Сага о Форсайтах, том 2

Сомс приготовился.
  
VI. ПОКАЗАНИЯ
 
Марджори Феррар, довольно спокойная и только слегка накрашенная, подошла к перилам. На следующий день газеты упомянут о том, что на ней была черная шляпа и черный костюм, отделанный мехом шиншилла. Она поцеловала воздух около библии, перевела дыхание и повернулась к мистеру Булфри.
В течение последних пяти дней она негодовала, замечая, что этот процесс совершенно лишил ее воли. Она сама его затеяла, а теперь инициатива от нее ушла. Она открыла старую истину, что если уж машина ссоры завертелась, то недостаточно нажать кнопку, чтобы остановить ее. Если ничего не выйдет — поделом Алеку и адвокатам!
Ровный голос мистера Булфри успокоил ее. Вопросы были знакомые, к ней возвращалась уверенность в себе, ее голос звучал четко, приятно. Она держалась свободно, чувствуя, что ее показания интересуют судью, присяжных, публику, Если б только не сидела здесь эта «выскочка» с каменным лицом! Когда наконец мистер Булфри сел, а сэр Джемс Фоскиссон встал, она едва не поддалась желанию напудрить нос. Однако она поборола это желание и сжала руками перила; впервые за это утро холодок пробежав у нее по спине. И что за манера — почему он на нее не смотрит?
— Вам когда-нибудь приходилось судиться, мисс Феррар?
— Нет.
— Вполне ли вы уясняете себе значение присяги?
— Вполне.
— Вы сообщили моему другу, мистеру Булфри, что не питали никакой вражды к миссис Монт. Будьте любезны взглянуть на эту заметку в «Ивнинг Сан» от третьего октября. Это вы писали?
Марджори Феррар почувствовала себя так, словно из оранжереи выскочила на мороз. Так, значит, им все известно?
— Да, я.
— Она заканчивается так: «Предприимчивая молодая леди пользуется случаем создать свой „салон“, спекулируя на любопытстве, порождаемом политическим авантюризмом». Вы имели в виду миссис Монт?
— Да.
— Не очень-то хорошо отзываться в таком тоне о друге, а?
— Не вижу ничего плохого.
— Иными словами, вы бы остались довольны, если бы это было сказано о вас?
— Будь я на ее месте, я бы этого ждала.
— Вы уклоняетесь от ответа. А вашему отцу приятно было бы прочесть такую заметку о вас?
— Мой отец не стал бы читать этого отдела.
— Значит, вы удивляетесь, что отец миссис Монт прочел? И вы часто помещаете такие незлобивые заметки о ваших друзьях?
— Не часто.
— Так, время от времени? И после этого они остаются вашими друзьями?
— Вращаясь в свете, трудно сказать, кто вам друг, а кто нет.
— Вполне с вами согласен, мисс Феррар. Отвечая на вопросы мистера Булфри, вы признали, что, находясь в гостях у миссис Монт, вы сделали два-три критических замечания — я цитирую ваши слова — по адресу хозяйки дома. Вы часто, бывая в гостях, презрительно отзываетесь о хозяйке дома?
— Нет, и во всяком случае я не думала, что кто-нибудь подслушивает.
— Понимаю: пока не попался, все обстоит благополучно, не так ли? Скажите, в октябре прошлого года, будучи в гостях у миссис Монт, вы в разговоре с мистером Филипом Куинси не назвали хозяйку дома «выскочкой»?
— Не помню, вряд ли.
— А вы подумайте. Вы слышали показания миссис Ппинррин и миссис Молтиз. Миссис Молтиз, если вы помните, сказала, что мистер Форсайт — отец миссис Монт — обратился к вам с такими словами: «Вы назвали мою дочь выскочкой, находясь у нее в гостях. Будьте добры удалиться; вы — предательница». Так было дело?
— Вероятно.
— Вы полагаете, что он выдумал слово «выскочка»?
— Я полагаю, что он ошибся.
— Не очень красивое слово — «выскочка», не правда ли? Но если вы этого не говорили, то почему он назвал вас предательницей?
— Я не знала, что он подслушивает. Не помню, что именно я говорила.
— Мистер Форсайт даст показания, и это освежит вашу память. Но, насколько мне известно, вы назвали ее выскочкой не один, а два раза?
