Ежонок (СИ)
Благодаря логичной и правильной цепочке полиция опрашивала компанию, что предоставляла поддельные медикаменты. И они все-таки признались, что Герман причастен к несчастным случаям, что случились в сети аптек «Пульс». Сухов полностью тянул на пожизненное, но рассмотрение еще не закончилось. Полиция полагала, что вина лежала только на Германе, а владелец пострадавшей компании был не замешан, он сам был потерпевшим. Сухов отказывался что-либо рассказывать, а его адвокат приводил агрессивные доводы в сторону государственных органов. До суда ничего нельзя было доказать.
Через две недели с самого начала дознания наконец-то появились вести из Швейцарии. Там, в маленькой далекой деревушке, был найден сын Германа Сухова – Рафаэль. Его нашли в полувменяемом состоянии, а людей, держащих его, задержали. Юноша находился в принудительной изоляции, одиночество исказило его сознание, поэтому Рафаэля ненадолго госпитализировали, он не мог покинуть Швейцарию до тех пор, пока ему не станет лучше. Полиция все убеждала Германа написать чистосердечное, но мужчина отнекивался и не желал ни с кем говорить в отсутствие адвоката. Ему было плевать на благополучие собственного сына. Понадобилась еще неделя, чтоб поставить Рафаэля Сухова на ноги. А когда он приехал в Россию, то очень помог следствию.
Он рассказал обо всех злодеяниях своего отца, ничего не утаивая. Обо всех его сделках, мести, обманах, подлости и нечестных играх, сыгранных ложью в пользу Германа. Сын преступника рассказал, что Сухов подстрелил одного человека, мстя Рафаэлю, он мог лишить его жизни, но юноша был так напуган, что не обратился в надлежащие службы. Полиция опросила пострадавшего перед судом, и тот подтвердил, что его подстреливали, но совершенно не был готов, что вина будет лежать на родном отце его хорошего друга.
Оставалось пару дней до слушания в суде, Рафаэль находился на съемной квартире недалеко от девятиэтажки Женьки. В свободное от учебы время Женя часто заходил к нему в гости, волнуясь о его здоровье. Он был шокирован, но и одновременно рад, что друг наконец-то нашелся. Ему было так жаль, что ему пришлось пережить такое. Устюхин был уверен, что Эль чувствует то же самое, что и он после огнестрельного ранения. Перевернувшуюся вверх тормашками жизнь, которая никогда не встанет на место.
— Скоро суд, ты как?
— Хочу поскорее взглянуть в его демонские глаза, когда ему будут выдвигать приговор, — выплюнул Рафаэль и сделал глоток чая, с которым они уютно сидели на кухни его съемной, но комфортной студии. — Я рад, что правосудие восторжествовало. И на этот раз он не откупится.
— Да, за ним тотальный контроль и на нем столько обвинений… Я думаю, что полиция была бы не против приписать ему смертную казнь.
— Я бы на это посмотрел.
Женька съежился от холодного тона друга, но он понимал его. Герман держал своего сына в заточении, сводя его с ума, он просто надломил его психику раз и навсегда. Сухов всего лишь забавился, наказывая нерадивого и егозливого ребенка, но на самом деле рушил чужую жизнь. Герман был страшным и жестоким человеком. Оказалось, что Женя давно знаком с хладнокровием этого монстра, но и вовсе не догадывался, что им в одном лице окажется убийца семьи Виктора и родной отец Рафаэля. Теперь он понимал, от чего хотел сберечь его Виктор. Понимал, что здесь он совсем не виноват, что он пытался доказать вину Германа, пропадая на работе. Но юноша уже сделал свой выбор. И ни о чем не жалел, по крайней мере, в данный момент. Он был счастлив находиться рядом с настоящим другом и быть ему опорой в такие нужные моменты.
На суде был Виктор Марецкий, одна из главных жертв безбожных преступлений Сухова. Его адвокат выступал перед присяжными заседателями, выдвигая обвинения за убийство не одного десятка людей подменой лекарств и за попытку убийства, нанесением телесных повреждений, в пользу Жени Устюхина, не забывая про Рафаэля и принудительное изолирование от социума. Женька украдкой наблюдал за серьезным и напряженным мужчиной. Он был до чертиков взвинчен, его спина была словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Его челюсть была плотно сжата, и он бросался электрическими разрядами в Германа. Рафаэль сидел рядом с Женей и тоже выглядел накаленным и грозным. Но каждый из них понимал, что адвокат Сухова бессилен перед всеми обвинениями вкупе с доказательствами и показаниями.
