Последняя Цитадель (СИ)

Увидевшая его в первый раз, с доброжелательной улыбкой забравшего выстиранное полотенце в душевой дома на Роджерс-авеню, Беверли с затаённой досадой увидела в дружелюбном парнише либо беспечного идиота, невесть как выжившего в обернувшемся пепелищем злобном мире, либо неплохо прикинувшегося мародёра, который собирался вырезать их всех ночью и растащить с трудом собранные припасы. В ту ночь Бев практически не спала, прислушиваясь к скрипу старых половиц и осеннему ветру, шёпотом раздающимся в тонких стенах, готовая в любой момент выхватить из-под подушки пистолет и выстрелить.
Лишь спустя несколько дней, приглядевшись, в тёмных глазах она сумела различить глубоко затаенную скорбь и выверенную настороженность, граничащую с паранойей, какую видела каждый день, смотрясь в покрытое брызгами и разводами зеркало. Такую же скорбь она замечала в Билле, когда тот смотрел на младшего брата и невольно вспоминал, что им двоим пришлось пережить ещё совсем, казалось бы, недавно. Билл доверял Стэну, это было словно древней аксиомой, и проявлялось это не в защитных речах в ответ на нападки Майка, ведь, известно, язык лжёт. Такое безграничное доверие пряталось в глазах; оно сверкнуло ярче любых звёзд, когда потерявшийся Джорджи целым и невредимым кинулся брату на шею и рассказал позже вечером обо всём, что с ним приключилось, Биллу и находившейся с ними в одной комнате Беверли.
Вытянуть Стэна на разговор оказалось, на удивление, слишком просто: пусть и проведя несколько дней вместе с Неудачниками (как они назвали себя ещё в детстве), пусть и успев уже некоторым спасти жизни, пусть и разделяя с ребятами работу, Стэн продолжал держаться обособленно. Даже здесь, в тесном трейлере, он предпочёл сидеть наедине ото всех, в другой комнате, не прислушиваться к чужим разговорам и в целом изображать ветошь, будто его и нет. До уха донёсся громкий, чем-то похожий на завывание умирающего животного, смех Ричи, и последующее неразборчивое возмущение Эдди. Бев дёрнулась, но так и не смогла оторвать взгляда от почти задремавшего Стэна.
Под предлогом покурить в другой комнате, чтобы Джорджи лишний раз не дышал противным даже для неё дымом, Беверли уселась напротив задумавшегося о чём-то Стэна да так и молчала вот уже вторую сигарету.
Беверли затянулась в последний раз и, щелчком большого и среднего пальцев отправив бычок в закрученный полёт из окна, выдохнула жалкие остатки дыма. Постучав обломанными ногтями по мятой пачке сигарет, Бев поджала губы и резко отвернула голову, будто так и незамеченное разглядывание Стэна являлось чем-то постыдным.
— Так ты… не хочешь посидеть со всеми? — начала она хрипло, будто с самого утра ни с кем не разговаривала, но даже не потрудилась прочистить горло.
Когда Стэн открыл глаза и перевёл на неё хмурый взгляд самых обычных карих глаз, почти что такого же цвета, как и у самой Беверли, но на порядок темнее, она всё же прочистила горло, чтобы хоть как-то заполнить тишину.
— Мне и здесь хорошо, — тихо, с титаническим спокойствием, как обычно, произнёс Стэн, вот только рваное и краткое дыхание в пух и прах разбило его слова. Комнатка будет проветриваться, как минимум, ещё несколько часов, а для некурящего порой и пару минут тяжело в таком запахе высидеть. Не говоря уже и о том, что спокойствие было каким-то фальшивым.
— Энергии Ричи на всех хватит, — одним уголком губ ухмыльнулась Бев, наблюдая за убегающими за противоположным окном деревьями.
— Он какой-то… — начал Стэн и запнулся на полуслове. — Странный.
— Каждый справляется со стрессом по-разному, — тихо отозвалась Беверли. — Ему так проще смириться. Он ведь тоже потерял родителей не так давно.
Стэн перевёл на неё мутный взгляд. Глаза его были передёрнуты пеленой осознания, может, даже понимания или шквала собственных воспоминаний. Беверли не смогла точно распознать весь спектр этих эмоций.
