Ты ему очень нужен. Приезжай быстрее.
- Что? Кто это звонил? – Крис, ни на минуту не оставлявший Томаса с того самого момента, как обиженный Фрэнки покинул дом, сейчас беспокойно заглядывал в глаза, хватал за плечи, как бы случайно поглаживая большими теплыми ладонями. Эти прикосновенея-поглаживания были приятны. И так нужны именно сейчас, когда Том места себе не находил: его сын сбежал. Опять. Сбежал, потому что он, Томас, не справился. Потому что оказался некудышным отцом. Потому что он снова ни на что был не годен.
Только когда Крис касался его, тогда становилось чуть лучше. Спокойнее. Теплее. Вроде бы из-за Криса, из-за того, что они посмели быть вместе, и сбежал мальчик, да только если бы Хемсворта не было сейчас рядом, Том бы свихнулся.
Нельзя так. Нужно взять себя в руки. Зоуи сказала, что он нужен сыну. И вряд ли парню нужен отец-истерик. Ему нужен уверенный в себе, надежный, крепкий, как гранит, мужчина. Такой, какими настоящие отцы и бывают. Наверное. Том, как оказалось, ни черта в этом не понимал — в отцах и детях. Вечная, как мир, тема. Интересно, сколько на самом деле отцов понимают, на самом деле понимают, что и как им делать, чтобы не разочаровывать сыновей?
- Это Зоуи, – ответил он Хемсворту. Похоже, тот правда волновался. Серьезно, Крис волновался за него, Тома. И за его сына тоже. Надо же!
Осознавать это тоже было приятно. Кажется, это было впервые — чтобы кто-то вот так, как Крис, волновался за него. Не просто хотел его, как Ларри. Не только обожал и засыпал подарками, как когда-то, в самом начале их больных отношений, это делал Джеймс. Не просто поддерживал, как Зоуи. А на самом деле волновался. Крису было не все равно — и от этого становилось так хорошо, так легко, что Том едва мог сдержать дурацкие, совершенно неуместные сейчас слезы. Он же решил быть настоящим мужиком! Сильным, как гранитная скала. Ради сына. Настоящие мужчины не плачут.
- Зоуи? – переспросил Крис.
- Она говорит, Фрэнки у нее, – Томас как-то беспомощно посмотрел на телефонную трубку, повертел аппарат в руках и засунул в карман.
- Так поехали! – Хемсворт решительно схватил его за руку и поволок прочь из дома.
- Подожди, Крис! Постой! – Том вдруг затормозил, встал, как вкопанный.
- Ну что еще? – нахмурился актер.
- Наверное, лучше мне одному поехать, – неуверенно начал Том, но после, откинув пятерней, по своему обыкновению, упавшую на лоб медно-рыжую прядь, продолжил куда более уверенным голосом: – лучше я сам заберу Фрэнки. Не стоит нам вместе...
- Стоит, совенок! – веско, убедительно очень, именно так, как — Том знал — у него самого не всегда получалось, произнес Хемсворт. – Мы поедем вместе. Теперь — только так.