Они вышли из суда с колким облечением. Свобода оценки доказательств прошла быстрее, чем следовало, обвинение было выдвинуто честно по отношению к закону и совести, Герман был упечен в тюрьму пожизненно, как и ожидали следователи и дознаватели. Рафаэль чувствовал себя свободным впервые в жизни, а Женька не знал, что и думать. Виктор оказался невиновен в его увечье, хоть и не был полностью совестлив. Он мог бы хотя бы намекнуть… Но не стал. Наверное, хотел сделать сюрприз, обрадовать, что венец всех бед наконец-то устранен, но Женя прервал их связь раньше, чем это настало. Однако Устюхин все еще о содеянном не жалел.
Все вновь шло своим чередом, Женька был с головой в учебе, а Рафаэль хотел навсегда уехать из страны. Хотел начать новую жизнь, позабыв обо всех связях, обо всем, что могло бы напомнить ему об отце. Но Женя просил его остаться, ведь он еще не совсем оправился после того случая, его психика неустойчива. И Рафаэль даже согласился. Но юноша просто не хотел, чтоб он его бросил, боялся остаться один, старался много времени проводить с другом. И Эль был только этому рад.
Зима была уже на исходе, а все вокруг серое и унылое, снег таял и превращал городские пейзажи в черную размазню. Вся эта угнетающая обстановка давила на Женю, он не мог найти вдохновение. Ему хотелось испробовать новую оптику, что подарил Рафаэль, и он с нетерпением ждал весны. А пока за музой он отправился на фотовыставку, что давно не посещал.
Были представлены пейзажи и яркие весенние портреты. Все было так сочно и живо на снимках, что действительно хотелось творить в унисон, передавая всю насыщенность и теплоту времени года. Женька обожал весну. Время, когда все оживает, когда самому хочется жить. И здесь можно было играть художественно очень по-разному, придумывая интересные композиции. И некоторые из них и были выставлены. Фотографы были и местные, и знаменитые в их сфере.
Людей было не так уж и много, поэтому потеряться в толпе было практически невозможно. А высокому и ладному мужчине – подавно. Женя заметил его сразу, когда вошел в зал поменьше, где были черно-белые снимки. Он стоял, убрав руки в карманы узких брюк, и внимательно вглядывался в серую картинку. Волосы были разлохмачены, будто туда неоднократно зарывалась рука. А вместо привычных рубашек на нем был темный пуловер, облегающий его широкую спину. Устюхин не хотел подходить ближе, но мужчина вдруг повернулся к нему лицом, они столкнулись взглядами, и сердце Женьки ухнуло где-то под горлом.
Он был удивлен не меньше, чем юноша. Жизнь снова сулила им неслучайные случайности… Все так нелепо. Женя подошел ближе к мужчине и слабо улыбнулся ему.
— Здравствуй, Женя, — его голос мягкий и обволакивающий, такой приятный и такой знакомый, что даже горько. Он улыбался глазами и губами, он был рад его видеть.
— Привет… Я не ожидал тебя здесь увидеть, — честно признался Женька. Они немного отошли в сторону, чтоб не мешать обзору снимка и спокойно поговорить. Виктор согласно кивнул в ответ.
— Как твои дела? У меня все более-менее в порядке. На работе совсем все отлично, даже не могу в это поверить. Продажи поднялись, представляешь? — он как-то грустно улыбнулся, явно натягивая улыбку. — Я так скучаю по тебе…
Юноша опустил глаза, понимая, что зря он подошел. Не стоило этого делать… Только прошлое ворошить. А у Марецкого ведь только все наладилось, как и у него.
— Не надо… Мы перешагнули через это.
— Может, встретимся где-то еще позже? Чтоб поговорить в приватной обстановке, все обсудить… — предложил мужчина, и Женька поднял глаза на него глаза. В них плескалась надежда, небывалая нежность, и у юноши начала уходить опора из-под ног, когда он увидел, сколько всего было в этих карих и некогда родных глазах. — Я беспокоюсь за тебя, Жень. Я хочу быть тебе другом.