Последняя Цитадель (СИ)

— Расскажи что-нибудь, — попросил Джорджи, и из-за одеяла, скрывающего его чуть ли не с макушкой, голос звучал глухо.
Стэн даже растерялся от такой просьбы.
— Что тебе рассказать? — спросил он, отвиснув.
— Что угодно. Хоть сказку.
Стэн задумчиво повторил последнюю фразу Джорджи, сложив руки на груди и откинувшись на стуле. Знал он одну сказку, которую ему ещё в глубоком детстве рассказывала мама по вечерам, но без единой запинки рассказать он её вряд ли сможет. Еврейские сказки вообще были какими-то странными, сказал бы Стэн, задай ему подобный вопрос. Но никто его об этом не спрашивал ни разу, так что Стэн попытался вспомнить хотя бы начало. Там что-то было про вдову и золото…
— Жила как-то женщина, — начал неуверенно Стэн и закусил губу, вспоминая продолжение. — Однажды ей пришлось уехать из города, и она попросила соседа сохранить некоторые её вещи. В наследство от покойного мужа она получила немного золота, но боялась, что его украдут… Поэтому она положила всё своё золото в несколько глиняных горшков, залила их мёдом и плотно закрыла крышкой. Соседу она рассказала только о мёде, понадеявшись, что тот в горшки не полезет за ненадобностью. Ну, мёд и мёд, что там, в самом деле.
Джорджи молча слушал сбивчивый рассказ, прикрыв глаза. Он стянул с головы одеяло и стал похож на большую коричневую гусеницу.
— Пока вдова была в отъезде, к соседу пришли гости, а собственный мёд, как назло, закончился… Тогда он зашёл в кладовку, зачерпнул соседкиного мёда и заметил золото. Ну и, не думая долго, он вытащил из горшков всё золото и оставил себе, и ничего никому не стал рассказывать. Соседка, вернувшись, конечно, заметила пропажу и пошла во дворец. Но царь отказался вести дело, потому что не было никаких свидетелей и доказательств, что золото и вправду принадлежало ей.
Джорджи приоткрыл один глаз.
— Нечестно, — выдохнул он. Стэн улыбнулся устало и кивнул. — А что потом?
Стэн сглотнул слюну, подумав на мгновение, что смочить пересохшее горло ему бы не помешало.
— Расплакалась вдова, пошла домой, и её заметил обычный мальчишка. Примерно твоего возраста. Он подошёл к ней, спросил, что случилось, да та и рассказала всё про золото и соседа. Мальчишка ей говорит: «Есть ещё надежда. Вернись к царю и позови меня как свидетеля. Тогда-то вся правда и раскроется». Женщина послушалась его, и на следующее утро начался суд. Вызвали соседа, вдову и самого мальчика. Царь посмотрел на мальчика, спросил, мол, такой маленький, а уже судить лезешь. «Бог рассудит. Я лишь сделаю всё, что смогу, » — ответил ему мальчик, и царь махнул рукой. Мальчик попросил принести те самые горшки, а когда их получил, стал разбивать их один за другим. Наконец, из одного кувшина выпали две монеты, которые от мёда прилипли ко дну. Мальчик поднял их в воздух и закричал: «Вот вам два свидетеля! А это — вор! И свидетели рассказали правду». Вор понял, что правда вышла на свет, и вернул вдове всё украденное. Скоро весь еврейский народ узнал об этом дне, и все говорили, что мальчик умён и с ним Бог. Мальчика звали Давидом, и позднее он стал царём всего Израиля.
Стэн закончил свой рассказ и замолчал, переводя дыхание. Примерно так заканчивалась сказка, которую ему рассказывала мама, и Стэн всегда ломал голову, пытаясь понять, при чём здесь в конце Давид, если сама история изначально говорила о вдове. Джорджи же, не раскрывая глаз, проговорил:
— Хочу быть таким, как Давид.
Стэн светло улыбнулся.
— Значит, станешь. Помогай тому, кто нуждается в помощи, и не бойся мыслить нестандартно.
Джорджи промычал что-то утвердительное и замолчал. Стэн ещё какое-то время прислушивался к ровному дыханию мальчика, а затем, убедившись, что он уснул, поднялся со стула и вышел на улицу. Стало совсем темно, и только костёр да лунный свет растворяли ночную мглу. Майк всё так же сидел на том же месте и грел руки о какое-то ведро. Поленья трещали и выбрасывали в воздух искры, почти тут же обращавшиеся в обычный пепел, и Стэн решил подойти ближе.
