Облом. Последняя битва маршала Жукова
Поднял первый зам начальника ГРУ генерал-лейтенант Мамсуров глаза на доктора, осел.
Перед ним спокойно стоял и внимательно его разглядывал Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич.
Весь в белом.
Если вы решили сломить волю сильного человека, то наука, именуемая агентурной психологией, рекомендует для начала крепко его пугануть. Желательно, чтобы угроза была реальной, ощутимой, смертельной. Еще неплохо бы в последний момент, когда человек немного свыкся с одной угрозой, вдруг поставить его перед новой, совершенно неожиданной бедой. Тоже смертельной.
И тут же с ним побеседовать.
Не мешает перед серьезным разговором человека еще и раздеть – если не полностью, то хотя бы до трусов. Одно дело – высокий, стройный, мускулистый, широкоплечий, черноволосый с проседью моложавый красавец генерал-лейтенант в строгом, на сталинский вкус скроенном кителе со стоячим воротником, в золотых погонах, с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза на груди, с планкой орденов, среди которых три ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Кутузова 1-й степени и орден Суворова 2-й степени. И совсем другое – тот же человек, но без золотых погон и лампасов, без «Золотой Звезды» и стоячего воротника, в жалких синих трусах до колена перед самым высоким начальником нашей великой Родины.
Я вовсе не уверен, что Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза товарищ Хрущёв Никита Сергеевич когда-либо изучал агентурную психологию, но у меня нет сомнений в том, что иногда на него снисходило озарение, и в такие моменты он психологию людскую чувствовал всем своим существом. Нутром.
Каким-то особым звериным чутьем Никита ощущал, что встреча генерала Мамсурова в кремлевской поликлинике должна быть организована именно так, и никак иначе. Хрущёв был абсолютно уверен, что звонить Мамсурову должна жизнерадостная хохотушка. О смертельной болезни она должна глупо и радостно щебетать: вот, мол, товарищ генерал, какая напасть на вас обрушилась, мужчина вы в самом расцвете сил, кто бы мог подумать…
А встречать генерала Мамсурова в роскошном приемном покое, в понимании Хрущёва, должна особа несколько иного плана – задумчивая, молчаливая, обольстительная сестричка с загадочной улыбкой развратной Джоконды в самых уголках губ. Чтобы всем видом своим напомнить о радостях жизни, которая для генерала так внезапно и печально обрывается: ты, генерал, через пару месяцев, а то и недель, сдохнешь, мы же все останемся жить.
Именно так все и было обставлено. Было и щебетание телефонное, была и сестричка в накрахмаленном до хруста халатике, под которым угадывалось отсутствие юбки и кофточки. Она упорхнула, а перед генералом возник Хрущёв. Он долго разглядывал стоявшего в трусах генерала, а затем решительно указал на белый табурет:
– Садитесь.
Это было нечто среднее между приглашением и приказом. Любой начальник, будь то командир экипажа из трех человек или Верховный главнокомандующий, которому подчинены миллионы людей, перед тем, как отдать приказ, обязан оценить обстановку: будут ли подчиненные этот приказ выполнять? Если есть хоть малейшая вероятность неподчинения, от отдачи приказа следует воздержаться.
Уверен, что выполнят, – командуй!
Не уверен – молчи! Тяни время, хитри, ищи другие методы воздействия, ибо нет ничего более жуткого и жалкого, чем сцена неподчинения командиру. Если не подчинились один раз, больше не будут подчиняться никогда.
Хрущёв понимал: генералу, оказавшемуся в столь странном положении, нестерпимо хочется сжаться в комок, прикрыть свои телеса хотя бы руками.
Если бы дело происходило на черноморском пляже, то все выглядело бы иначе. И руки, и грудь, и плечи генеральские силой налиты, ноги стройные, как у жеребца арабского, на животе – кубики мышц вместо обычного генеральского пузечка. Не стыдно было бы Мамсурову в трусах на пляже мячик гонять перед дамами любой степени надменности.
Но тут не пляж черноморский. И не перед дамами он, вот в чем разница.