— Я вам сказала, что не помню. Он не должен был слушать.
— Прекрасно. Значит, вы очень рады, что поместили эту заметку и говорили оскорбительные вещи о миссис Монт, находясь у нее в гостях?
Марджори Феррар до боли в ладонях сжала перила. Этот голос приводил ее в бешенство.
— И тем не менее, мисс Феррар, вы возмущаетесь, когда другие говорят неприятные вещи о вас. Кто посоветовал вам обратиться в суд?
— Сначала мой отец, потом мой жених.
— Сэр Александр Мак-Гаун. Он вращается в вашем кругу?
— Нет, в парламентских кругах.
— Прекрасно. А ему известны те нормы поведения, какие приняты в вашем кругу?
— Между отдельными кружками нет резких границ.
— Благодарю за сообщение, мисс Феррар. Скажите мне, вы знаете, каково понятие друзей сэра Александра о морали и нормах поведения?
— Думаю, что разницы почти нет.
— Вы хотите сказать, мисс Феррар, что общественные деятели столь же легкомысленно относятся к нормам поведения и вопросам морали, как и вы?
— Почему вы предполагаете, сэр Джемс, что она относится легкомысленно?
— Что касается поведения, милорд, то из ее ответов явствует, как легкомысленно она относится — ну, скажем, к своим обязанностям по отношению к хозяйке дома. К вопросу о нравственности я сейчас перейду.
— Да, перейдите, а затем уже делайте выводы. Какое отношение к этому имеют общественные деятели?
— Я хочу сказать следующее, милорд: эта леди страшно возмущена словами, на которые имеет полное право обидеться общественный деятель или рядовой гражданин, но не она и не те, кто разделяет ее взгляды.
— В таком случае вы должны выяснить, каковы ее взгляды. Продолжайте!
Марджори Феррар, едва передохнув, опять взяла себя в руки. Ее взгляды!
— Скажите, мисс Феррар, общественные деятели более старомодны, чем вы?
— Быть может, они скажут — да.
— А вы думаете, что они лицемерят?
— Я вообще о них не думаю.
— Хотя за одного из них выходите замуж? Вы недовольны словами «представления не имеет о нравственности». Скажите, вы читали роман «Шпанская мушка»?
Он показал ей книгу.
— Кажется, читала.
— Как! Вы не знаете?
— Я ее просмотрела.
— Сняли сливки, да? Вы прочли достаточно, чтобы иметь о ней представление?
— Да.
— Вы согласны с той точкой зрения, какая выражена в этом письме в журнал: «С этой книгой врывается как бы свежая струя в затхлую атмосферу Англии, осуждающей все более или менее смелые произведения искусства». Вы с этим согласны?
— Да. Я ненавижу ханжество.
— «Это, несомненно. Литература». Написано с большой буквы. Как ваше мнение?
— Литература — да. Может быть, не первоклассная.
— Но издать эту книгу следовало?
— Не вижу оснований, почему не следует ее издавать.
— Вам известно, что она издана за границей?
— Да.
— Но ее следовало бы издать в Англии?
— Конечно, это — книга не для всех.
— Пожалуйста, не уклоняйтесь от ответа. Как, по-вашему, этот роман «Шпанская мушка» следовало издать в Англии или нет?.. Я вас не тороплю, мисс Феррар.
Ничто от него не ускользает! А ведь она только на секунду приостановилась, соображая, куда он клонит.
— Да. Я считаю, что искусство должно быть свободно.
— Вы не одобрили бы запрещения этой книги?
— Нет.
— Вы не одобрили бы запрещения любой книги, если бы оно было сделано из моральных соображений?
— Как я могу сказать, не зная книги? Ведь никто не обязан читать все, что пишут.
— И вы считаете, что вашу точку зрения разделяют общественные деятели и рядовые граждане?
— Нет, не считаю.
— Но люди вашего круга с вами согласны?
— Надеюсь, что да.
— Противоположная точка зрения была бы старомодной?
— Да, пожалуй.
— И люди, стоящие на ней, — люди отсталые?
— В области искусства — да.
— А! Я так и думал, что мы доберемся до этого слова. Вы, вероятно, не связываете искусства с жизнью?
— Нет.
— Не думаете, что оно может иметь какое-нибудь влияние на жизнь?