Омега из Сумрачного леса (СИ)

Наступила тяжелая, звенящая тишина. Солдаты, военачальники, королевские охранники, стоящие на крепостных стенах, казалось, застыли, как зачарованные. И, когда сумрачный дракон совсем скрылся из виду, Арс хрипло сказал:
— Убить их всех. Всех до единого.
========== 22. Арс Бессердечный ==========
Однажды, когда они жили в омежьей башне, Арс лежал без сна на кровати один, потому что Сирил в пылу очередной ссоры его бросил на пару дней. Ему тогда пришло в голову, что из него вынули сердце и пересадили в тело его омеги. Тогда он просто страдал от внезапно навалившегося на него одиночества, а сейчас Арс познал, что такое лишиться сердца не на два дня, а навсегда. Бродя по пепелищу, в которое превратился прекрасный когда-то Священный город Церн, он думал, что в анналы истории войдет как Арс Бессердечный. Потому что смыть со своего имени печальную славу этого пожара ему вряд ли удастся. Впрочем, отсутствие сердца лишало его необходимости беспокоиться о таких вещах.
Пожар устроили жрецы, чтобы ненавистному королю, вошедшему сюда с армией, не досталось ничего из их богатств. Словно в насмешку, сокровищница Ордена частично уцелела, а вот прекрасные когда-то дворец, парк и огромный храмовый комплекс сгорели дотла. Огонь перекинулся на другие городские постройки, и в следующие три дня Церн сгорел полностью. За это время Арс успел вывезти из него все ценное и организовать эвакуацию тех немногих горожан, что там еще оставались. Он не был виноват в гибели мирных жителей, да и низших жрецов бы, наверное, тоже пожалел, убив только верхушку и военачальников Ордена, но судьба сделала его убийцей всех их, включая и тех несчастных омег, которых тайно удерживали при храме.
Глядя на пепелище, Арс запретил отстраивать город заново и селиться здесь, сел на сумрачного коня и велел войскам возвращаться в столицу.
— Надо как-то помочь погорельцам, ваше величество, — робко предложил Бернард, когда они доехали до Дорожного замка и решили там заночевать. Раньше тот не решался с ним заговорить, потому что Арс сейчас заводился с пол оборота и орал на всех так, что к нему боялись подойти. И хорошо, если орал, а не наказывал.
— Что мы взяли в Церне, то и раздай. Не хочу брать ни монетки от этих мразей в свою казну, — мрачно сказал Арс, опрокинул в себя кубок с вином и больше в этот день не сказал ни слова.
Потом он лежал в кровати без сна, вспоминая как тут останавливался с Сирилом в прошлый раз, и они занимались любовью. У омеги вот-вот должна была начаться течка, и альфа брал его несколько раз за ночь, не считаясь с тем, что рядом с ними была леди Марта. Ту он тоже покрыл, но воспоминание об этом сейчас его совсем не посещало. В его памяти они были тут с Сирилом вдвоем. Арс пытался уловить его запах здесь, но это было, конечно, бесполезно. Белье стирали много раз после той ночи. Альфа тихо застонал и встал с кровати. С того дня как Сирил обратился в сумрачного дракона, он не спал нормально ни разу, что, конечно, еще больше портило его характер. Но Арс ничего не мог с собой поделать. Сна не было, были лишь смутные сновидения о Сириле, драконе и Сумрачном лесе. Осколки воспоминаний хаотично блуждали в его подсознании, соединяясь порой причудливым образом. То он видел омежью башню, на верхушке которой сидел сумрачный дракон, то почему-то находил своего сына Офера, лежащего на дне купальни его давно почившего тезки и предка. А то вдруг перед его взором оживала первая встреча с Сирилом и ночевка в древней обсерватории, на потолке которой были видны звезды, те складывались в причудливые узоры, и по ним можно было прочесть будущее. Но Арс не знал, как его читать, он не обладал магией, знаниями, был профаном. А Сирил умел, но молчал, потому что делал так всегда.
Весь этот хоровод бессвязных видений кружился у Арса в голове по нескольку раз за ночь и поутру он вставал с больной головой и становился еще мрачнее, чем был накануне. И сейчас, когда он уничтожил своего главного врага — Орден Благой богини, этот факт его оставлял равнодушным. Потому что его сердце унес с собой Сирил, и радоваться и огорчаться Арсу просто было нечем. В нем остались только его злость и черная как ночь тоска.
