Свет новых звёзд (СИ)

 Где-то у него реально подгорает, сделал вывод Лён. Любопытно. Но только бы не с Катей. Он привычно положил телефон на подоконник, и в этот момент открылась входная дверь.
 Вид у вернувшегося с работы Саши был встревоженный.
 — Слушай, — спросил он вышедшего в прихожую Лёна, — у меня глюки, или я только что столкнулся на лестнице с твоим Оби-Ваном?
 Встретились-таки.
 — У тебя не глюки. Более того, у тебя прекрасная зрительная память.
 — Спасибо, — Сашина тревога росла прямо на глазах. — И что он хотел?
 — Поговорить.
 — О чём?
 — Понятия не имею. Я сказал, что сегодня занят, и назначил встречу на завтра.
 — Здесь?
 — Нет, конечно. На нейтральной территории.
 — Ясно, — Саша наконец начал раздеваться. — А откуда он знает адрес?
 — Скорее всего, от ментов, — И в ответ на недоумённый Сашин взгляд Лён пояснил: — У него там пара операционисток, э-э, прикормленных. Ещё с начала двухтысячных. Ну, и соответственно, есть доступ к базе.
 — Фигасе у вас связи, — округлил глаза разувавшийся Саша.
 — Не у нас. У него. Он, видишь ли, был по администраторской части, а я — по изобретательской.
 — Разделение труда по Адаму Смиту?
 — Что-то вроде. Идёшь ужинать?
 — Да, — Саша взъерошил волосы. — Тебе завтра нужна будет группа поддержки в кустах?
 Лёну ярко вспомнилась давняя встреча с Оби-Ваном и Катей. Тогда звонкий Сашин оклик стал рукой помощи, протянутой готовому сорваться в пропасть альпинисту, но тогда и сам Лён был гораздо уязвимее, пусть даже себе в этом не признавался.
 — Обойдусь. Встреча в три, не стоит тебя с работы дёргать.
 Естественно, для Саши этот аргумент не весил ровным счётом ничего.
 — Стоит, не стоит — ты всё-таки подумай до завтра, хорошо?
 — Хорошо, — Лён только сейчас почувствовал, в каком напряжении у него спина и плечи. И то потому, что после обещания поддержки они стали постепенно расслабляться. — Спасибо.
 — На здоровье, — серьёзно кивнул Саша, и больше в тот вечер они Оби-Вана не обсуждали.
 На следующее утро, за завтраком Саша снова повторил свой вопрос о группе поддержки, и Лён снова отказался.
 — Всё будет в порядке, — успокоил он помрачневшего Сашу. — Praemonitus, praemunitus.
 — Надеюсь, — проворчал тот и принялся намазывать маслом очередной кусок белого хлеба. — Слушай, можно нескромный вопрос?
 — Можно любой вопрос.
 — Понимаешь, я просто никак не разберусь. С одной стороны, ты говорил, что Оби-Ван Кате только цветы дарил и сонеты писал — то есть такой, э-э, возвышенный образ получается. С другой, я уже не раз слышу, что у него то с одной женщиной, м-м, постельные отношения, то с другой. Разве тут нет противоречия?
 — Нет, — Лён допил свой чай и поднялся, чтобы поставить кружку в раковину. — Секс — это секс, ничего личного. Оби-Ван трахал и, полагаю, трахает тех, кого выгодно. А Катю он любил.
 Лён обернулся к Саше и встретил его абсолютно непроницаемый взгляд.
 — А кого трахал ты?
 — Тех, кого хотел. Поэтому и обошёл его на повороте.
 — Ясно, — И Саша вернулся к своему бутерброду. На лице у него было написано такое полное безразличие, что о скрытых за ним чувствах не догадался бы только дурак. А Лён, какими бы эпитетами он не награждал себя порой, дураком не был.
 — Ты что, ревнуешь? — неподдельно изумился он. — К моим бывшим женщинам?
 Саша шумно отставил кружку и с вызовом посмотрел на него: — Да, ревную. И что?
 — Ох, — Как же ему объяснить? — Саша, поверь, тот мудак, каким я был тогда, не заслуживает твоей ревности. Нет, погоди, я договорю. Проблема в том, что ты меряешь прошлое по мне сегодняшнему, а это неправильно. Я и Лён Скайуокер — два диаметрально разных человека; по факту, ты можешь взять любое моё качество, поставить перед ним противоположный знак — и получить меня-прошлого.
 Саша по-прежнему смотрел на него с крайним недоверием, так что пришлось продолжать.
 — Конечно, такая перемена произошла не по щелчку пальцев. От справки до нашей встречи на крыше прошло семьдесят восемь дней беспросветного ада, за которые меня выжгло почти дотла. До пустой оболочки, автомата, непонятно зачем существующего и выполняющего какие-то бессмысленные действия. Когда я оттаскивал тебя от края, то впервые за многие недели чувствовал хоть что-то вместо обычной пустоты. Да, это были страх и злость, но всё равно это было как... ну, не знаю, пошевелить парализованной рукой? Я понял, что до сих пор жив, понял не умом, а нутром, я...
 Лён запнулся, собираясь с мыслями. Он никогда не думал, что будет говорить об этом, только раз уж начал, то справедливо будет довести рассказ до конца.
 — Словом, постепенно я стал выходить из душевной и эмоциональной комы. Говорят, без медикаментозного лечения на такой стадии это почти невозможно, но я же сраный удачник. К тому же я снова встретил тебя, и внезапно выяснилось, что справка — не приговор. Что даже такой, я могу быть полезным. Что даже зная обо мне правду, со мной можно по-человечески общаться и, страшно подумать, дружить. Я словно вдруг вышел из длинного, тёмного, сырого туннеля на свежий воздух, под синее небо и ласковое солнышко. Однако вышел — к чему, собственно, была вся эта долгая преамбула — другим человеком. Я абсолютно непредвзято говорю: узнай ты меня до справки — ты бы очень скоро даже здороваться со мной перестал. Так в чём смысл ревновать того мудилу?
 — Может, и нет смысла, — Саша поднялся из-за стола. Сейчас в его глазах было столько любви, сколько Лён — хоть прошлый, хоть нынешний — вряд ли заслуживал. — Только сдаётся мне, если бы ты был только мудаком, то никакая справка тебя бы не изменила. Как там, от осинки не родятся апельсинки?
 — Вроде бы да.
 — Ну вот. А по поводу сегодняшней встречи — учти, если после неё вид у тебя будет, как в прошлый раз, то я найду твоего Оби-Вана и собственноручно набью ему морду. За всё хорошее.
 Было видно, что Саша не шутит, и Лёну вдруг страшно захотелось его обнять. Однако вместо этого он сказал: — Можешь не волноваться, в одиночку мой сволочизм ему больше не пробить. Но всё равно спасибо.
 — Пока не за что, — А вот Саша не стал стесняться непонятно чего и крепко обнял Лёна. — Удачи тебе.
 Лён закрыл глаза, вдыхая запах его волос.
 — Теперь она всегда со мной.