Сесть – значит сократить зримую часть обнаженного тела.
Сесть – значит немного загородиться столом.
Потому приказ сесть был для генерала если не спасением, то облегчением. Ему самому неудержимо хотелось сесть. И, получив нечто среднее между приглашением и приказом, он сел.
Это была двойная психологическая победа Хрущёва.
Первое: генерал повинуется.
Второе: этот могучий человечище больше не возвышается над толстеньким как колобок Хрущёвым.
Ни Мамсуров, ни Хрущёв в тот момент о психологических эффектах не думали. Просто Хрущёв почувствовал себя еще более уверенно. Мамсуров – еще менее.
– Рассказывайте, товарищ генерал.
– Что рассказывать?
– Все.
– Все?
– Расскажите что-нибудь такое, чего я не знаю… Впрочем, я все знаю. Там у вас в ГРУ какой-то центр особый учредили. А со мной не посоветовались. Забыли, или как?
Самое главное в этой ситуации – даже намеком не выдать источник своего знания и его границы.
Ситуация для генерала Мамсурова невероятная: о Центре особого назначения ГРУ кроме него знали только создатели этого Центра – Маршал Советского Союза Жуков и начальник ГРУ генерал-полковник Штеменко. Ни первому, ни второму болтать об этом нет никакого резона, никакой выгоды. Дело подсудное. Дело расстрельное. При товарище Сталине за такие фокусы пускали в расход, даже не вникая в детали. Как мог Хрущёв узнать про Центр особого назначения ГРУ? Никак не мог! Не мог, и все тут! Но знает! Он все знает!
Что делать генералу в ситуации, когда его прижали к стенке как крысу лопатой? Рвануть в коридор? В синих трусах?
Мысль о том, что он попался, на мгновение даже вызвала у Мамсурова какое-то облегчение. Вспомнил генерал о смертельном диагнозе. Сообразил: нет никакого диагноза. Это была ловушка. Его завлекли в мышеловку. Генерал здоров. Но разве вторая беда легче первой? Если Хрущёв обставил встречу так тщательно, то наверняка за дверью ждет команда дюжих санитаров со смирительной рубахой наготове.
Вот была бы картиночка: в роскошный коридор кремлевской поликлиники выскакивает некто в трусах и несется к выходу. Тут санитарам даже и предварительных инструкций не нужно. Ясно без инструкций: переутомился. Таких простынями вяжут.
Уж санитары навалятся на странного клиента в трусах, который бегает там, где в трусах бегать не принято.
Уж санитары свое дело крепко знают.
Уж санитары соответствующий укол в задницу вмажут.
Дальше у Хрущёва веер возможностей. Самое простое – тут же и убить Мамсурова. Медицинские убийства – самые простые.
Представил генерал шприц в руках разбитной сестрички, одетой в накрахмаленный до хруста халатик. Понял, что в любом случае его из этой золотой клетки просто так не выпустят. Тут выбор простой: или он сдается и переходит на сторону Хрущёва, или диагноз о смертельной, невероятно быстро прогрессирующей болезни подтвердится. Дней десять он еще будет биться в бреду и корчиться в судорогах в этих сверкающих белизной палатах, не узнавая окружающих.
– Никита Сергеевич, позвольте штаны надеть.
Это – белый флаг капитуляции.
– Одевайтесь, генерал. И расскажите мне все с самого начала.
– С самого?
– Слушаю.
– История эта, Никита Сергеевич, началась на ХХ съезде КПСС…
Глава 1
1Во всей мировой истории невозможно найти событие, равное по своей подлости ХХ съезду КПСС.
Идею съезда можно выразить в четырех словах: во всем виноват Сталин.
Выходило, что ни в чем не виноват Ленин, который на немецкие деньги разлагал русскую армию, незаконно захватил власть в стране, распустил русскую армию накануне победы в Первой мировой войне и сдал страну на милость кайзеру.
Выходило, что ни в чем не виноваты большевики, разогнавшие Учредительное собрание, делегаты которого были выбраны народом страны, чтобы определить ее будущее после падения монархии.