— Воды? — спросил Майк, не оборачиваясь. Стэн заглянул в ведро, от которого, наверное, совсем недавно перестал подниматься пар, судя по мелким каплям на внешних стенках ведра, и понял, что Майк вновь растапливал снег всё это время. Стэн кивнул, а затем, поняв, что Майк никак не мог увидеть его жестов, прочистил горло и угукнул. Майк зачерпнул воду кружкой с отколотой ручкой, и Стэн осушил её до дна. — Разбудишь через три-четыре часа? Только разбуди, а не как в тот раз.
Стэн молча закатил глаза, возвращая кружку. Вот уже вторую ночь подряд он продолжает напоминать о том случае, когда он не спал всю ночь, сверля красными уставшими глазами дорогу в ожидании, когда там появятся три знакомые фигуры.
— Разбужу.
Майк отодвинул ведро от горящего костра и, выслушав наставление Стэна не шуметь лишний раз, так как в их комнате сегодня спит Джорджи, кивнул и скрылся в мотеле. Сам же Стэн грузно опустился подле костра, проверил наличие ножа на поясе и хлопнул рукой по урчащему животу. Иногда Стэну начинало казаться, что все его внутренности прилипли к позвоночнику от голода, но ничего поделать всё равно не мог. Зайцы, по словам Майка, должны отмокать ещё несколько часов, прежде чем их можно будет зажарить, и рот Стэна невольно заполнился слюной.
Твою-то мать.
Стэн протёр глаза, пытаясь отвлечься. Первый час дежурства так и прошёл: в наблюдении за горящим костром, в практически безуспешных попытках собрать мозг в кучку под аккомпанемент воющего живота. Решив сменить дислокацию, Стэн забрался на стол, вполне мирно стоявшем себе на верхушке самодельной баррикады. Где-то в лесу раздавались то и дело одиночные гортанные шипения, но, в целом, всё пока проходило слишком спокойно. Это чрезмерное спокойствие настораживало.
— Эй, — раздался хриплый от сна голос позади, и Стэн вздрогнул и чуть не свалился со стола. Стоящий позади Билл хохотнул. — Тебе составить компанию?
Стэн прочистил горло, отворачиваясь, пытаясь скрыть вспыхнувшие от неловкости щёки, хотя какой в этом был прок, если в ночи всё равно не было ничего видно, и кивнул. Билл взобрался на стол.
— Джорджи спит у нас в комнате, если что, — сказал Стэн, потому что посчитал, что это, отчасти, и была причина, по которой Билл вышел на улицу среди ночи. Впрочем, посчитал он верно, потому что Билл кивнул. Его челюсти с силой сжались, а взгляд потяжелел, хотя последнего Стэн почти не разглядел от ночной мглы.
Они сидели некоторое время молча, наблюдая за звёздами и изредка за выходящими из леса ходячими, что двигались в противоположную от города сторону как один. Стэну отчего-то хотелось спросить, куда они могут идти, но язык отказывался шевелиться. Холодало. Стэн посильнее закутался в куртку и поджал под себя ноги, отчего стол опасно пошатнулся.
— Позавчера у Джорджи был день рождения, — разрезал ночную тишину шёпот Билла, и Стэн резко перевёл на него обеспокоенный взгляд. — Девять лет.
Изо рта Стэна вырвался какой-то нечленораздельный звук, который тот попытался скрыть попыткой прочистить горло, но Билл не обратил на это внимания.
— Джорджи… рассказал мне про Вики, — подал голос Стэн, поняв, что Билл не знает, как продолжить свою мысль. — Что случилось?
— Мы спрятались в каком-то магазине, — послушно принялся рассказывать Билл низким голосом, который то и дело срывался. — Беверли и я решили проверить служебные помещения, но… Под прилавком сидел ходячий. Не знаю, как он попал туда, не знаю, почему мы не услышали его раньше. Он укусил Вики, и Беверли пришлось её… на глазах у Джорджи.
Билл подавился воздухом и замолчал, а Стэн тихо охнул и прижал руку ко рту.
— Мы сидели там все два дня, не имея возможности выйти. Я даже представить не могу, что чувствовал Джорджи всё это время. И едва мы заметили, что большинство ходячих с улицы пропали, то… просто побежали. Оставили Вики там. И если я виню себя за то, что случилось, то каково Джорджи? Жить с осознанием, что ты был там, но ничего не сделал. Не смог сделать.