Охранитель. Война с Альянсом

— Так-так, — прищурился я, — а узнать в Спасске о такой даме как-то возможно? Жила ли она там, чем занималась? Хорошо бы, если кто-нибудь про ее внешность рассказал.
— Думаете не та, за кого себя выдает? — понял мой намек Александр.
— Кто из нас контрразведчик? — хмыкнул я. — Проверь, а потом с ней и побеседуем. Надзирательницам — отбой, если Хорева на самом деле из уезда под Рязанью, то ничего она не знает и сказать не сможет.
— А если взяла себе не свою личность, то молчать станет до последнего, — понимающе покивал помощник Анзора.
Из здания контрразведки я вышел, когда до назначенной встречи с Гардингом осталось несколько часов. С бухгалтершей разговаривать не стал, против нее нет никаких доказательств, а всю вину на себя Корбин берет. Конечно, словам бывшего управляющего особого доверия у меня нет, не исключаю, что он себя оговорил. Александру Анзоровичу на этот момент пенял, тот проникся и обещал не доводить дело до крайности. Что он подразумевал — понятно, не применять чрезмерную физическую силу. Впрочем, в какой-то степени удивлен увиденным, хотя и подозревал, что люди Анзора действуют жестко. Тот же начальник полиции предпочитает не выбивать показания, а припереть доказательствами обвиняемого. Необходимо начальнику контрразведки перенять опыт у Картко, пусть поучится.
— Иван Макарович, домой? — спросил меня водитель, когда я сел в машину.
— Нет, давайте-ка подпоручик прокатимся к резиденции императрицы, — ответил я, прикинув, что как раз успеем обернуться до встречи с послом.
— Как прикажите, — вздохнув ответил Василий Петрович и попенял: — Охраны у вас мало. Прознает Гастев — орать начнет.
— На меня? — усмехнулся я.
— Нет, на вас не посмеет, но обязательно выскажется, — трогая автомобиль, заявил подпоручик.
Проезжая мимо больницы, где сестрица лежит с малышами, я решил узнать, как они себя чувствуют. Если же профессор на месте, то и с ним переговорить.
— Отменяется резиденция, — указал Василию на поворот к больничному заведению, — рули к служебному входу.
— С радостью! — поворачивая, заявил подпоручик.
Хм, неужели он так ругани Гастева опасается? Хотя, чему тут удивляться, как ни крути, а генералу подчиняются охранители. Нет, мои приказы для них в большем приоритете, но по «шапке» могут и от Анзора получить. Бюрократия? Возможно, и так, в России всегда на одного работника приходилось много командиров.
— Доброго утречка, ваше высокопревосходительство, — сдерживая зевок, сказал медицинский брат, дежуривший у входя для персонала и приема больных.
К одному из наших с профессором достижений отношу наладку работы скорой помощи в Российской империи. Как ни парадоксально, но первая станция скорой помощи возникла в Варшаве, аж в одна тысяча восемьсот девяносто седьмом году! А в Москве, через год, закупили всего две кареты скорой помощи и то на пожертвования купчихи Кузнецовой, которая еще и финансировала работу станций. В Санкт-Петербурге еще через год появилась такая услуга населению. В общем и целом, по всей империи это нововведение как-то с трудом приживалось. На все необходимы средства, а их — обычно, не хватает, как заявляют чиновники, при этом пуская деньги на какие-то непонятные прожекты. На данный момент в каждом крупном городе Сибири имеется по несколько подстанций скорой помощи, где трудятся сотни человек, если не больше. Карет скорых не очень много — признаю, но заказы размещены, техника не заставит себя ждать.
— Доброе утро, — вежливо ответил я. — Скажите, любезный, господин Портейг на месте?
— Оперируют они, — уважительно ответил медбрат.
— Давно?
— Так сразу, как паренька переломанного привезли, — сокрушенно поведал мой собеседник. — Не жилец, за кошкой на дерево полез, да сверзился с почитай десятиметровой высоты.
— Так-таки и десятиметровой? — не поверил я.
— Можа и нет, — покладисто согласился тот, — сам не видел ту сосну.
— А привезли-то когда?
Медбрат вытащил из кармана часы, открыл крышку, печально вздохнул и сказал:
— Около часа назад, время на дежурстве медленно тянется.
 
