Давай возьмем паузу (СИ)
Конечно же, Фрэнсис решил поиграть в героя и мужественно взять на себя вину за побег. Конечно же, Индия во всем призналась отцу, едва только тот вышел из машины и бросился к ним с Фрэнки, ожидающим родителей возле дома мистера Хиддлстона. Не то чтобы она и вправду думала, что Крис может что-то сделать Фрэнки, но все-таки после того, как они вместе с Томом побывали в тюрьме, предполагать, что отец пребывает в бешенстве, все ж таки стоило.
Однако Крис не сделал ничего. Совсем ничего. Он Фрэнсису даже слова не сказал. Как и ей, Индии. Просто молча взял за руку и затолкал в автомобиль. И всю дорогу до дома молчал.
Говорила она. Слова сами собой лились, ей даже не приходилось особо думать над тем, что сказать. И к тому времени, как они добрались до их жилища, вся история была рассказана. Вся правда. Она даже про план В не забыла. Вот только отец молчал. И это было самое страшное. Лучше бы орал.
Заорал он позже. Когда приехала мать. Вот уж чего не ожидала Индия Роуз, так это то, что матушка, бросив своего нового мужа, прилетит с другого конца света. А вот то, что родители с порога начали ругаться, как раз было ожидаемо. Последний год, что они прожили втроем, отец и мать только и делали, что ссорились.
Поэтому сейчас, чтобы только не слушать их вопли, Индия Роуз не выходила из своей комнаты, еще и наушники надела — чтобы совсем их не слышать. Сидела и ожидала приговора. Потому что если то, что они с Фрэнсисом совершили, не было преступлением, за которое почему-то понес наказание отец — ведь именно ему предъявили обвинение — тогда что же это еще?
И приговор не заставил себя долго ждать. И что самое обидное, что судьей и исполнителем этого самого приговора выступил отец. Именно он, как только стихли их с Эльзой крики, явился в комнату Индии Роуз, чтобы объявить:
- Собирай вещи! Завтра утром ты с матерью улетаешь в Нью-Йорк.
====== Часть 27 ======
«Не получилось...» – эта мысль, как заноза, засела в сердце, царапалась, не давала сосредоточиться ни на чем другом.
«Не получилось, – думал Том, – не получилось у меня стать отцом».
Он даже вслух это произнес, попробовал горькие слова на вкус: «Не получилось».
- Что ты там бормочешь? – отозвался с водительского сиденья Крис.
- Ничего, – Том повернулся, чтобы не видеть спутника, и уставился в окно. Мимо пролетали поля и редкие маленькие домики — они еще не покинули Шрусбери. До Лондона им оставалось часа три, если повезет. И за это время нужно было решить, что же ему делать со своей неудавшейся попыткой стать отцом собственному сыну.
Сразу же после звонка Фрэнки Тому позвонил инспектор Валландер. Оказалось, что полицейские, просмотрев гигабайты видео с камер, установленных на Юстонском вокзале, все-таки увидели, как сбежавшие подростки выходят из здания вокзала там, где находится стоянка такси. В какую именно машину они сели, камерам зафиксировать не удалось. Поэтому инспектору пришлось потратить кучу времени, чтобы опросить работающих возле вокзала таксистов. Один из них опознал детей. И даже привез Валландера по тому адресу, по которому отвозил три дня назад Фрэнсиса и Индию Роуз. Дальше было проще. В громадном особняке на севере Лондона проходила какая-то нескончаемая — судя по стойкому запаху алкоголя и количеству пустых бутылок на столике в гостиной — вечеринка. Музыка гремела на всю, мимо Валландера прошмыгнули полуголые парень и девица, скрывшись в одной из многочисленных комнат. Не без труда, но он нашел оставшихся без присмотра малолетних хозяев дома. И те даже были относительно трезвы. Они-то и сдали с потрохами грозному стражу порядка юных влюбленных, рассказав, что те «тусили все три дня здесь, ну а чо, куда им еще-то было соваться? Папаши-то их в край долбанутые.» После чего заверили Курта, что сегодня утром Индия и Фрэнки решили вернуться к долбанутым папашам.
- Дети вышли с вами на связь? – спросил Валландер ни разу не перебившего его, пока он отчитывался о проделанной работе, Тома.
