Вечное Лето, Том IV: Звёздная Пыль (СИ)

Всё. Блядь. Так.
– Тебе удобно? – спрашивает Джейк, стараясь, чтобы его голос звучал максимально ровно, насколько это вообще возможно.
– Да, конечно, – она снова коротко касается его языком. – А что?
– Я просто… Чёрт, – Маккензи не может сдержать стона, когда его член вновь оказывается в плену её горячих губ. – Я хочу, чтобы ты коснулась себя, Принцесса. – Она откликается на его слова моментально, словно только этого ждала. Её свободная ладонь сжимает грудь, и Марикета прикрывает глаза, ни на мгновение не отрываясь от своего занятия. – Ни… – Джейк судорожно выдыхает, – …же.
Это зрелище, от которого невозможно оторвать взгляд – его невероятная жена замирает, по-прежнему удерживая его член во рту, поднимает на Джейка глаза, а потом её пальцы скользят вниз, и она шумно выдыхает, ища нужный ритм.
И, когда находит, её стоны становятся дополнительной стимуляцией, едва она вновь начинает двигаться – так отчаянно, словно нет ничего важнее, чем то, что она делает.
Джейк запускает ладонь в её мокрые волосы, с трудом сдерживая желание толкаться навстречу её губам.
– Принцесса, – шепчет он, – я обожаю тебя. – Она отвечает сдавленным стоном. – Не могу думать, – продолжает Джейк сипло, – ни о чём другом. Только о том, что это… должны быть мои пальцы… или мой член. Внутри тебя. Ты тоже думаешь об этом?
Она отстраняется ровно на столько, сколько требуется, чтобы ответить.
– Блядь, да!
Её горячие губы двигаются почти исступлённо, и она опять поднимает на него потемневшие от желания глаза, и этот зрительный контакт – ещё одна стимуляция, слишком… много. Её порочный взгляд, вид её втягивающихся щёк и алых губ, плотно обхватывающих его член, крышесносная влажность её рта и ловкие движения языка…
– Мы можем… остановиться… Блядь, Марикета, я должен… Мне нужно быть в тебе… – Это кажется почти невозможным, но она двигается ещё быстрее, словно вопреки его словам о том, что надо остановиться. Её язык, ладонь, губы – совершенно развратный ритм – немного чересчур. – Не могу сдерживаться, – стонет Джейк. Она выпускает его изо рта и жарко выдыхает:
– И не надо… Не сдерживайся, я…
Марикета не договаривает, снова жадно припадает к нему ртом, будто и так отвлеклась слишком надолго. Её вторая рука, та, которой она ласкает себя, дрожит.
И… всё. Нет, определённо чересчур. Это та грань, за которой Маккензи может думать только членом.
Он всё-таки толкается бёдрами навстречу её рту, и она умудряется расслабиться, позволяя ему вдалбливаться в её горло. Марикета с какой-то первобытной жадностью стонет, и звук пускает по всей его длине дрожь. Его сперма смешивается с её слюной, и это так горячо, особенно когда он немного отстраняется, и она прижимается губами к его головке, высасывая всё до последней капли, и, когда она наконец отпускает его, Джейк опускается рядом с ней на пол душевой кабины. Дышать тяжело, руки не слушаются, но он сжимает пальцы на её запястье и резко отводит в сторону её ладонь, которой она отчаянно пытается добиться разрядки.
– Нет! – стонет она, пытаясь вырвать руку из его хватки. – Не… Боже, я так…
– Позволь мне, – он сажает её к себе на колени и резко вводит в неё пальцы. – Не хочу этого пропустить. Какая ты, – хрипло шепчет Джейк, – моя.
– Да! – выкрикивает Марикета, чуть приподнимая бёдра и насаживаясь на его пальцы. Её ногти впиваются в его плечи, она закусывает губу и запрокидывает голову назад, такая… Невероятная.
– Скажи это.
Она распахивает глаза, глядя прямо на него, и кивает, безошибочно понимая, что он хочет услышать.
– Твоя. Твоя. Боги, Джейк, твоя!
С последним словом она вся вытягивается в струнку, и, должно быть, крик её удовлетворения слышит весь этот чёртов отель, но какая разница, в самом деле? Марикета утыкается лбом в его плечо, неровно дыша, и Маккензи убеждается в том, что точно умер и попал в рай, потому что чувствовать себя так классно – это почти неприлично. И совершенно точно немного дико.
– Джейк, – шепчет его изумительная жена, прижимаясь к нему грудью, – это… Фейерверки. С тобой, каждый раз…
Она легко касается его плеча губами.