— Трудно каждый день жить с мыслью, что ты по уши увяз в дерьме, — продолжила она ещё тише, с пересохшим горлом. — Ещё труднее это принимать именно ему. Если бы не мы…
Бев замолчала и прикусила губу. Она мельком посмотрела на притихшего Стэна и тут же отвела взгляд.
— То что? — услышала она очень и очень тихий вопрос.
Она не спешила отвечать. Возможно, зря она вообще завела эту тему, ведь, кто знает, как может отреагировать Ричи, если за его спиной она расскажет кому-либо о его слабостях. Бев глубоко вздохнула и прикрыла глаза, и голос её стал необычайно жёстким:
— Он бы давно уже сдался.
Солнце совсем скрылось за уползающими деревьями. Смеркалось. В соседней комнате, откуда доносились тихие разговоры да звон бутылки виски о керамическую кружку, зажёгся яркий свет, проникающий длинной тонкой полоской под входной дверью. Запах сигаретного дыма мерзким паразитом въедался в потную кожу и слипшиеся волосы, а Бев ногтями подцепила очередную порцию свёрнутого в трубочку никотина. Четыре щелчка, и лицо Беверли озарилось маленьким огоньком. Выдохнув, она неосознанно смяла в пальцах фильтр. У Стэна почему-то пересохло в горле, и он уже хотел было уйти в комнату к остальным, когда услышал тихий шорох. На полу, озаряемая полоской света, лежала небольшая открытка из Элликотт-Сити, какую можно было найти в любом книжном магазине или сувенирной лавке. С тихим стуком Бев стряхнула пепел за окно и затянулась снова, движения её были рваными, резкими, будто она тоже заметила открытку и всеми силами пыталась показать своё безразличие, но у неё ничего не получалось. Наткнувшись мизинцем о закрытую «Чёрную стремнину» с отогнутым уголком страницы вместо закладки, Стэн оттолкнулся от скамьи и осторожно подобрал открытку. На ней, затупленным графитным карандашом, самым обычным, были нацарапаны три строчки, совсем неразборчивые в сумеречной темноте.
— Это моё, — напряжённо сказала Беверли, и Стэн, тут же отведя от открытки взгляд, протянул её девушке. Та же, в свою очередь, потушила наполовину истлевшую сигарету о внешнюю сторону кузова трейлера и положила обратно в пачку. К вони дыма примешался запах табака, и стало ещё противнее, чем было до этого. Бев сощурилась, наклонила открытку ближе к окну, через которое, хоть и немного, но пробивался свет, и, вцепившись в её края побелевшими от напряжения пальцами, задумчиво, про себя прочитала текст. Уголки её губ дёрнулись, изобразив на мгновение подобие милой улыбки, но тут же опустились вниз, будто Беверли не хотела показывать свои настоящие эмоции при Стэне, а может, и вообще перед кем-либо.
— Думаю о ней… — губами, совершенно бесшумно прочитала она. Стэн скосил глаза на кусочек картонки и с трудом, но всё же смог разобрать кривой почерк.
Думаю о ней.
Даже сухая трава
Вспыхнула огнём.
Его тут же захлестнуло чувство то ли стыда, то ли сожаления, что влез куда-то не туда, куда-то, куда ему лезть не стоило. Стэн постарался перевести взгляд на окно, но мотнул головой слишком резко, чтобы Беверли краем глаза не сумела всё понять.
— Это от Бена, — сказала она необычайно мягко, и мягкость эта из её уст казалась ненастоящей, слишком непривычной, пусть Бев и пыталась скрыть её за неохотой и недовольством.
— Вы… вместе?
Бев беззлобно, но всё же с неким сожалением фыркнула.
— Я… — выдавила она и тут же прикусила губу. — Это бесполезно.
Стэн без зазрения совести уставился на неё с распахнутыми глазами.
— Почему?! — слишком эмоционально воскликнул он. За дверью тут же притихли разговоры, но, через несколько секунд тишины, возобновились снова, уже на порядок тише.
— Ты не поймёшь, — почти прошептала Бев, бессильно опустив открытку на скамью. — Ты же знаешь, в каком мире мы сейчас живём. Здесь нет места… любви.
Последнее слово она сказала через силу, будто никогда не произносила его раньше, будто оно ей было до того необычно и чужеродно, что и с языка срывалось неохотно, ломано. Стэна пушечным зарядом прошила мысль, что Беверли, возможно, никогда и не любила вовсе.
— Я слышал, любовь делает людей сильнее, — сказал он совсем тихо, будто не был уверен в собственных словах.