- Да, они ждут нас дома, – голос Хиддлстона, когда он отвечал полицейскому, звучал как-то глухо. Сдавленно. Видимо, тот спазм, который сдавил его горло, стоило ему услышать в трубке голос потерявшегося сына, еще не до конца прошел. Или это просто хорошо сдерживаемые слезы просились наружу. Том не был намерен прямо сейчас разрыдаться от облегчения — слава всем богам, с его ребенком все в порядке! – перед Хемсвортом.
- Мой вам совет, мистер Хиддлстон, – осторожно заметил Курт, – не будьте с детьми слишком строги. Я понимаю, что вы с мистером Хемсвортом сейчас чувствуете, я сам отец и я представляю, что вы пережили за эти три дня. Но просто поверьте, что детям самим сейчас не лучше.
- Мы не собираемся высечь их розгами или что-то в этом роде, – ответил ему Том.
- Я не о розгах, мистер Хиддлстон, – устало произнес инспектор, – иногда слова могут ударить больнее, чем розги. Впрочем, это, наверное, уже не мое дело. Да, можете забрать ноутбуки ваших детей, в любом случае вы с Крисом должны будете подъехать ко мне и оформить все должным образом. Раз дети нашлись, мне нужно закрыть дело.
Том попрощался с Валландером, поблагодарив его за проделанную работу. Убирая телефон в карман, Томас думал о том, как долго детки собирались прятаться от родителей, если бы Курт не нашел бы место, где они скрывались? Если бы их с Хемсвортом не забрали в полицию — объявились бы маленькие паршивцы сегодня утром или заставили бы родителей и дальше сходить с ума от неизвестности? Как долго продолжался бы этот кошмар?
До Лондона они ехали молча. Хиддлстон был уверен, что Криса гложут те же самые мысли, что мучили его самого. Непросто это — растить детей. Ох как непросто!
Единственный вопрос, который Том задал Крису за все три часа молчания был: «Думаешь, было бы лучше, останься они с их матерями?»
Хемсворт посмотрел на него так, как будто Том не вопрос ему задал, а по меньшей мере приставил нож к горлу. Посмотрел — но так и не дал ответ. И Хиддлстон решил оставить его в покое. Он понимал, что Крису сейчас куда тяжелее, чем ему, Тому. Над ним-то не висит обвинение в нападении на полицейского. Поэтому над терзающим его вопросом Том думал сам про себя, да так ни до чего и не додумался. До того самого момента, когда после того, как Крис — все так же молча — увез домой Индию Роуз, а Том принял в объятия своего заблудившегося сына.
Когда Томас вышел из машины Хемсворта, затормозившего возле дома, где ждали их дети, когда он увидел, как смотрит на него Фрэнки — с раскаянием и еще чуточку с опаской, когда мальчик полным тоски взглядом смотрел, как Крис увозит Индию, Том просто шагнул ему навстречу, а в следующий миг обхватил парнишку руками, прижал к себе так крепко, что тот негромко ойкнул, спрятал его лицо на своем плече, вдохнул ставший уже родным запах: его сын пах свежевыстиранной одеждой — Томас всегда удивлялся, как это шестнадцатилетний подросток умудряется так пахнуть, как будто только что надел свежие вещи, – и чем-то еще, чему Том не мог дать название, чем-то теплым, чем-то, что позволяло Тому знать, что этот чудесный, этот замечательный, этот самый лучший в мире мальчишка, пусть не всегда послушный, да чего уж там, чаще всего непослушный, пусть он заставил отца пережить три самые ужасные дня в его жизни, но этот самый парень — целиком и полностью его. Плоть от плоти и прочая хрень, которую так любят повторять везде и всюду, когда речь заходит о родителях и детях. Сейчас, обнимая своего непутевого сына, Томас чувствовал это так отчетливо, как никогда раньше — у него есть сын. И он его никому не отдаст.
Том так и заявил прибывшей ближе к вечеру Клэр:
- Я его не отдам!
И, пресекая все возможные попытки возразить, продолжил:
- Ты привезла ко мне сына. И он останется со мной.
С мадам Буаселье было очень трудно спорить. Фактически, Томас ни разу не выиграл ни один спор. Но сейчас он не намерен был уступать.