– Эй, – хрипло смеётся Маккензи, – это была моя фраза.
Марикета поднимает голову, касается кончика его носа своим и улыбается. Её глаза теряют фокус, словно она пытается найти нужное воспоминание в недрах своего сознания.
– Да, – наконец, говорит она, – кажется, я… Нет, я уверена, я слышала это от тебя… Да, всё же есть смысл в том, что сказала Миш.
– А что она сказала? – Джейк осторожно отстраняет Марикету от себя, вставая и помогая ей подняться на ноги.
– Телесная память. Мои воспоминания… Мне кажется, они как-то связаны с тактильными ощущениями. И с повторяющимися ситуациями. Я пока не поняла, как это работает, но… В этом определённо что-то есть.
– То есть, – задумчиво произносит Джейк, закутывая жену в полотенце, – ты хочешь сказать, что, чем больше мы с тобой… – он осекается, пытаясь подобрать правильное слово.
– Дурачимся, – подсказывает Марикета, старательно сохраняя серьёзное выражение лица, даром что в её глазах пляшут чертенята.
– Пусть так, – ухмыляется Маккензи. – Чем больше мы с тобой дурачимся, тем больше ты вспоминаешь?
– Наверное. Но это касается не только тебя… В первый день мне снилась Мишель. Когда мы приехали в Сент-Луис – я видела вечеринку на крыше «Небожителя», о которой рассказывал Радж. И мне кажется, когда я глажу Снежка, я и его вспоминаю.
– Тебе надо почаще меня гладить, – деловито заключает Джейк, – тогда ты наверняка всё вспомнишь.
– О, это я всегда пожалуйста.
Она открывает дверь ванной и тут же взвизгивает, захлопывая её и отступая в угол. Джейк с замирающим сердцем выходит в комнату, чтобы обнаружить, что его жену всего лишь напугала горничная, накрывающая ужин на стол. Ах, да, ведь Коротышка что-то говорил по этому поводу. И они не повесили табличку «Не беспокоить», так что, наверное, удивляться нечему.
К чести горничной, она не издаёт ни звука, когда Маккензи выходит из ванной в чём мать родила.
– Добрый вечер, – ровным голосом произносит она. – Вы заказывали ужин в номер.
– Ага.
– Я сейчас уйду, – невозмутимо продолжает горничная. – Но, если вы не хотите, чтобы ваша девушка пугалась, в следующий раз не пренебрегайте табличкой «Не беспокоить». Она на вешалке, рядом с выемкой для ключ-карты.
– Спасибо за совет, – Джейк вскидывает брови. – Если вы закончили…
– Приятного вечера, – она поджимает губы, прежде чем выйти из номера. Джейк, дождавшись, пока она выйдет, вешает на внешнюю ручку двери пресловутую табличку и возвращается в ванную.
– Всё в порядке, Принцесса, – бросает он, – это всего лишь… – Он осекается, обнаружив свою жену сидящей на полу в углу просторной ванной. Марикета бледна, как сама смерть, её побелевшие губы судорожно ловят воздух, а руки, сжимающие ткань полотенца, трясутся. – Что за… – Она вскидывает голову, и у Джейка внутри него всё холодеет: её взгляд лишён осмысленности. – Блядь, Принцесса! – он опускается на пол рядом с ней, протягивает к ней руку, а она отстраняется, забиваясь ещё дальше в угол, словно раненый зверёк. – Что за хуйня?!
Она глубоко вздыхает, а потом её плечи опускаются. И взгляд фокусируется на нём.
– Я… – шепчет она едва слышно, – я… Я видела женщину… Пистолет в её руке… Клянусь, я… Я слышала выстрел, и я почувствовала… – Марикета опускает руку к животу, её красивое лицо искажается от боли. – Кровь, – наконец, заканчивает она, – почувствовала кровь. Я почувствовала пулю. И…
Она прерывисто выдыхает, кусая обескровленные губы.
Джейк старается дышать ровно, но ничерта не получается.
– Любимая, – тихо зовёт он, – тише. Никаких пуль. Никаких пистолетов. Никаких ран. Всё хорошо, Принцесса, просто…
– Скажи правду, Джейк, – выдыхает Марикета. – Скажи мне. Это… Я умерла, не так ли? Там, на острове. Эта женщина убила меня. Я не «пропала без вести», я просто умерла. Поэтому никто не знает, что со мной делать, – её голос крепнет. – Я восстала из мёртвых. Буквально.