Новый год по новому стилю (СИ)

       Возьмём примером нынешнюю прогулку. Вербов, конечно, Вербовым, но к нему прилагается чистый воздух и такси повышенной комфортности. И я уже немного даже рада, что проведу субботу вне дома. О чем громогласно сообщаю деду в халате и моему чаду, выползающему в коридор в пижаме.
       — С каким коллегой? — не ради интереса, а от удивления переспрашивает меня Александр Юрьевич.
       У меня легенды заготовленной нет. Зачем?
       — У кого есть машина. Я в Павловск на транспорте не повезу ребёнка. Соплей, к счастью, нет и не надо. А нам надо рабочие моменты обсудить. В офис мне не попасть. В понедельник мы с Любой на ёлку идём. Так что у нас вот такое вот совещание на пленэре спонтанно вырисовалось.
       Про мое увольнение свёкр пока не знает. Не надо портить человеку настроение перед праздником, да и нервы у него ну совсем не железные. Меньше знает, лучше спит, а хороший сон — залог здоровья. И моего тоже. Мои нервы сгорают один за другим стараниями его сыночка. Это я Ангела родила! И даже не любопытного. Скажешь про ёлку — Любаша кивнёт. Скажешь про белок — тоже. Про дядю Гришу раньше времени, конечно, говорить не стоит.
       — На обед есть суп. Разогреете. Котлеты с капустой в отдельном контейнере…
       — Лизавета, я не маленький… — не строго, а больше шутливо повысил голос свёкр.
       Маленькая я — господи ж ты боже мой, как страшно! Точно на свидание бегу! Хорошо, что я действительно черноока и черноброва — можно одной помадой обойтись и не наводить свёкра на опасные мысли. Ну и Вербова заодно. На планерки я являлась всегда с минимумом макияжа. А тут белого пуховика для дурости хватит.
       — Ты б лучше куртку надела! — привалился к стене коридора свёкр.
       — У меня попа мёрзнет, — не стала я юлить со словами. Наличие ребёнка в доме дает карт-бланш на расширение словарного запаса всякими там уменьшительно-ласкательными суффиксами и словечками.
       — Не поздно будете?
       Это уже вопрос, который требует серьезный ответ.
       — У нас же дневной сон!
       Это я сказала Вербову, когда мы договаривались о времени. Он ещё мягко намекнул, что пока мы едем из Павловска к кошкам, Люба прекрасно выспится в машине.
       — А вообще не знаю… — И я действительно не знала. — Может, нам вечером кошек покажут. Я позвоню. Ну, мы гулять!
       — Не до ночи только!
       Это была шутка, но я с трудом сумела на неё улыбнуться и подтолкнула ребёнка к двери. Не капризничает — да это не ребёнок, а подарок небес. Только мне, а не Вербову.
       Он встречал нас у машины. В наброшенной на плечи толстой куртке. Синей. Темно. Под цвет глаз. И был без шапки. Наверное, только что вылез из машины. Я шла медленно, а Люба быстро. Слишком — на площадку так не скачет! А мне бы ещё лишнюю секунду взять на размышление над тем, что сделать и что сказать. Нет, именно сделать… Протянуть руку? Крепкое мужское рукопожатие. Но я не мужик. И даже не деловой партнёр.
       — Ну, будем знакомиться…
       Для меня даже «привет» пожалели. Сразу присел подле Любы и протянул руку.
       — Гриша.
       И схватил ребёнка за руку. Даже потряс. Сколько серьёзности! А я с серьезным видом раскланивалась с соседкой. Краснея. Да, ребёнку дядя в разы интереснее его машины, а тут наоборот — машина на первом плане. И почему мне становится стыдно за чужие мысли?
 
       — Твой новый, что ли? — бросила соседка, хотя могла бы промолчать.
       Новый? Будто я кавалеров как перчатки меняю! Меня после развода никто и никогда ни с кем не видел. Что за наезд? Или это сделано нарочно, чтобы испортить мне малину? Дебильная человеческая зависть?
       Сработало — Вербов на мгновение вскинул на нас глаза, но, к счастью, ничего не ответил соседке, а, к несчастью, что-нибудь про меня да подумал… Черт, ну кто за хлебом субботним утром ходит?!
       — А я тебя знаю, — Люба быстро переключила внимание Вербова на себя.
       Тебя? Ну вот что значит отсутствие в жизни ребёнка воспиталок с именем и отчеством! Но мне бы заранее напрячься по иному поводу… Знает?
       — Ты — гад, который не бог…
       Вербов глаз не поднял. Мои, наверное, сейчас из миндалевидных сделались круглыми. Мамочки родненькие…
       — Это кто же меня так называет? Мама?
       У мамы затряслись ручки.
       — Люба…
       Я, наверное, слишком тихо позвала дочь — голос пропал. Или Вербов слишком шумно поднял ее на руки. Это ещё зачем? Для допроса!
       — И тетя Лия.
       Боже… Хорошо, что пуховик расстегнут… Что я молчу? А что — я могу вырвать у него ребёнка?
       — Знаешь, Люба, твоя мама может меня так называть, потому что знает меня…
       Что он несёт… У меня в ушах звенит…
       — А для тебя я пока побуду Гришей, ладно? Ты же меня ещё не знаешь. Вот узнаёшь, составишь своё собственное мнение и решишь, гад я или нет. Уговор?
       Это для кого речь сейчас была?
       Он, не спуская ребёнка с рук, запихнул Любу на заднее сиденье, точно мешок картошки. Благо дверь открыл заранее.
       — Куртку снимай. Здесь жарко, — и начал сразу командовать.
       На улице тоже жарко… И стало ещё жарче, когда Вербов захлопнул заднюю дверь, отрезав меня от ребёнка и от всех путей отступления
       — Что стоишь? — И действительно, что это я стою? Лучше бы села, пока коленки не затряслись. — Особое приглашение надо?
       О Боже, откуда у него взялся вдруг такой низкий голос?
       — Я хочу с ребёнком сесть. Можно? — почти пропищала я.
       — Нельзя! — отрезал хозяин авто. — У меня кресло посередине стоит. Не поместишься с краю. Давай сюда пуховик!
       Он стащил его с меня рывком, и я отпрыгнула от Вербова, как от горячей сковородки. Он обошёл машину и бросил нашу верхнюю одежду с другой стороны автокресла, а я решила обойти Мерседес спереди — не спеша, чтобы рассвирепевший ГАВ успел вернуться к водительской двери. Сейчас, разбежалась… Он никуда не ушел и даже распахнул передо мной дверь. Я села, и он шарахнул ей, как пощёчину дал.
 
       — Ты в порядке? — обернулась я к Любе не для того, чтобы проверить ремни безопасности, а чтобы самой не сидеть пристегнутым истуканом.
       — Она в порядке. Я не первый день ребёнка пристегиваю.