Соглашусь, нет ничего хуже, чем ждать и скучать, когда прошедшая минута кажется часом. Семен Иванович занят, а идти в операционную и узнавать, когда он закончит оперировать не очень-то хочется. Ведь припашет же! И тем не менее, временем располагаю, может чем-нибудь и помогу профессору.
Прошел в умывальную комнату, тщательно вымыл руки, попросил у сестры милосердия принести мне медицинских халат и после того, как облачился, прошел в операционную, предварительно еще раз руки вымыв.
Три операционных сестры милосердия суетятся возле коротко отдающего приказы профессора. На столе лежит пацаненок лет десяти с открытыми переломами. Профессор же борется с внутренним кровотечением у пострадавшего. Аппарат искусственного дыхания работает, пацан под наркозом, но… медицинский брат, что встретил меня на входе, как ни печально, но прав. Ребенку может помочь только чудо, ну, или профессор.
— Зажим и тампон! Кровь убирайте! — рычит он на стоящую рядом сестру милосердия, а потом переводит взгляд на меня. В глазах Семена Ивановича какое-то безумие, честное слово! — Иван! Чего застыл столбом?! Помогай!
Ноги сами собой понесли! Оказался рядом со столом и принялся выправлять переломы. Нет, действую осознанно, все контролирую и разум не утратил. Кости рук и ног пострадавшего соединил, надеясь, что нам всем посчастливилось и нет перелома позвоночника. Больше всего пришлось повозиться с переломом ключицы. Через какое-то время заметил, что работаю один, Портейг стоит у окна и внимательно за моими действиями наблюдает.
— Выживет? — подошел я к профессору, когда закончилась операция, а сестры милосердия, под моим присмотром, забинтовали пацана сделав похожим на мумию.
— А сами как считаете? — со вздохом, поинтересовался тот.
— Пятьдесят на пятьдесят, — честно ответил я, потом добавил: — Хотелось бы, чтобы инвалидом его не оставили. Не дай бог поврежден позвоночник, то тогда его существование в ад превратится.
— Позвоночник я смотрел, на первый взгляд — цел, что невероятно. Возможно, парень в счастливый день родился. А насчет прогноза… — профессор вздохнул, — неблагодарное это занятие. Будем надеяться, что организм молодой и справится. Ладно, мы сделали все, что могли. Пойдемте, коллега, мыть руки, а потом и поговорим за чашечкой чая. Вы уж простите старика, но от кофе у меня стало сердечко пошаливать.
— Что-то серьезное? — забеспокоился я.
Портейг ничего не ответил, отмахнулся и направился на выход из операционной. Черт! Зная его ритм работы, то он себя в могилу загонит раньше времени! Где мне такого компаньона найти? А что будет с лекарственными разработками? Следует как-то так сделать, чтобы он отдохнул и сил набрался. А как? Н-да, задачка! Не послушается же!
Когда мы с профессором уже пили чай в его кабинете, то решил затронуть одну болезненную тему:
— Семен Иванович, скажите, как поступим, если начнется война с Альянсом? — спрашиваю своего компаньона, про себя прикидываю, как бы его все же на курорт сплавить.
— Иван Макарович, в моей профессии ничего не изменяется веками. Призвания врача — помогать людям, — ответил тот, а потом добавил: — Знаете, я тут кое-какие расчеты произвел и пришел к выводу, что если переоборудуем наши фармацевтические фабрики под нужды только военных, то сильно усложним жизнь обычным людям. Им нечем станет лечиться. Лекарственные препараты, которые мы вывели на рынок — исчезнут из аптекарских пунктов. Возникнут сложности в лечении обычной простуды, а про осложнения и не заикаюсь.
 
— Краски-то не стоит сгущать, — вздохнул я, осознавая его правоту. — В данный момент нарабатываем продукцию на склады, стараемся сделать запасов как можно больше. Однако, раненым на поле боя необходимо помогать. Их тоже на произвол судьбы не бросишь.
— Вот и ищите баланс, ваше высокопревосходительство, — ответил Портейг, намекая, что в данном вопросе он помогать отказывается.