На исходе каждой из таких бессонных ночей альфа шепотом призывал Сирила вернуться, он часто оборачивался в сторону Сумрачного леса и ждал, что вот-вот оттуда прилетит черный дракон и обернется тем, кого он любит. Но шли дни, недели, а тот все не прилетал. Арс запрещал себе думать о том, что его омеги больше нет в живых.
По возвращении в Бергоф он закрылся в своих покоях и не выходил из них неделю. Еще в тот день, когда Сирил исчез, он запретил перестилать тут белье и теперь лежал, вдыхая его запах. Несколько раз его пыталась навестить Марта, но он ее не пускал и, когда та все же прорвала кордон из его личной охраны, не посмевшей применять к ней силу, Арс посмотрел ей в глаза и сказал:
— Уходи! Не вынуждай тебе грубить. Я выйду отсюда, когда буду к этому готов.
— Ты мог бы навестить своих детей…
— Я в курсе, что они живы и здоровы. Остальное меня сейчас не интересует.
Он развернулся и махнул рукой в знак окончания разговора. Следующие несколько дней слиплись для него в один сплошной комок из тоски и боли. Он не зажигал в покоях свечи и пил вино в одиночестве, глядя в небо в тайной надежде, что Сирил все-таки прилетит обратно. Несколько раз он порывался отправиться за ним в лес, но каждый раз как эта мысль приходила ему в голову, из угла его комнаты появлялся призрак его отца-омеги и предупреждающе качал головой. Арс и сам знал, что идти в лес сейчас не имеет никакого права — достаточно и того, что он неделю пьет и не занимается государственными делами. А покидать столицу, оставив жену с тремя детьми и корону на произвол судьбы, зайти в лес, в котором день может длиться год по меркам нашего мира, было просто преступлением.
— Корона — это ноша, — часто говорил себе Арс и кидал пустой кубок в угол комнаты, из которой обычно появлялся призрак его отца, чтобы напомнить об этом.
Однажды ему стало душно в покоях, он подошел к окну, распахнул раму и увидел, что в мир пришла весна. Королевский сад расцвел самыми разными красками, в воздухе пахло сиренью, пели птицы, солнце грело совсем по-летнему. По дорожке шла Марта, неся на руках ребенка. Еще одного несла за ней служанка, а другая ловила резвящегося на газоне Акселя. Глядя на это, он вдохнул полной грудью и крикнул слугу.
С этого дня Арс вернулся к своим королевским обязанностям, собрал военный и государственный совет, а поздно вечером навестил покои своей жены. Та встретила его с улыбкой, за которой альфа легко прочитал тревогу.
— Покажи мне моего сына.
— Какого из них? — спросила Марта, глядя ему прямо в глаза.
— Всех трех. Я давно их не видел, — ответил Арс, прекрасно понимая ее обиду. Они тихо вошли в детскую.
Аксель спал в позе звезды и храпел, едва ли не как взрослый мужчина. Арс, глядя на него, усмехнулся и потрепал его по светлым волосам, тот даже не шелохнулся. Рядом была кровать Баграта, тот спал на спине. Он был похож на Марту — рыжеволосый, светлокожий и очень милый.
— Он красавчик, — тихо сказал Арс и положил руку на головку сына. Тот заерзал и снова уснул.
— Он очень спокойный ребенок. Не знаю, в кого, — сказала Марта и поправила на сыне одеяло.
— Спокойствие нам сейчас не помешает, — заметил Арс. В этот момент в самой дальней кроватке, стоящей у окна, зашевелился, а потом начал хныкать младенец. Марта подошла к нему, достала свою тяжелую от молока грудь и взяла его на руки. Мальчик тут же приник к ней и стал тихо почмокивать, глядя ей в лицо своими огромными темно-серыми глазами. У Арса при виде них дыхание перехватило.
— Говорят, что дети омег почти не сосут грудь, ведь у тех молока не бывает, только молозиво. Но Офер ничего об этом знать не хочет. И сосет меня чаще, чем Баграт, — с улыбкой сказала Марта. Арс как завороженный смотрел на них, и при виде этого зрелища кровавая рана на месте его сердца стала затягиваться.