Дело совести (сборник)

Никакого ответа.
Следующим был Бэйнс:
— Я пришел, потому что мне приказали. Но, раз уж я здесь, выскажу и свою точку зрения на это дело: она мало отличается от предыдущего мнения. Я пытался убедить генералов не нападать на город, но у меня ничего не вышло. Теперь они поняли свою ошибку, я уверен, они заметили, что вы не стали уничтожать все их силы, хотя имели возможность, — и, может быть, теперь мне удастся больше. По крайне мере, я могу попробовать, если вам это понадобится.
Едва ли нам удастся помочь вам в войне против Небес, если мы не смогли ничего сделать с этой вашей крепостью. Кроме того, я предпочитаю сохранять нейтралитет. Но, договорившись с нашими генералами, вы избавились бы от лишних хлопот, пока у вас есть дела посерьезней. А если вам этого мало, прощу не винить меня. Я пришел сюда не по своей воле.
Вновь наступила жуткая тишина, наконец даже Джек Гинзберг вынужден был заговорить:
— Если вы ждете меня, мне нечего предложить, — сказал он. — Я, конечно, благодарю за оказанные в прошлом любезности, но я не понимаю, что происходит, и не хотел бы впутываться в это дело. Я только выполнял свои обязанности; что же касается моих личных дел, я бы предпочел, чтобы мне позволили заниматься ими самому.
Теперь, наконец, огромные крылья пошевелились: и все три лица заговорили. Голоса не было слышно, и слова сами появлялись в ушах слушателей.
 
 
О, маловерные, — промолвил Червь,
 
Вы, чье ничтожное тщеславье
 
Лелеяло надежду даже в сих глубинах
 
Лишить Нас золотого Трона — хоть для Нас он
 
Лишь бремя тяжкое. Алхимией своею
 
Ты мнил, монах, возвысить славу
 
Небесного Владыки; но к тому ли
 
Сквозь вековечный стон и пламя шли вы,
 
С тех пор, как пали ангелы? Скажите
 
О том хоть прозой, хоть стихами.
 
Нас не обманете; тем лишь скорее
 
Увидим Мы, как мечетесь на грани
 
Меж Преисподнею и Небесами.
 
Подобно мореходу, что крушенье терпит
 
Средь волн кипучих всех своих надежд,
 
Но не предаст души своей, так не уступим
 
И Мы в сей страшной битве. Но тому ли
 
Постичь значенье и причину
 
Всего, что мы здесь совершили!
 
О ночь безмолвная, утешь Меня! И сохрани
 
То Полубожество Мое еще немного,
 
Покуда не угаснет на рассвете Божества!
 
Поистине, о маловеры, говорю вам:
 
Господь наш умер или мертв для нас.
 
Но, скрытый в глубине непостижимой,
 
Его остался принцип; и, как звездочет,
 
Безмерностью небесной зачарован,
 
Вперяет взор в звезду двойную, так и мы теперь.
 
О Первопричина! Утратила ее отныне
 
Вся тварь. Лишь Бог суть независим, Зло же
 
Само не может жить, и злодеянья
 
Нуждаются в Священном Свете, ибо смысл их
 
В нем заключен; Добро всегда свободно,
 
Тогда как Зло помимо своей воли
 
Обречено превозносить Добро — так путь нелегкий,
 
Страданий полон, путника вернет к вершине.
 
И потому вы, грешники, великой
 
Гармонии участниками стали,
 
Как ни низки все ваши устремленья.
 
Ты, черный маг, и ты, торговец смертью,
 
Замыслили, предшественников превзойдя,
 
Помимо Иуды, коего Я Сам терзаю,
 
Весь мир низвергнуть в Бездну Ночи,
 
Желая оживить картины,
 
Что созданы эстетом извращенным Джойсом [118].
 
И грянула Вселенская война, в которой
 
Победу одержали силы Преисподней.
 
Возликовали Мы, но ненадолго,
 
Освобожденные от Мук, прореченных навеки,
 
Все наши сонмы духов мерзких,
 
Что прежде были Ангелами Света.
 
Но пали и доселе пребывали
 
Средь ужасов во мраке Преисподней,
 
Теперь увидели, что мир людей гораздо хуже,
 
Чем даже в сказочные дни правленья ведьм.
 
Весьма все новостью такой смутились,
 
Однако после скорого совета взялись они творить
 
И проповедовать повсюду Зло, вовсю стараясь
 
И следуя в том правилам давно известным.
 
Но вскоре то пустое место,
 
Где полагается быть Вечному Добру, настало время
 
Заполнить чем-то; хоть и мертв Всевышний,
 
Его престол остался. И поскольку
 
Внизу, как наверху: последний станет первым.
 
И Тот, кто у ессеев назван
 
Стоящим за пределами всего,
 
Возглавить ныне должен, — несмотря на отвращенье,
 
Добра все силы во Вселенной беспредельной.
 
Но с вашим злодеянием в сравненьи
 
Что не покажется добром? А то,
 
Чего хотим и не хотим Мы,
 
Теперь значенья не имеет.
 
В Аду кромешном обрекли нас
 
Пребыть вовеки, но на Землю
 
Однажды получив возможность
 
Ступить, Мы претерпели измененье.
 
Но как Отцу Греха еще порочней стать?
 
И вот Мы — Божество, но сделались ли Богом?
 
Возможно. Известно нам не все, и Иегова
 
Отнюдь не мертв, но лишь сокрылся или
 
Сам сократил, как говорит Зогар, свою же Бесконечность,
 
И, энекуриец, ожидает Великого исхода с безразличьем
 
Великим; но Мы знаем, во Вселенной,
 
Им созданной, извечно все стремится
 
К Нему, и возвещая ныне
 
Его Самоубийство, мы должны добавить,
 
Что цель сего ясна Нам совершенно,
 
Ибо Престол Свой завещал Он
 
Кому же, как не Человеку,
 
Который упустил однажды
 
Свою возможность. И теперь,
 
Как пожелали Мы вначале, стал Богом Сатана,
 
И гневом в своей агонии Он превзойдет Иегову,
 
Обрушившегося на Израиль!
 
Но царство наше не навеки,
 
Хоть и покажется вам вечным;
 
Не в силах пить Я эту чашу, возьми ее, о Человек!
 
Тебе и лишь тебе она предназначалась
 
Самим Творцом Вселенной изначально,
 
Ужасен сей Армагеддон, но род ваш
 
Еще страшней ждет испытанье,
 
Ибо из праха предстоит вам
 
Восстать. Но двери я захлопнул.
 
И в день неблизкий, но грядущий
 
Явлюсь опять, и в ваши длани
 
Я ключ пылающий вложу.
 
Пока ж — о, участь злая Мекратрига! —
 
Последнее тягчайшее проклятье
 
Нести Мне предстоит. И понимаю,
 
Что не хотел я этой Власти.
 
И вот: всего достигнув, все Я потерял.